званию, вытянувшись, громко доложил, что никого из начальства в штабе нет.
– Где же их искать? – глядя на ручные часы и с досадой думая, что засветло уже никак не вернуться в батальон, спросил Звягинцев.
– Не могу знать, – отчеканил старший лейтенант.
Он явно «темнил» и не умел этого скрыть. Ну конечно же он получил строгий приказ держать в тайне пребывание в дивизии Ворошилова…
– Послушайте, товарищ, – с улыбкой сказал Звягинцев, которого тронуло стремление этого еще недавно глубоко штатского человека выглядеть настоящим военным и строго соблюдать устав, – я командую отдельным инженерным батальоном, ваш сосед справа. Вот мое удостоверение из штаба фронта. Прибыл для установления связи, и каждый час для меня дорог. Где ваше начальство? С маршалом? Да вы не скрывайте, мы с ним по одной дороге к вам ехали.
Старший лейтенант мялся. Но Звягинцеву все же удалось вытянуть из него, что маршал по прибытии провел короткое совещание с командным составом, а сейчас в сопровождении комдива и начальника штаба выехал осматривать позиции.
Звягинцев выругался про себя от досады, что ему не пришлось присутствовать на этом совещании и послушать маршала; еще больше он сожалел о том, что не смог присоединиться к сопровождавшим Ворошилова командирам во время осмотра позиций. Было жалко и зря пропадающего времени, – он понимал, что, пока маршал находится здесь, им, Звягинцевым, и его делами никто заниматься не будет.
– А комиссар тоже уехал? – спросил он с надеждой, что хоть кто-нибудь из начальства остался на КП.
Дежурный ответил, что комиссар дивизии тотчас же после совещания у маршала созвал секретарей парторганизаций у себя в блиндаже.
Звягинцев решил направиться туда. Он быстро разыскал блиндаж комиссара. Оттуда, из полуоткрытой двери, доносились голоса – видимо, совещание еще продолжалось.
Звягинцев присел на пенек неподалеку с намерением дождаться конца совещания.
Не прошло и пятнадцати минут, как из блиндажа стали один за другим выходить политработники, – их легко можно было узнать по красным звездам на рукавах гимнастерок. Последним вышел пожилой батальонный комиссар. Звягинцев спросил у него, освободился ли комиссар дивизии, и, получив утвердительный ответ, спустился по деревянным ступенькам в блиндаж.
Перешагнув порог, он вскинул руку для приветствия, но, так и не донеся ладонь до виска, застыл от неожиданности. За длинным дощатым столом сидел Иван Максимович Королев.
– Иван Максимович?! – воскликнул Звягинцев, забыв об официальном приветствии. – Вы здесь?
Королев некоторое время недоуменно глядел на Звягинцева, точно не узнавая его. Наконец медленно встал со скамьи, вышел из-за стола и произнес удивленно:
– Это ты, майор?
– Я, Иван Максимович, конечно, я! – торопливо ответил Звягинцев, глядя на зеленые полевые «шпалы» полкового комиссара. – Значит, вы здесь?! А я с батальоном занимаю оборону на правом фланге, приехал установить связь. Иван Максимович! Скажите, что с Верой?
Королев молчал, устало глядя на Звягинцева.
– Как Вера? – повторил Звягинцев. – Она в Ленинграде?
Плотно сжатые губы Королева наконец разжались, точно против его воли, и он тихо сказал:
– Она не вернулась.
Звягинцев молча, будто не понимая смысла этих трех слов, смотрел на Королева.
– Но как же так?! – проговорил он наконец, точно желая убедить Королева, что тот ошибается. – Ведь этот… ну, как его… Анатолий Валицкий… ведь он же вернулся?!
– Он вернулся, а она – нет, – ответил Королев, на этот раз твердо и определенно.
Звягинцев почувствовал себя так, как вчера, когда его накрыла воздушная волна от разрыва снаряда. На мгновение все поплыло перед глазами.
