стола, но тут же выпрямился и преувеличенно твердыми шагами пошел к стене, на которой были развешаны карты. Их было несколько. Карта советско-германского фронта. Карта Ленинградского фронта. Карта расположения войск к юго-востоку от Ленинграда. Карта города Ленинграда. Именно к пои и подошел Королев.
– Где Кировский завод, еще помнишь, не забыл? – спросил он, не оборачиваясь.
Вопрос этот не нуждался в ответе, и Звягинцев промолчал.
– Помнишь, значит, – повторил Королев. – А то, что именно тебе было поручено руководить строительством оборонительных сооружений, это тоже помнишь?
– Павел Максимович, я вас не понимаю, – уже не скрывая своей досады, произнес Звягинцев. – Что вы хотите этим сказать? То, что было поручено, мы сделали, укрепления построили…
– Это я, Алексей, знаю. Только куда эти укрепления обращены?
– Как это «куда»? В сторону противника, конечно, на юг в основном!
– Вот именно, друг ты мой Звягинцев, что на юг. А с запада что, противник не угрожает?
– Так на западе же Финский залив. И охрану этого направления несет Балтфлот.
– Верно. Но по льду-то корабли не ходят, не научились еще!..
Звягинцев посмотрел на карту, на голубое пространство залива, и только сейчас сообразил, что теперь уже не вода, а лед отделяет Кировский завод от засевшего в Петергофе противника…
– Товарищ полковник, – после долгого молчания произнес он, переходя на официальный тон, – прошу вас разъяснить: зачем меня вызвали? Какое вы хотите дать мне задание?
– Задание ты получишь не от меня, а от начальника отдела укрепленных районов штаба фронта.
– Зайцева?
– Нет, отдел возглавляет сейчас полковник Монес.
– В какой комнате он сидит?
– Отдел укрепрайонов находится не в Смольном, а на Дворцовой площади. Мы постарались, насколько это возможно, рассредоточить наш штаб.
– А в чем будет состоять задание? – добивался Звягинцев.
– Нетерпеливый какой. Ну ладно, не буду тебя мучить. Речь пойдет о строительстве укреплений. Полагаю, что в районе Кировского завода.
– Ничего не понимаю, – передернув плечами, сказал Звягинцев, – что, свет клином на мне сошелся? Других инженеров нет? Зачем понадобилось отзывать из армии именно меня?
– Да уж наверное на тебе свет клином не сошелся. И без тебя бы Ленинград выстоял, конечно. Но ты нам поможешь. А если говорить без шуток, то отозвали не только тебя, а еще нескольких инженеров, строивших укрепления с юга. Опыт пригодится. Понял?
– Понял, – хмуро кивнул Звягинцев.
– Ну, тогда давай говорить дальше, – удовлетворенно сказал Королев и направился к столу.
Усевшись, он неожиданно воскликнул:
– А здорово ты изменился, Алешка!
– Растолстел на Большой земле, хотите сказать? – с невеселой усмешкой произнес Звягинцев.
– Да нет, я не о том! Я так и ждал, что ты сейчас речи произносить начнешь. Ну, как раньше: «Не хочу, не желаю, с передовой, мол, в тыл отзывают!» – ну и все такое прочее. Но ты молодец, сдержался. А ведь пот на лбу выступил, вижу. Повзрослел ты, Алешка, вот что я хотел сказать.
– А если бы протестовал? – все с той же усмешкой спросил Звягинцев.
– Ну, мы бы тебе разъяснили, что есть постановление Военного совета фронта на этот счет. А потом, разумеется, врезали бы за разговорчики.
«А действительно, – подумал Звягинцев, – почему я не возражаю, не прошу, не настаиваю, как делал это не раз в прошлом? Разве не оправдались мои худшие предположения? Почему же я молчу и безропотно соглашаюсь? Наверное, он прав: я и впрямь изменился. Постарел, что ли?..»
…Но дело было не в возрасте. Дело было в нравственном возмужании Звягинцева и сотен тысяч его сверстников в ходе этой, уже долгие месяцы длившейся битвы. Пришло чувство ответственности, чувство, обретение которого во все века знаменовало новый период в жизни человека – зрелость.
Сам не отдавая себе в этом отчета, Звягинцев уже понял, что война – это жестокий, изнурительный труд, не терпящий болтовни, какой бы то ни было рисовки, денный и нощный труд, требующий в первую очередь умения, дисциплины и готовности в случае необходимости пожертвовать собой именно там, где ты выполняешь приказ…
– Ну, а теперь отправляйся к полковнику Монесу. Ты назначен его помощником.
– Слушаю. Но…
– Значит, все-таки есть «но»?
– Не то, что вы думаете, товарищ полковник. Я привез посылки, они лежат в вашей приемной. Я дал слово товарищам, что доставлю по назначению.
– Оставь адреса. Я прикажу срочно доставить. Сам времени не трать, оно сейчас дорого. Больше вопросов нет?
– Павел Максимович, вы не знаете… как Вера?
Эти слова Звягинцев произнес, не глядя на Королева.
– Вера? – недоуменно переспросил Королев. – Ах… Вера… Да, да. Не знаю, Алексей. Я и брата-то уже два месяца не видел. Там, на Кировском, встретишься с ним, узнаешь.
– Еще один вопрос, Павел Максимович. Как там под Москвой?
– Ты, Алексей, человек не суеверный?
– Хотите спросить, не боюсь ли черных кошек?
– Да нет. К тому же кошек в Ленинграде опасаться нечего. Не осталось их давно. Ни черных, ни белых. Я про другое спрашиваю. Бывает у тебя так, что хочешь узнать о чем-то, без чего тебе жизнь не в жизнь, а спросить опасаешься, потому что ответа боишься. Бывает?
– Нет, не бывает.
– Ну, тогда завидую твоему характеру. А я вот хочу ответить на твой вопрос и боюсь. Ну… как бы не сглазить.
– Чего сглазить-то, Павел Максимович? – с горечью спросил Звягинцев. – Как будто никто не знает, что немец где-то у Химок стоит!
Некоторое время Королев молчал, потом, понизив голос, произнес:
– Наши начали наступать под Москвой. Чем закончится – гадать не могу и не хочу. И тебе не советую. Пока – молчок.
Эти вполголоса сказанные слова произвели на Звягинцева такое ошеломляющее впечатление, что он не сразу поверил себе – правильно ли он понял Королева?
– Неужели… наступают? – неуверенно спросил он. – Вы говорите, что… наши?!
– А ты как думал? Что только фрицы наступать могут?! – со злостью и торжеством в голосе ответил Королев.
– Но это… Павел Максимович, это же здорово, это так здорово! – воскликнул Звягинцев и в возбуждении вскочил. Полушубок его распахнулся, и Королев увидел на груди Звягинцева два ордена Красной Звезды.
– Ба-ба-ба! – тоже вставая, произнес он. – Вторую звездочку получил, а я и не знал! Это когда же, Алешка?
– Только что. Перед выездом сюда, – смущенно ответил Звягинцев, запахивая полушубок.
– Да ты не кутайся, не кутайся, – проговорил, выходя из-за стола, Королев, – дай посмотреть-то!
Он подошел к Звягинцеву и широко раздвинул борта его полушубка. Поглядел на грудь, коснулся нового ордена, прикрепленного к гимнастерке рядом с первым.
– Новенький! Блестит… Ну, поздравляю, товарищ майор! Это за что же? Рассказывай.
– Да так… случайно…
– «Случайно»! Случайно у нас орденов не дают. Говори точнее, когда спрашивают!
– Послал меня командующий с поручением в триста десятую. А там немцы к КП прорвались.
