оставлять о себе память в связи с этим номером? – Я опустил взгляд и угрожающе посмотрел на Флэка. – Если только кто-то видел, как она запирала номер, – и проследил за ней, когда она вышла из отеля.
– Зачем кому-то это было нужно? – спросил Флэк.
– Потому что тот, кто видел ее, мог тут же войти в номер. У него был запасной ключ.
Флэк вскинул и тут же опустил взгляд.
– Итак, он последовал за ней, – сказал я. – Видел, как она сдала ключ портье и вышла на улицу, да и там он, наверное, отстал от нее не сразу.
– И чего ты такой догадливый? – усмехнулся Флэк.
Я подался вперед и придвинул к себе телефон.
– Позвоню-ка я Кристи да покончу с этим. Чем больше я об этом думаю, тем больше меня берет страх. Вдруг убила его она. Я не могу покрывать убийцу.
Я снял трубку. Флэк с силой ударил меня по руке потной ладонью. Телефон подпрыгнул.
– Не звони, – сказал он плачущим голосом. – Я шел за ней до стоящей на улице машины. Записал номер. Черт возьми, приятель, не губи меня. – Он принялся торопливо шарить в карманах. – Знаешь, что я имею на этой работе?
Можно сказать, только на курево. Погоди минутку. Кажется...
Флэк опустил глаза и стал рыться в каких-то грязных конвертах. Наконец он выбрал один и бросил мне.
– Номер машины, – устало сказал горе-детектив, – и, если тебя это немного утешит, я его совсем не помню.
Я поглядел на конверт. Там действительно был выведен номер машины.
Коряво, нечетко, тускло – так пишет на улице человек, держа бумагу в руке.
«6Н-333. Калифорния 1947»
– Доволен?
Это был голос Флэка. По крайней мере, это слово вылетело из его рта. Я оторвал клочок с номером и бросил конверт ему.
– 'Четыре Пэ триста двадцать семь', – сказал я, гладя ему в глаза. В них ничего не промелькнуло. Ни следа насмешки или скрытности. – Но откуда мне знать, что ты не записал этот номер не сегодня, а давным-давно?
– Придется поверить на слово.
– Опиши машину, – сказал я.
– 'Кадиллак' с откидным верхом, не новый, верх был поднят, модель примерно сорок второго года. Цвет серовато-голубой.
– Опиши женщину.
– Не много ли ты хочешь за свои деньги, соглядатай?
– За деньги доктора Хэмблтона.
Флэк захлопал глазами.
– Ну ладно. Блондинка. Белое пальто с какой-то цветной строчкой.
Широкополая синяя соломенная шляпа. Темные очки. Рост около пяти футов двух дюймов. Сложена, как манекенщица.
– Узнал бы ты ее – без очков? – осторожно спросил я.
Он сделал вид, что задумался. Потом покачал головой.
– Еще раз номер машины, Флэк? – внезапно спросил я.
– Какой машины?
Я перегнулся через стол и стряхнул пепел сигареты на его пистолет. Еще раз поглядел ему в глаза. Но я знал, что он уже сломлен. Видимо, и он это знал. Взяв пистолет, он сдул с него пепел и сунул в ящик стола.
– Уходи. Убирайся, – процедил он. – Донесешь фараонам, что я обшарил жмурика? Ну и что? Может, меня турнут с работы. Может, посадят. Ну и что?
Когда выйду, заживу на славу. Малышу Флэку не придется мечтать о кофе с печеньем. Не воображай, что темные очки собьют малыша Флэка с толку. Я смотрел много фильмов и не мог не узнать эту красотку. Если хочешь знать, она еще долго продержится в кино. Она подает надежды, и кто знает, – он торжествующе усмехнулся, – может, вскоре ей потребуется телохранитель.
Человек, который бы крутился поблизости, все подмечал, оберегал ее от неприятностей. Знающий что к чему и разумно относящийся к деньгам... В чем дело?
Я подался вперед и, склонив голову набок, прислушивался.
– Кажется, звонит церковный колокол, – сказал я.
– Здесь поблизости нет церквей, – с презрением ответил Флэк. – Это звенит в твоем драгоценном мозгу.
– Только один колокол. Очень унылый звон. Кажется, его называют заупокойным.
Флэк тоже прислушался.
– Ничего не слышу, – резко сказал он.
– И не услышишь. Ты будешь единственным, кто не сможет его услышать.
Флэк молча уставился на меня противными маленькими, сощуренными глазками, его маленькие и такие же противные усики блестели. Одна рука бессмысленно подергивалась на столе.
Я оставил его наедине с его мыслями, очевидно, такими же мелкими, противными и трусливыми, как и он сам.
Глава 12
Нужный мне дом располагался на Дохени-драйв, в нескольких шагах вниз по склону от Стрипа. Собственно говоря, это были два дома, стоящие один за другим и соединенные мощным патио с фонтаном и аркой с надстройкой. В отделанном под мрамор вестибюле находились почтовые ящики и кнопки звонков. Над тремя из шестнадцати не было фамилий. Те, что я прочел, не интересовали меня. Предстояло еще слегка потрудиться. Я дернул парадную дверь, она оказалась не запертой, но дела мои на этом не закончились.
Снаружи стояли два «кадиллака», «линкольн-континенталь» и «паккард-клиппер». Цвет и номер «кадиллаков» были не те. На другой стороне улицы какой-то парень в бриджах, перебросив ноги через открытую дверцу, развалился в «лансии» с низкой посадкой. Он курил, глядя на бледные звезды, знающие, что от Голливуда нужно держаться подальше. Я по отлогому холму поднялся на бульвар, пройдя квартал на восток, вошел в душную, словно карцер, телефонную будку и набрал номер человека, прозванного Пеория Смит, потому что он заикается. Связь между делом Оррина и Пеорией – это одна из маленьких тайн, раскрывать которые мне недосуг.
– Мэвис Уэлд, – сказал я. – Телефонный номер. Это Марлоу.
– Яс-с-сно, – ответил он. – М-м-мэвис Уэлд? Тебе нужен ее т-телефон?
– Сколько с меня?
– Д-десять долларов.
– Считай, что я не звонил.
– П-постой! Давать телефоны малышек не положено. Для помощника реквизитора это большой риск.
Я молчал, вдыхая то, что выдохнул.
– И адрес дам, само собой, – прохныкал Пеория, забыв о том, что он заикается.
– Пять долларов, – сказал я. – Адрес у меня уже есть. И не торгуйся. Не думай, что ты единственный, кто за плату сообщает не внесенные в справочники телефонные номера...
– Ну подожди, – недовольно сказал он и пошел за хорошо известной мне маленькой красной записной книжкой. Заика-притворщик. Когда он волновался, заикание его как рукой снимало. Возвратясь, Пеория сообщил мне номер.
