паузе действительно была необходимость: мысли Жукова занимал сейчас не Ленинград, а юг России – там, в районе Сталинграда, агонизировала окруженная советскими войсками 6-я немецкая армия под командованием генерал-полковника Паулюса.
…Гитлер требовал от Паулюса продолжать сопротивление, чего бы это ни стоило. Пытался поднять дух генерала, посылая ему одну за другой телеграммы о дивизиях и корпусах, якобы идущих на выручку окруженным. Настанет день, и фюрер произведет Паулюса в фельдмаршалы, но по иронии судьбы лишь для того, чтобы тот мог сдаться в плен именно в этом качестве. А пока что другой фельдмаршал, Манштейн (который тоже по иронии судьбы получил вещественный символ своего высокого чина – маршальский жезл – после крупной неудачи под Ленинградом), действительно пытался пробить брешь в кольце советского окружения. Однако безрезультатно…
Но задачи Красной Армии на юге не исчерпывались разгромом немецких войск под Сталинградом. В конце декабря сорок второго года велась интенсивная подготовка к окружению и уничтожению другой мощной группировки противника – острогожско-россошанской.
Операцию эту предстояло провести командованию двух фронтов – Воронежского и Юго-Западного. А координация их действий была поручена заместителю Верховного главнокомандующего генералу армии Жукову.
И вот теперь он получил неожиданный приказ выехать на не близкий отсюда Волховский фронт. К манере Сталина сразу объявлять свое решение, без каких бы то ни было вступительных слов, Жуков привык. И все-таки то, что он услышал от Верховного сейчас, на какие-то мгновения повергло его в состояние недоумения. Где-то в мозгу Жукова все еще звучала фраза, которой он собирался начать свой доклад Сталину о ходе подготовки Острогожско-Россошанской операции.
– …Необходимо на месте убедиться, – снова заговорил Сталин, – все ли сделано для того, чтобы на этот раз Питер был бы наконец избавлен от блокады.
И опять умолк, как бы ожидая, что скажет Жуков.
В подобных случаях объяснения между Сталиным и представителями Ставки всегда бывали предельно лаконичны; «Да – да», «Нет – нет». Согласие или возражение.
Возражений не последовало. Жуков только спросил:
– А как быть с подготовкой к операции здесь?
– Что вы предлагаете? – в свою очередь спросил Сталин, делая ударение на слове «вы» и этим подчеркивая, что он готов выслушать совет Жукова.
– Думаю, что в курсе дела Василевский. Он лучше других сможет завершить операцию. А в районе Сталинграда справится Воронов.
– Согласен, – ответил Сталин. И, вопреки своей обычной привычке не возвращаться к уже исчерпанной теме, продолжил разговор: – В Питер выезжает в качестве представителя Ставки Ворошилов. Но… – Сталин чуть запнулся, подыскивая слова поточнее, и, видимо не найдя таких слов, сказал неопределенно: – Мы полагаем, что вам все же необходимо поехать на Волховский. Вы меня поняли?
– Да, – подтвердил Жуков.
– Ждем вас в Москве, – сказал Сталин, и в трубке послышался сухой щелчок.
Всюду, куда ни посылал Верховный Жукова, ему, как правило, сопутствовал успех. Разумеется, дело было не только в самом Жукове. События, в которых он играл руководящую роль, были обусловлены множеством объективных обстоятельств – военных, политических, экономических и чисто психологических. Но командовал-то войсками, громившими врага, Жуков, и с его именем история по праву связала многие крупные победы Красной Армии над немецко-фашистскими захватчиками.
Имя Жукова было одним из первых среди полководцев Великой Отечественной, да и всей второй мировой войны.
Только, пожалуй, под Ленинградом в сорок первом ему не удалось добиться решающего успеха. Впрочем, само понятие «успех» на том этапе войны было весьма относительным. То, что провалился генеральный штурм Ленинграда, предпринятый фон Леебом в сентябре, воспринималось как несомненный успех, и с этим опять-таки было накрепко связано имя Жукова. Но враг тогда не был разгромлен и даже не был отогнан с ближних подступов к Ленинграду. Блокада осталась не прорванной, и Ленинград оказался обреченным на страшные жертвы.
Жуков никогда не забывал об этом.
Вряд ли он мог обвинять себя в том, что чего-то не сделал тогда или сделал не так. Очевидно, сделать для Ленинграда больше за те три недели, в течение которых Жуков командовал Ленинградским фронтом, было вообще невозможно.
И все же…
В те минуты, когда Сталин приказал ему выехать на Волховский фронт, чтобы обеспечить успех операции «Искра», Жуков, наверное, подумал об оставшемся за ним долга перед Ленинградом.
…Обычно при переездах с фронта на фронт Жуков пользовался самолетом или автомобилем. На Волховский фронт он в первый раз за все время войны поехал поездом. Железнодорожное сообщение с Малой Вишерой, где располагался тогда штаб Волховского фронта, было наиболее надежным и самым быстрым.
В дороге Жуков спал и сквозь сон почувствовал, что поезд замедляет ход. Приподнявшись, он потянулся рукой к окну, отстегнул плотную маскировочную шторку, она со стуком взвилась вверх.
За окном была кромешная тьма. Жуков взял со стола свои ручные часы. На фосфоресцирующем циферблате стрелки показывали без четверти два.
Жуков снова опустил шторку, зажег голубой ночной светильник и стал быстро одеваться.
Когда поезд остановился, он уже застегивал поясной ремень.
В дверь купе осторожно постучали.
– Да! – откликнулся Жуков.
Дверь мягко отодвинулась в сторону. На пороге появился человек в зеленой бекеше.
– Здравия желаю, товарищ генерал армии! – сказал он почтительно. – С благополучным прибытием. Все собрались. Ожидают вас.
– Кто собрался? – снимая с вешалки полушубок, спросил Жуков.
– Товарищи Ворошилов и Жданов прибыли из Ленинграда. Товарищи Мерецков и Федюнинский здесь. Словом, все командование.
– Ну давайте, ведите, – распорядился Жуков и по узкому коридору направился к выходу.
…Одинокий салон-вагон стоял в тупике на занесенных снегом рельсах. К вагону была прицеплена платформа, на которой возвышались два зенитных орудия. Несколько замаскированных сосновыми ветвями легковых автомашин расположились метрах в ста от вагона на опушке леса. Вдоль вагона, по обеим его сторонам, прохаживались автоматчики.
При появлении Жукова они остановились, как по команде, и взяли свои автоматы «на караул». Жуков ответил на это их безмолвное приветствие быстрым взмахом руки и, взявшись за поручни, одним рывком преодолел ступеньки, ведущие в тамбур вагона.
Не задерживаясь, прошел в салон. Там на длинном столе лежали карты и стояли наполненные чаем стаканы в мельхиоровых подстаканниках.
Все, кто был за столом, встали. Ворошилов и Жданов пошли навстречу Жукову.
Он мельком взглянул на оставшихся стоять у стола – командующего Волховским фронтом Мерецкова, его заместителя Федюнинского, члена Военного совета Мехлиса, начальника штаба Шарохина, командующего артиллерией фронта Дегтярева, командующего 2-й Ударной армией Романовского – и перевел взгляд на приближающихся к нему Ворошилова и Жданова. Пожимая руку Ворошилова, задержал ее в своей, сказал тихо:
– Ну вот, Климент Ефремович, опять, значит, Ленинград свел нас вместе.
Потом поздоровался со Ждановым.
Они молча посмотрели в глаза друг другу. И эти их взгляды сказали гораздо больше, чем любые слова…
Затем Жуков обратился ко всем остальным:
