– Оказывается, не только у нас безобразия, – улыбнулась Сижэнь. – Где же еще?
– За последние дни много чего случилось, похлеще, чем у вас, – ответила Пинъэр. – И зло разбирает, и смех!
Все удивленно смотрели на Пинъэр.
Если вам интересно узнать, что хотела рассказать Пинъэр, прочтите следующую главу.
Глава шестидесятая
Итак, все очень удивились, а Сижэнь спросила:
– Что же еще случилось?
– Случилось такое, что и в голове не укладывается, – с улыбкой ответила Пинъэр, – а как подумаешь, становится смешно. Потерпи, через несколько дней я тебе все расскажу, а сейчас времени нет для разговоров.
Не успела она договорить, как появилась служанка Ли Вань.
– Барышня Пинъэр! Моя госпожа вас заждалась, а вы, оказывается, здесь!
– Бегу! – отозвалась Пинъэр, направляясь к выходу. Все рассмеялись, а Сижэнь проговорила:
– С тех пор как ее госпожа заболела, Пинъэр словно пирожное: все хотят, но никак не дотянутся.
Пинъэр ушла, и мы пока ее оставим и расскажем о Баоюе. Он сказал Чуньянь:
– Пойдите с матерью в дом барышни Баочай и извинитесь перед Инъэр. Нехорошо обижать ее понапрасну!
Чуньянь поддакнула и хотела выйти следом за матерью, когда Баоюй ее предупредил:
– Только при барышне Баочай разговора не заводите, а то она будет ругать Инъэр.
Мать и дочь шли мирно беседуя между собой.
– Говорила я тебе, а ты не верила, – сказала Чуньянь матери. – Вот и нажила неприятности. Довольна?
– Ладно, ладно, иди, негодница! – с улыбкой отвечала женщина. – Верно говорит пословица: «Со стороны виднее». Я все поняла, и нечего меня поучать!
– Будешь посдержаннее, приживешься здесь. Плохо ли? – продолжала Чуньянь. – Баоюй не раз говорил, что всех служанок надо отпустить по домам, чтобы жили с родителями. Он давно собирается об этом попросить свою матушку. Ведь лучше не придумаешь, верно?
– Неужели это правда? – обрадовалась женщина.
– Зачем же мне врать?
Мать ничего не ответила, только несколько раз помянула Будду.
Вскоре они уже были у двора Душистых трав. Баочай, Дайюй и тетушка Сюэ как раз обедали, а Инъэр ушла заваривать чай.
Чуньянь с матерью ее отыскали.
– Барышня, – сказала старуха, – не гневайтесь на меня. Я пришла просить у вас прощения.
Инъэр улыбнулась, предложила старухе сесть, налила чаю. Мать с дочерью не стали пить, сославшись на дела, и ушли. Вдруг выбежала Жуйгуань и закричала:
– Мама, сестренка, погодите!
Она подбежала к ним и сунула в руку Чуньянь небольшой сверток, сказав, что это розовая мазь для Фангуань.
– До чего же вы мелочные! – заметила Чуньянь. – Неужели ты думаешь, что у нас не найдется мази? Напрасно посылаешь!
– Знаю, что найдется, – ответила Жуйгуань, – но это – подарок. Непременно передай, прошу тебя, сестрица!
Девочке ничего не оставалось, как взять сверток.
Чуньянь с матерью вернулись к себе, как раз когда Цзя Хуань и Цзя Цун пришли справиться о здоровье Баоюя.
– Я сама пойду, а ты подожди здесь, – сказала матери Чуньянь. Мать не перечила, опасаясь нового скандала.
Увидев Чуньянь, Баоюй понял, что она выполнила все его приказания и пришла доложить, поэтому знаком велел девочке уйти. Чуньянь в нерешительности потопталась на месте и направилась к двери, дав Фангуань понять, чтобы та следовала за нею.
Чуньянь передала Фангуань розовую мазь и сказала, что это ей посылает в подарок Жуйгуань.
Разговор с Цзя Хуанем и Цзя Цуном не клеился, и Баоюй невольно следил за происходящим вокруг. От него не ускользнуло, что Фангуань вернулась с каким-то пакетиком.
– Что это у тебя? – спросил Баоюй.
– Розовая мазь. Ею мажут весной лицо, чтобы кожа не портилась, – ответила Фангуань, протягивая Баоюю пакетик.
– Молодец Чуньянь, что не забыла, – с улыбкой произнес Баоюй.
Цзя Хуань вытянул шею, заглядывая в пакетик, и, уловив тонкий приятный аромат, вытащил из-за голенища листок бумаги, отдал Баоюю и попросил:
– Дорогой братец, дай мне немного!
Баоюй согласился, но Фангуань, поскольку это был подарок Жуйгуань, запротестовала:
– Господин, я принесу другую, тогда отдадите, а эту оставьте!
– Ладно, возьми. – И Баоюй вернул пакетик Фангуань.
Но когда девушка захотела принести розовую мазь, которой обычно пользовалась, коробочка оказалась пуста. Фангуань удивилась: еще утром коробочка была почти полной, куда же девалась мазь?
Она стала спрашивать у служанок, но те толком ничего объяснить не могли.
– Далась тебе эта мазь, – вмешалась тут Шэюэ. – Может, понадобилась кому-то из наших, вот и попользовались. Возьми, что под руку попадет, и отдай! Думаешь, этот Цзя Хуань разберется? Главное, чтобы они ушли поскорее, обедать пора.
Фангуань так и сделала. Завернула в бумажку немного жасминовой пудры и отнесла Цзя Хуаню. Тот обрадовался и протянул было руку за пакетиком, но Фангуань бросила его на кан и выскочила за дверь. Цзя Хуань сунул пакетик за пазуху, попрощался с Баоюем и ушел.
Пользуясь тем, что Цзя Чжэн и госпожа Ван на некоторое время отлучились из дому, Цзя Хуань бездельничал, сказавшись больным и придумав еще множество причин, чтобы не ходить в школу. Розовую мазь он, собственно, попросил не для себя – хотел сделать подарок Цайюнь и сразу побежал ее разыскивать.
Цайюнь в это время беседовала с наложницей Чжао.
– А что у меня есть! – воскликнул Цзя Хуань, входя в комнату. – Помнишь, ты говорила, что розовая мазь лучше серебряной. Вот я тебе ее и принес! Погляди!
Цайюнь развернула пакетик и прыснула со смеху:
– Кто тебе дал?
Цзя Хуань рассказал, как было дело.
– Тебя обманули, – вскричала Цайюнь, – как деревенского простака. Ведь это жасминовая пудра!
