поэтому убрала с дороги. И если бы она убила вас, я бы ей еще понадобился в Беле — подтвердить, что дракон по-прежнему сидит в Бездне. А сама тем временем постаралась бы избавиться от гномов. — Он ожесточенно шмыгнул носом и протянул сбитые и намозоленные руки к костру. — Может быть, она бы даже использовала Бонда и меня как свидетелей
— сказать, что это она убила дракона. А потом бы убедила отца подарить ей Бездну. — Гарет вздохнул, горько покривив рот. — А я-то думал, что натянуть веревку через тропу — это предел вероломства.
Он поставил сковороду на огонь; в бледно-канареечных отсветах лицо его выглядело совсем взрослым.
— Ну, — мягко сказал Джон, — дело не только в этом, Гар.
Он взглянул на Дженни. Та сидела в тени недавно расчищенного хода в крытый колодец. Не дождавшись от Дженни ни слова, Джон вновь повернулся к Гарету.
— Как долго, ты думаешь, протянет твой отец под властью Зиерн? Я не знаю, какими там заклинаниями она его опутала, но как выглядят умирающие люди, я видел не раз. А она, при всей ее власти, всего лишь любовница. Фаворитка. Ей нужна Бездна — как собственное владение, и ей нужно золото гномов.
— Отец бы все это дал ей, — тихо сказал Гарет. — А что касается меня… Допустим, я у нее в запасе, если он вдруг умрет. — Он побросал мягко зашипевшие лепешки на сковороду. — Но тогда ей придется уничтожить еще и Поликарпа независимо от того, настраивал он меня против нее или нет. Цитадель охраняет Бездну с тыла.
— Не только поэтому. — Джон снова лег на спину и сложил забинтованные руки на груди. — Поликарп — племянник короля и, следовательно, реальный соперник.
— Чей? — ошарашенно спросил Гарет. — Мой?
Джон качнул головой.
— Ребенка Зиерн.
Ужас, отразившийся на лице юноши, был сильнее ужаса смерти, сильнее (со странным равнодушием подумала Дженни) ужаса очутиться под властью молодой чародейки. Гарету, казалось, стало дурно от одной только этой мысли. После долгого молчания он сказал:
— Ты имеешь в виду: ребенок… от моего отца?
— Или от тебя. Какая разница, если речь идет о праве наследования. — Забинтованные руки согнулись; Джон поглядел близоруко на онемевшего Гарета, машинально снимавшего вилкой лепешки со сковороды. Тихим и чуть ли не скучным голосом Джон продолжал: — Но, видишь ли, пробыв так долго под властью Зиерн, твой отец вряд ли уже сможет иметь детей. А ей нужен ребенок, если она в самом деле желает править.
Дженни отвела от них взгляд, думая о том, что стало бы с этим ребенком. Подобно Гарету она вдруг испытала приступ дурноты при одной только мысли об этом. Конечно, Зиерн не выпила бы душу собственного ребенка, как она сделала это с королем и с Бондом, но наверняка подавила бы волю, превратила в жалкое, беспомощное существо, не отходящее от нее ни на шаг… Кому как не Дженни было знать, чем отзывается в человеке задушенное детство!
Дженни вспомнила своих собственных сыновей. Даже если бы она ненавидела их, даже если бы они были плодом насилия, — ушла бы, бросила, что угодно… Но превратить ребенка в слепое бессмысленное орудие?..
Гнев и отвращение шевельнулись в Дженни, как при виде пытки.
— Дженни!
Голос Гарета вторгся в ее мысли. Юноша стоял совсем рядом, жалобно глядя на нее сверху вниз.
— Он сможет поправиться? — неуверенно спросил Гарет. — Я имею в виду, отец. Если Зиерн будет выслана или… или убита… Он станет таким, как раньше?
Дженни вздохнула.
— Я не знаю, — тихо ответила она. Разум ее словно онемел, как до сих пор немели мышцы после заклинаний Зиерн. Конечно, Дженни слишком еще неумело пользовалась внезапно обретенной властью, да и тело ее с трудом выдерживало ужасные требования драконьей магии. Но дело было не только в этом: изменилось само восприятие.