– Но ведь там… – проговорил он, не слыша собственного голоса, – но ведь там… в Белокаменске – немцы!
Он выкрикнул это с отчаянием и в то же время с бессознательной надеждой, что Королев поймет всю чудовищную нелепость своих слов, – ведь раз в Белокаменске немцы, Веры там быть не должно, не может быть!
– Да. Там немцы, – жестко произнес Королев.
И эти слова как бы полностью вернули Звягинцеву слух и зрение. Он с какой-то режущей глаза отчетливостью увидел зажженный фонарь, дощатый стол, консервные банки, превращенные в пепельницы, раскрытый блокнот и лежащие на стола остро очиненные карандаши.
– Иван Максимович, – пытаясь успокоиться, взять себя в руки и выяснить все до конца, произнес Звягинцев, – я ничего не понимаю. Вы от меня что-то скрываете, чего-то не договариваете. Я повторяю вам, что видел этого парня! Он уходил от немцев вместе с отступающими частями на участках моего батальона. И он мне сказал, что Вера уже в Ленинграде!
– Значит, соврал, – угрюмо произнес Королев. – Ему удалось уйти. А ее он… а она осталась там.
Звягинцев почувствовал, как его душит воротничок гимнастерки. Он с трудом, негнущимися пальцами расстегнул крючок, покрутил головой, как бы стараясь освободить шею от сжимающего ее невидимого железного обруча, и медленно опустился на скамью.
«Как же так? – стучало в его мозгу. – Почему этот парень вернулся, а она осталась? Почему он соврал, сказав, что Вера уже в Ленинграде?..»
Звягинцев чуть было не спросил, какие приняты меры, чтобы помочь Вере, спасти ее, но тут же понял, сколь нелеп и бессмыслен был бы подобный вопрос. И горькое сознание непоправимости того, что произошло, овладело им.
Он сидел, облокотившись о стол локтями, подперев руками голову, и заметил, что в блиндаж кто-то вошел, только когда с недоумением увидел, как Королев поспешно встал, одергивая гимнастерку.
Механически отметив, что Королев сделал это привычным Солдатским движением, Звягинцев в ту же минуту услышал его голос:
– Товарищ член Военного совета, комиссар дивизии народного ополчения полковой комиссар Королев…
Звягинцев поспешно вскочил, обернулся и увидел, что в двух шагах от двери стоит Васнецов, а за ним, пригибаясь, чтобы не задеть головой низкий потолок, – полковник Чорохов.
– Здравствуйте, товарищ Королев, – сказал Васнецов, протягивая Королеву руку. – Здравствуй, Максимыч! Очень рад снова тебя видеть.
Он скользнул взглядом по застывшему в положении «смирно» Звягинцеву и сказал:
– С вами, майор, мы уже виделись. Добрались благополучно?
Звягинцев хотел было отрапортовать, что все в порядке и дошли они без происшествий, но понял, что Васнецов не ожидает от него никакого ответа.
– А это, товарищ Королев, – сказал Васнецов, – ваш правый сосед, полковник Чорохов, знакомься…
И, обернувшись к комдиву, добавил:
– Садитесь, полковник, здесь наш разговор и закончим.
– Разрешите идти? – обращаясь к Васнецову, как к старшему по званию, спросил Звягинцев.
– Зачем же вам уходить, товарищ майор? – ответил тот и, снова поворачиваясь к Чорохову, спросил: – Вы говорили, что майор на участке вашей дивизии левый фланг держит? Верно? На стыке с ополченцами?
– Так точно, товарищ дивизионный комиссар, – ответил Дорохов.
– Ну, значит, вместе и побеседуем, – удовлетворенно сказал Васнецов. – Я бы хотел, товарищ Чорохов, чтобы вы высказали свои сомнения в присутствии комиссара дивизии. Садитесь, товарищи!
И Васнецов, перешагнув через скамью, сел, жестом предлагая остальным последовать его
