семьи, где господствуют свои порядки, и не могу собой распоряжаться! Мне поручили присматривать за домом, а я не справилась! Госпожи не понимают, что творится у меня на душе, и никогда не поймут».
Сичунь захотелось сейчас же порвать нити, связывающие ее с суетным миром, и уйти в монастырь. Служанки стали ее отговаривать, но Сичунь схватила ножницы и отрезала клок волос.
– Ну на что это похоже? – с упреком произнесла Цайпин. – Не успели уладить одну неприятность, как вы хотите накликать другую!
В это время прибежали монахини.
Цайпин вышла их расспросить, в чем дело, и, узнав об исчезновении Мяоюй, испуганно воскликнула:
– Она ушла от нас еще вчера утром!..
– Где же она? – донесся из внутренней комнаты голос Сичунь.
Даосская монахиня ей рассказала, как ночью слышала шум, как их всех одурманили курениями, а утром они обнаружили на стене веревочную лестницу и рядом ножны от меча.
Тут Сичунь вспомнила, как Бао Юн рассказывал о приходе разбойников, и решила, что злодеи, прельстившись красотой Мяоюй, похитили ее. Конечно же, Мяоюй, хранившая чистоту и целомудрие, не вынесла позора и покончила с собой.
– Неужели вы ничего не слышали? – спрашивала Сичунь у монахинь.
– Как не слышали?! – вскричали монахини. – Слышали, и глаза у нас были открыты, только слова произнести не могли и пошевелиться! Это злодей напустил дурману. Может быть, он и сестру Мяоюй одурманил, или разбойники ей ножом пригрозили?
В это время раздался голос Бао Юна:
– Эй, монашки, убирайтесь! Пора запирать калитку!
Цайпин, боявшаяся, как бы ей не попало от хозяев, заторопила монахинь. После их ухода Сичунь еще больше расстроилась. Как ни старалась Цайпин ее успокоить, все было тщетно. Сичунь снова схватила ножницы и остригла себе волосы до конца.
Служанки посоветовались и решили не поднимать шума.
– Если даже Мяоюй похитили, – говорили они, – нужно сделать вид, будто нам ничего не известно. А вернутся господин и госпожа, все им расскажем…
С этой поры Сичунь окончательно утвердилась в мысли уйти в монастырь. Но об этом речь пойдет ниже.
Между тем Цзя Лянь, возвратившись в кумирню Железного порога, сказал Цзя Чжэну, что учинил допрос ночным сторожам и со слов Хупо сделал опись пропавших вещей.
– Первым долгом мы выяснили, – сказал он, —какие вещи присылала нам Юаньчунь, а затем приступили к описи наиболее редких вещей. Обычные вещи, которые есть у многих, мы в список не внесли. Думаю, по окончании траура все найдется.
Цзя Чжэн молча выслушал Цзя Ляня, после чего тот отправился во внутренние покои и сказал госпожам Син и Ван:
– Хорошо бы уговорить господина Цзя Чжэна пораньше возвратиться домой. А то как бы там опять чего-нибудь не случилось.
– Это верно, – отозвалась госпожа Син. – Мы тоже тревожимся!
– Поговорите с ним, – попросил Цзя Лянь. – Как вы скажете, так он и сделает!
Женщины уговорились между собой, как действовать.
Утром Цзя Чжэн послал Баоюя к госпожам Син и Ван передать:
– Пусть госпожи съездят домой, там нужны их указания, а дня через два-три вернутся!
Госпожа Син оставила возле гроба служанок, жене Чжоу Жуя велела следить за порядком, а сама стала собираться домой.
В это время Цзя Чжэн и остальные родственники продолжали оплакивать матушку Цзя.
Когда церемония окончилась и все собрались уходить, наложница Чжао вдруг упала в обморок. Стоявшая рядом наложница Чжоу бросилась ее поднимать. Наложница Чжао пронзительно закричала, язык ее высунулся, на губах выступила пена. Цзя Хуань подбежал к матери. Наконец женщина пришла в себя и заявила:
– Я не поеду домой! Хочу сопровождать на юг старую госпожу!