«…и дракон в тебе ответил». Моркелеб сказал правду, она смотрела теперь на мир глазами дракона.
С трудом Дженни поднялась на ноги и тут же прислонилась к воротному столбу крытого колодца. Она не спала всю эту ночь — караулила Зиерн, хотя знала в глубине души, что чародейка сегодня не вернется, что не ее она ждет, а что-то иное.
— Заклинания тут ни при чем, — сказала Дженни. — Зиерн — вампир, Гарет, только пьет она не кровь, как шептуны, а людские души. Вчера я заглянула ей в глаза — у нее не душа, а липкая, прожорливая тварь. И ей нужно питаться, чтобы жить. Мэб рассказывала мне о заклинаниях, которые применялись в Пещерах Целителей: кто-то добровольно делился с умирающим частью своей души, чтобы помочь ему выжить. Но такое случалось редко и только при самой крайней необходимости. Я уверена, что Зиерн делает нечто подобное с твоим отцом и с Бондом. Я, правда, не понимаю, почему это так для нее необходимо. С такой властью…
— А знаешь, — перебил Джон, — в «Историях» Дотиса говорится… Или нет. Кажется, это у Теренса… или в «Лапидарных толкованиях»…
— Но что же нам делать? — взмолился Гарет. — Должен же быть какой-то выход! Я могу поскакать в Бел и сказать Дромару, что гномы снова могут занять Бездну. У них бы появился хороший плацдарм для…
— Нет, — сказала Дженни. — В городе пока правит Зиерн. После того, что случилась, она наверняка высматривает тебя и следит за дорогами. Ты даже не успеешь приблизиться к Белу, как тебя перехватят.
— Но мы должны что-то делать! — Паника и отчаяние вкрались в голос Гарета. — Куда мы можем пойти? Поликарп принял бы нас в Цитадели…
— А осаждающим войскам ты объяснишь, что прибыл к Поликарпу по личному делу? — спросил Джон, забыв, что собирался процитировать кого-то из классиков.
— Но ведь в Халнат есть путь и через Бездну.
— И в конце его — либо запертая дверь, либо своды, обрушенные взрывчатым порошком, чтобы уберечься от дракона. Кроме того, ты что же думаешь, Дромар изобразил этот туннель на своей карте? Ничего подобного. Я хорошо изучил ее в Беле.
— Проклятый гном… — начал было Гарет, но Джон призвал его к молчанию, подняв руку с надкушенной лепешкой.
— Я не виню его, — сказал он. Грязное и небритое лицо Аверсина еще казалось бледным на фоне причудливых коричневатых узоров пледа, но мертвенных меловых оттенков в нем уже не было. Карие глаза смотрели сквозь стекла очков ясно и настороженно. — Дромар — стреляный воробей и прекрасно знает, чего можно ждать от Зиерн. Если ей не было известно, где именно ответвляется этот самый туннель, Дромар никогда бы не нанес его на карту, которую она, конечно, постаралась бы выкрасть. Впрочем, Джен могла бы провести нас…
— Нет. — Дженни лишь взглянула на него. Она сидела, скрестив ноги, перед огнем и окунала в мед последнюю лепешку. — Даже с моим зрением мне там без посторонней помощи делать нечего. А вздумаешь подняться раньше времени и сам туда полезть, наложу заклинание хромоты.
— Ну, это подло!
— Видишь меня? — Она вытерла пальцы о бахрому пледа. — Моркелеб помог мне добраться до Сердца Бездны. Тем не менее второй раз я туда дорогу не найду.
— А что это вообще такое? — помолчав, спросил Гарет. — Я имею в виду: Сердце Бездны. Гномы клянутся им…
Дженни нахмурилась, вспомнив бормочущую темноту и мыльную гладкость каменного алтаря.
— Я не могу сказать в точности, — начала она. — Это место явилось мне однажды в гадании…
