Надеюсь, это не означает, что шайка Веселого Моу Стейна вновь принялась за дело.
– Если и принялась, то изменила свои методы, – сказал я. – Вчера вечером я читал о них. Стейновские ребята искалывали свою жертву. На одном трупе оказывалось больше ста ран.
– Может, поумнели, – сказал Кристи френч как-то уклончиво, словно не хотел говорить на эту тему. – Я звоню тебе по поводу Флэка. Ты больше его не видел?
– Нет.
– Он исчез. Не вышел на работу. Из отеля позвонили домовладелице.
Вечером он собрал вещи и съехал. Место назначения неизвестно.
– Я не видел его, и он не звонил мне, – сказал я.
– Тебя не удивило, что у нашего покойника оказалось при себе всего четырнадцать долларов?
– Слегка удивило. Вчера вы сами дали этому объяснение.
– Это первое, что пришло мне в голову. Теперь я так не думаю. Флэк или струхнул, или разжился деньгами. Может, он видел что-то такое, о чем умолчал, и получил деньги, а может, обокрал клиента, оставив для виду четырнадцать долларов.
– Готов принять любую версию, – сказал я. – Или обе вместе. Тот, кто так тщательно обыскивал номер, искал не деньги.
– Почему?
– Потому что когда этот доктор Хэмблтон звонил мне, я предложил ему воспользоваться сейфом отеля. Он пропустил это мимо ушей.
– Такой тип не стал бы нанимать тебя для хранения денег. Да и не только денег. Ему была нужна охрана или пособник, или, может, просто посыльный.
– Ну, не знаю, – сказал я. – Все, что он говорил мне, я вам передал.
– И когда он лежал мертвым, – слишком уж небрежно протянул Френк, – ты вряд ли мог дать ему свою визитную карточку.
Я крепко стиснул трубку и стал лихорадочно припоминать разговор с Хиксом на Айдахо-стрит. Вспомнил, как он разглядывал мою визитную карточку, держа ее между пальцами. Как быстро я выдернул ее, пока он не решил вдруг оставить ее себе. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я ответил:
– Вряд ли. И переставьте запугивать меня до смерти.
– У него была твоя визитная карточка, приятель. В часовом кармашке брюк, сложенная вчетверо. При первом осмотре мы ее прозевали.
– Я давал карточку Флэку, – произнес я непослушными губами.
Наступило молчание. В трубке слышались отдаленные голоса и стук пишущей машинки. Наконец Френч сухо сказал:
– Ясно. Пока.
Послышался резкий щелчок.
Я очень медленно повесил трубку и размял затекшие пальцы. Уставился на лежащую передо мной фотографию. Сказать она мне могла только то, что двое людей, в том числе моя знакомая, обедали в «Танцорах». По газете на столе можно было установить дату.
Я набрал номер «Ньюс-Кроникл» и попросил спортивный отдел.
Четыре минуты спустя я записал в блокноте: «Ричи Белло, известный полутяж, скончался в больнице Святых Сестер 19 февраля незадолго до полуночи от повреждений, полученных на ринге накануне вечером в бою, наиболее привлекавшем зрителей на голливудском стадионе „Лиджн“. С этим заголовком вышел дневной выпуск „Ньюс-Кроникл“ за двадцатое февраля».
Набрав снова тот же номер, я попросил Кении Хейста из отдела городских новостей. Это мой старый знакомый, в прошлом репортер уголовной хроники. С минуту мы поболтали, потом я спросил:
– Кто писал об убийстве Веселого Моу Стейна?
– Тед Барроу. Сейчас он работает в «Пост-Диспетч». А что?
– Хотелось бы узнать подробности, если они есть.
Кенни сказал, что пошлет в архив за подшивкой и позвонит мне. Через десять минут раздался его звонок.
– Стейн был убит двумя выстрелами в голову, в машине, кварталах в двух от Шато-Берси на Франклин-авеню. Примерно в двадцать три пятнадцать.
– Двадцатого февраля? – спросил я.
– Точно, двадцатого. Никаких свидетелей, никаких арестов, взяли, как всегда, только букмекеров, безработных боксерских менеджеров и других профессиональных подозреваемых. А что такое?
– Не находился ли тогда в городе один из его дружков?
– Здесь об этом ничего не сказано. Что за дружок?
– Плакса Мойер. Мой приятель-полицейский сказал, что некий голливудский воротила был задержан, а потом освобожден из-за отсутствия улик.
– Погоди-ка, – сказал Кенни, – что-то припоминаю... да. Это человек по фамилии Стилгрейв, владелец ресторана «Танцоры». Предполагалось, что он азартный игрок и все такое прочее. Славный парень, я его немного знаю. У полиции с ним вышла осечка.
– Осечка?
– Кто-то настучал, будто он Плакса Мойер, и на этом основании его десять дней держали в кутузке для выдачи кливлендским властям. От этого дела кливлендцы отмахнулись. Но убийство Стейна тут ни при чем. Всю ту неделю Стилгрейв находился под стражей. К убийству он совершенно непричастен. Твой приятель полицейский начитался бульварных романов.
– Как и все полицейские, – сказал я. – Потому-то они и говорят на жаргоне. Спасибо, Кении.
Мы распрощались, я откинулся на спинку кресла и снова принялся разглядывать фотографию. Потом взял ножницы и отрезал ту ее часть, где находилась сложенная газета с заголовком. Сунул оба кусочка в разные конверты и вместе с листком из блокнота положил в карман.
Затем я набрал престижный номер телефона Мэвис Уэлд. После нескольких гудков ответил женский голос. Отчужденный, холодный, как будто уже где-то слышанный. Он произнес лишь:
– Алло?
– Это Филип Марлоу. Мисс Уэлд дома?
– Мисс Уэлд вернется очень поздно. Передать ей что-нибудь?
– У меня очень важное дело. Как с ней связаться?
– Прошу прощения. Этого я не знаю.
– Ее агент может знать?
– Возможно.
– А вы, случайно, не мисс Уэлд?
– Мисс Уэлд нет дома.
Моя собеседница повесила трубку.
Я посидел, вспоминая, слышал ли этот голос раньше. Сначала казалось, что да, потом, что нет. Чем больше я думал, тем больше сомневался. Потом спустился на стоянку, сел в машину и уехал.
Глава 17
На веранде в «Танцорах» несколько ранних пташек готовились выпить обеденную дозу. Застекленный верхний этаж был закрыт опущенным тентом.
Миновав переходящий в Стрип поворот, я остановился напротив приземистого двухэтажного дома из розоватого кирпича, с маленькими белыми оконными рамами, греческим портиком над парадной дверью и дверной ручкой, казавшейся с другой стороны улицы антикварным кубком. Над дверью было веерообразное окно и надпись черными деревянными, тщательно стилизованными буквами «Шеридан Бэллоу, Инк». Заперев машину, я подошел к двери. Широкой, высокой, белой, в замочную скважину которой могла бы пролезть мышь. Однако замок там был настоящий. Я потянулся к дверному молотку, но и это оказалось предусмотрено. Молоток составлял с дверью единое целое. Тогда я похлопал рукой по одной из
