Цао Сюэцинь
Сон в красном тереме
Главы LXXXI – CXX
Глава восемьдесят первая
После отъезда Инчунь госпожа Син держала себя так, будто ничего не случилось. Зато госпожа Ван долго вздыхала у себя в комнате. Она воспитывала девушку с самого детства и была расстроена. Как раз в это время к ней пришел Баоюй справиться о здоровье. Заметив слезы на глазах матери, он молча стал в стороне и, лишь когда госпожа Ван сделала ему знак, сел рядом с нею на кан.
– О чем ты думаешь? – спросила госпожа Ван, видя, что сын не решается заговорить.
– Да так, ни о чем особенном, – ответил Баоюй. – Узнал, что второй сестре Инчунь тяжело живется, и стало больно. Бабушке ничего не сказал, а сам вторую ночь не сплю. Ни одна из наших барышень не смогла бы вынести подобных обид, что же говорить об Инчунь! Она самая слабая, самая робкая. Ни разу ни с кем не поссорилась. А сейчас вынуждена терпеть издевательства негодяя, не способного понять страдания женщины.
Баоюй едва не плакал.
– Ничего не поделаешь, – проговорила госпожа Ван. – Недаром говорится в пословице: «Выданная замуж дочь – все равно что выплеснутая из ковша вода». Чем я могу помочь?
– Я знаю, что делать, – заявил Баоюй. – Надо обо всем рассказать бабушке, попросить взять сестру Инчунь домой и поселить на острове Водяных каштанов, чтобы она могла по-прежнему играть с сестрами и не терпела издевательств Сунь Шаоцзу. Пусть хоть сто раз присылает за ней людей – мы ее не отпустим. Скажем, что таков приказ старой госпожи. Хорошо я придумал?
Слова Баоюя и рассердили и рассмешили госпожу Ван.
– Так нельзя! – сказала она. – Неужели ты не понимаешь, что девочка, когда вырастет, должна выйти замуж и переехать в дом мужа. А уж там как повезет, мать не может за нее вступиться, хороший попадется муж – ее счастье, плохой – ничего не поделаешь. Как говорится: «Выйдешь за петуха – угождай петуху, за собаку – собаке!» Не каждой суждено стать государыней, как твоей старшей сестре Юаньчунь. Инчунь еще молода, да и господин Сунь Шаоцзу не стар. У каждого свой характер, вот они и не ладят, но это только на первых порах. Пройдет несколько лет, появятся дети, и все образуется. Смотри только, ничего не говори бабушке! Проболтаешься – пеняй на себя! А теперь иди, хватит бездельничать!
Баоюй не проронил больше ни слова и, понурившись, вышел. Так хотелось излить тоску, но кому? Миновав ворота сада, он машинально направился к павильону Реки Сяосян и, едва переступив порог, не выдержал и громко заплакал.
Дайюй только что привела себя в порядок. Увидев Баоюя расстроенным, она встревоженно спросила:
– Что-нибудь случилось?
И несколько раз повторила этот вопрос, но Баоюй ответить не мог, наклонился над столом и всхлипывал.
Дайюй долго в упор смотрела на него, а потом с досадой спросила:
– Кто расстроил тебя? Уж не я ли?
– Нет, нет! – махнул рукой Баоюй.
– Тогда почему ты грустишь?
– Просто я подумал, что лучше умереть раньше, чем позже. Жить совсем неинтересно!
– Уж не рехнулся ли ты? – изумленно спросила Дайюй.
– Нет. – Баоюй покачал головой. – Сейчас я тебе кое-что расскажу, и ты все поймешь. Слышала, что рассказывала вторая сестра Инчунь? Видела, на кого она стала похожа? Вот я и думаю: стоит ли выходить замуж, если это приносит одни страдания? Вспомнилось мне, как мы создавали нашу «Бегонию», как сочиняли стихи и были счастливы! А сейчас сестра Баочай живет у себя дома, даже Сянлин не может нас навещать. Инчунь замужем. Иных уже нет среди нас. Пусто в доме! Я хотел попросить бабушку взять сестрицу Инчунь обратно, но матушка говорит, что я вздор болтаю. За короткое время сад наш стал просто неузнаваем! Что же будет здесь через несколько лет? Трудно даже себе представить! Чем больше я думаю, тем тяжелее становится на душе…
Дайюй все ниже склоняла голову и в конце концов с тяжелым вздохом опустилась на кан, отвернувшись от Баоюя. В это время Цзыцзюань принесла чай и остановилась в растерянности.
Появилась Сижэнь.
– Так я и знала, что вы здесь, второй господин! – воскликнула она. – Бабушка вас зовет.
Дайюй поднялась и пригласила Сижэнь сесть. Глаза ее были красны от слез. Баоюй принялся ее утешать:
– Не расстраивайся, сестрица! Я наговорил глупостей. Вдумайся в мои слова – и поймешь, что главное – это здоровье. Я скоро вернусь от бабушки, а ты пока отдыхай.
После ухода Баоюя Сижэнь тихонько спросила у Дайюй:
– Что случилось?
– Баоюю жаль вторую сестру Инчунь, – ответила Дайюй, – вот он и расстроился, а у меня глаза красные потому, что я их растерла. Как видишь, ничего не случилось.
Сижэнь промолчала и поспешила за Баоюем.
Когда Баоюй пришел к матушке Цзя, она спала, и ему пришлось вернуться во двор Наслаждения пурпуром.
До полудня Баоюй отдыхал, а проснувшись, взялся от скуки за первую попавшуюся книгу. Это были «Древние напевы». Баоюй наугад раскрыл книгу, и в глаза бросились строки:
Стихотворение принадлежало Цао Мэндэ[1]. У Баоюя болезненно сжалось сердце. Он отложил книгу, взял другую. Это оказались сочинения времен династии Цзинь. Баоюй полистал ее и тоже бросил. Подперев голову руками, он погрузился в задумчивость.
– Ты почему не читаешь? – спросила Сижэнь, заваривая чай.
Баоюй промолчал, взял чашку, отпил глоток. Сижэнь не понимала, что с ним творится. Вдруг Баоюй приподнялся и пробормотал:
– Душа бродит за пределами тела!..
Сижэнь чуть не прыснула со смеху. Спросить, что это значит, она не решалась и стала уговаривать
