– Что мне за дело до того, кто чем занимается?! Невыносимо тяжело при мысли, что счастье нашего рода иссякло!
– Опять ты за свое! – воскликнула Баочай. – Отец с матерью только и мечтают, чтобы ты добился высокого положения и поддержал славу своих предков, а ты упорствуешь в своих заблуждениях! Ну что с тобой делать?
Баоюй, словно не слыша, облокотился о стол и погрузился в размышления. Оставив возле него Шэюэ, Баочай ушла спать.
Баоюй же снова погрузился в раздумья:
«Цзыцзюань давно у меня в услужении, но мы с ней еще ни разу не поговорили по душам. Когда я болел, она не отходила от меня. Я же оказался неблагодарным, и теперь на душе у меня невыносимо тяжело! Она строга, не то что Шэюэ или Цювэнь, не терпит свободного обращения. До сих пор я храню зеркальце, которое она мне дала! Почему же сейчас она так холодна со мной? Может быть, из-за Баочай? Но ведь Баочай дружила с сестрицей Линь и к Цзыцзюань относится по-доброму! Пока меня нет, Цзыцзюань разговаривает с Баочай и шутит, но стоит мне появиться, сразу уходит. Наверняка не может простить, что сестрица Линь умерла, а я женился! Ах, Цзыцзюань, Цзыцзюань! Знала бы ты, как я страдаю! Пока все спят, надо пойти обо всем ее расспросить. Если обидел, попросить прощения…»
Решив так, Баоюй потихоньку вышел из дома и отправился к Цзыцзюань.
Девушка жила в западном флигеле. Подкравшись к окну, Баоюй заметил в комнате свет. Он языком продавил оконную бумагу и заглянул внутрь. Цзыцзюань сидела возле свечи, облокотившись о стол, погруженная в размышления.
– Сестра, – тихо позвал Баоюй, – ты не спишь?
Цзыцзюань вздрогнула, огляделась, спросила испуганно:
– Кто это?
– Я, – отозвался Баоюй.
– Второй господин? – удивилась девушка.
– Да, я, – ответил Баоюй.
– Зачем вы пришли?
– Поговорить с тобой! Впусти меня!
– Время позднее, идите отдыхать, – немного подумав, ответила Цзыцзюань. – Завтра скажете, что хотели!
Баоюй не знал, как поступить. Откроет Цзыцзюань или не откроет? Гордость не позволяла Баоюю уйти, и он стоял в нерешительности.
– Я хочу задать тебе только один вопрос, – произнес наконец Баоюй.
– Ладно, говорите, – отозвалась Цзыцзюань.
Но Баоюй молчал, не зная, с чего начать.
Цзыцзюань, зная странности Баоюя, испугалась. Уж не обидела ли она его? Как бы не начался приступ болезни. Девушка прислушалась и подала голос:
– Вы все еще стоите здесь, как дурачок? Хотели что-то сказать, а сами молчите! Даже зло берет! Одну извели, теперь за меня взялись? Что вам здесь нужно?
Она поглядела в отверстие, проделанное Баоюем в оконной бумаге, и увидела, что Баоюй все еще стоит. Девушка отошла от окна, сняла нагар со свечи.
– Сестра Цзыцзюань! – выдохнул Баоюй. – Прежде ты не была столь бесчувственной! Даже слова ласкового не скажешь! Конечно, я недостоин твоего внимания, но объясни, в чем я перед тобой провинился? А потом хоть всю жизнь не гляди на меня. Я тогда спокойно умру!
Цзыцзюань усмехнулась:
– Так вот вы зачем пришли, второй господин! А что еще вам хотелось бы знать? Не волнуйтесь, барышня все вам простила. Если же я в чем-то виновата, пожалуйтесь матушке, это она отдала меня вам в услужение! Разве считаются с нами, служанками?!
Цзыцзюань всхлипнула.
– Ты почему плачешь? – обиженно проговорил Баоюй. – Неужели не видишь, что со мной творится! Ведь живешь у нас несколько месяцев! Я просил все тебе объяснить, но никто не захотел. Позволь же мне это сделать! Ведь не допустишь же ты, чтобы я до самой смерти терзался?
Голос Баоюя дрогнул от слез.
Вдруг за его спиной раздался голос:
– Ты с кем тут разговариваешь? Чего добиваешься? Обидел человека – проси прощения. Простят тебя – хорошо. Не простят – не надо!
Баоюй и Цзыцзюань вздрогнули от неожиданности. Как вы думаете, кто это был? Ну конечно же Шэюэ! Баоюю стало неловко.
– Как же так? – продолжала Шэюэ. – Ты стараешься загладить свою вину, молишь о прощении, а ей хоть бы что! Ай-я, сестра Цзыцзюань! Нельзя быть такой жестокой! Заставляешь человека стоять на холоде. – И она снова обратилась к Баоюю: – Ты тут под окном стоишь, а жена беспокоится, не знает, куда ты пропал. Ведь поздно уже!
– Не понимаю, зачем он тут стоит, – послышался из комнаты голос Цзыцзюань. – Давно уговариваю его уйти! Если надо, пусть завтра приходит!
При Шэюэ продолжать разговор было неудобно, и Баоюй, перед тем как уйти, сказал:
– Ладно! В этом мире, видно, никто меня не поймет! Одному Небу ведомо, что творится в моей душе!
Из глаз Баоюя хлынули слезы.
– Второй господин, – промолвила Шэюэ, – выбросьте из головы глупые мысли, не проливайте зря слез!
Баоюй ничего не ответил и пошел следом за Шэюэ. Баочай лежала в постели с закрытыми глазами, но Баоюй знал, что она не спит.
– Если тебе надо было уйти, мог об этом сказать! – упрекнула его Сижэнь. – Из-за тебя поднялся такой шум, что…
Она умолкла и после продолжительной паузы спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
Баоюй не ответил, лишь покачал головой. Всю ночь он не сомкнул глаз.
Цзыцзюань тоже до рассвета проплакала, вспоминая о прошлом.
«Баоюя обманом женили, он был болен и плохо соображал, – думала девушка. – А потом обезумел от горя, все время плакал и тосковал. Он не из тех, кто забывает о прежних чувствах и на добро отвечает черной неблагодарностью. Перед его нежностью трудно устоять! Как жаль, что барышне Линь Дайюй не суждено было это испытать! И вправду, судьба человека предопределена! Дайюй с Баоюем предавались несбыточным мечтам; когда же случилось непоправимое, этот глупец, казалось, смирился, а барышня никак не могла забыть о своих глубоких чувствах к нему, слезы лила и грустила. Как обидно, что она никогда не узнает о страданиях Баоюя! Лучше быть деревом или камнем, они по крайней мере ничего не чувствуют и могут оставаться спокойными».
Эти мысли немного успокоили Цзыцзюань. Она уже почти засыпала, когда вдруг во дворе послышался шум.
Если хотите узнать, что случилось, прочтите следующую главу.
Глава сто четырнадцатая