– Зачем? – спрашивали ее.
– Я ей служила всю жизнь! Старший господин строил против меня козни, и я с помощью монахини Ма пыталась отомстить, сколько денег истратила – все напрасно – никого не удалось извести! И если я останусь в живых, меня снова начнут терзать!
Сперва все подумали, что устами наложницы говорит Юаньян, но при упоминании о монахине Ма поняли, что ошиблись.
Госпожи Син и Ван молчали, только Цайюнь стала молиться.
– Сестра Юаньян, ты сама пожелала умереть! Отпусти же тетушку Чжао! Не мучай!
Она сказала бы больше, но не осмелилась при госпоже Син.
– Я не Юаньян! – кричала наложница Чжао. – Янь-ван прислал за мной своих посланцев и спрашивает, зачем мы с монахиней Ма занимаемся колдовством. – И она запричитала: – Вторая госпожа Фэнцзе, дорогая моя! Не проклинай меня! Пусть из тысячи дней я всего один была хорошей! Добрая вторая госпожа! Дорогая вторая госпожа! Я не хотела тебя губить, та баба дрянная меня подговаривала!
В это время за Цзя Хуанем прибежал слуга Цзя Чжэна.
– На тетушку Чжао нашло наваждение, – передали служанки, – и третий господин Цзя Хуань не может от нее отойти.
– Ерунда! – ответил Цзя Чжэн. – Надо ехать домой!
По его распоряжению все мужчины тотчас же собрались в путь.
А наложница Чжао все безумствовала, и никто не мог ее успокоить.
Госпожа Син, опасавшаяся, как бы наложница не наговорила лишнего, приказала:
– Пошлите к ней еще служанок, а мы уезжаем! Как только прибудем на место, сразу пришлем врача!
Госпожа Ван, не любившая наложницу Чжао, ни во что не вмешивалась. Однако Баочай, чуткая и добрая, несмотря на то что наложница Чжао когда-то пыталась погубить Баоюя, наказала наложнице Чжоу хорошенько о ней заботиться. Наложницу Чжоу тронула просьба Баочай, потому что она и сама была доброй.
– Я тоже останусь, не поеду домой, – заявила Ли Вань.
– Пожалуй, не стоит, – возразила госпожа Ван.
Все стали собираться в путь.
– А мне можно уехать? – спросил Цзя Хуань.
– Дурак! – обругала его госпожа Ван, – Неужели не понимаешь, что тебе уезжать нельзя? А если с матерью что-нибудь случится?
Цзя Хуань промолчал.
– Дорогой брат! – обратился к нему Баоюй. – Тебе никак нельзя уезжать! Как только прибудем в город, я сразу пришлю в помощь слуг!
Наконец все сели в коляски и тронулись в путь. В кумирне остались только наложница Чжао, Цзя Хуань, Ингэ и несколько служанок.
Цзя Чжэн и госпожа Син первыми возвратились домой и еще раз оплакали покойную. После этого Линь Чжисяо привел слуг, и они пали перед господами на колени.
– Убирайтесь! – закричал Цзя Чжэн. – С вами я завтра поговорю!
В этот день Фэнцзе чувствовала себя особенно плохо, несколько раз теряла сознание и не выходила из дому. Встречала Цзя Чжэна только Сичунь; увидев, как гневается Цзя Чжэн, она покраснела и снова расстроилась.
Госпожа Син даже не удостоила Сичунь взглядом, госпожа Ван с Баочай и Ли Вань ушли во внутренние покои. А госпожа Ю не выдержала и с издевкой произнесла:
– Спасибо тебе, девочка! Хорошо ты присматривала за домом!
Сичунь ничего не ответила и еще сильнее покраснела.
