– Что скажешь по этому поводу?
– Могло быть и так, – буркнул Мэглешен.
– Допустим, что так и было, – согласился Френч, – но при чем же здесь Оррин Квест?
– Курить марихуану может кто угодно, – сказал я. – Особенно когда тоскливо, одиноко, тяжело на душе, нет работы. Но чувства от нее уродуются и притупляются. Притом на разных людей марихуана действует по-разному.
Одни становятся задиристыми, другие бесшабашными. Можно предположить, что Квест кого-то шантажировал и угрожал донести в полицию. Вполне возможно, что все три убийства связаны с шайкой торговцев наркотиками.
– Это не согласуется с тем, что у Квеста была спиленная пешня, – заметил Бейфус.
– По словам лейтенанта, пешни у него не было, – возразил я. – Так что, возможно, мне она просто померещилась. А может быть, она ему просто попалась под руку. Может, у доктора Лагарди все пешни такие. Есть у вас что-нибудь против него?
Бейфус покачал головой.
– Пока нет.
– Доктор не убил меня и, возможно, не убивал никого, – сказал я. – Квест говорил сестре, что работает у доктора Лагарди, но его преследуют какие-то гангстеры.
– Этот Лагарди, – спросил Френч, делая пометки в своем блокноте, – что ты знаешь о нем?
– Он имел практику в Кливленде. Обширную, в центре города. Видимо, у него есть причина скрываться в Бэй-Сити.
– В Кливленде, вот как? – протянул Френч и уставился в угол потолка.
Бейфус опустил глаза в свои бумаги. Мэглешен сказал:
– Небось, делал аборты. Я приглядывал за ним одним глазом.
– Каким? – мягко спросил Бейфус.
Мэглешен покраснел.
– Наверное, тем, который ничего не видел на Айдахо-стрит, – сказал Бейфус.
Мэглешен подскочил.
– Ну вот что, остряки, к вашему сведению, мы всего-навсего отделение полиции в маленьком городке. Иной раз хоть надвое разорвись. Тем не менее, мне нравится эта мысль насчет марихуаны. Она может значительно облегчить мне работу. Я немедленно займусь этой проблемой.
Он твердым шагом направился к двери и вышел. Френч глядел ему вслед.
Бейфус тоже. Когда дверь закрылась, они поглядели друг на друга.
– Держу пари, сегодня вечером они опять повторят облаву, – хмыкнул Бейфус.
Френч кивнул.
– В квартире над прачечной, – продолжал Бейфус. – Отправятся на пляж, заберут трех-четырех бродяг, сунут в эту квартиру, а потом, после облавы, представят фоторепортерам.
– Много болтаешь, Фред, – оборвал его Френч.
Бейфус усмехнулся и умолк. Френч спросил меня:
– Раз уж ты строишь догадки, что, по-твоему, искали в том номере отеля «Ван Нуйс»?
– Квитанцию на чемодан с марихуаной.
– Неплохо, – одобрил Френч. – А где могла бы находиться эта квитанция?
– Я думал об этом. Когда мы с Хиксом разговаривали в Бэй-Сити, он был без парика. Дома парик не носят. Но на кровати в отеле он лежал в парике.
Возможно, надел его не сам.
– Ну и что? – спросил Френч.
– Под париком вполне можно спрятать квитанцию.
– Прилепить клейкой лентой изнутри, – подхватил Френч. – Неплохая мысль.
Наступило молчание. Оранжевая красотка вновь принялась печатать. Я поглядел на свои ногти. Они могли быть и почище. После паузы Френч неторопливо сказал:
– Только не думай, что ты вне подозрений, Марлоу. Вернемся к догадкам.
Почему ты решил, что доктор Лагарди жил в Кливленде?
– Я решил разобраться, что он собой представляет. Врач, если хочет практиковать, не может изменить фамилию. Пешня навела меня на мысль о Плаксе Мойере. Плакса Мойер действовал в Кливленде. Веселый Моу Стейн действовал в Кливленде. Правда, метод там был другой, но пешня все же остается пешней. Вы сами сказали, что ребята могут, поумнеть. А при этих шайках где-то на заднем плане всегда находится врач.
– Слишком надуманно, – не согласился Френч. – Слишком слабая связь.
– Если я укреплю ее, мне это пойдет на пользу?
– А сумеешь?
– Могу попытаться.
Френч вздохнул.
– С этой Орфамэй Квест все в порядке, – сказал он. – Я звонил ее матери в Канзас. Она действительно приехала сюда отыскивать брата. И действительно наняла для этого тебя. Отзывается Орфамэй о тебе хорошо. Но особых восторгов не выражает. Она действительно подозревала, что ее брат впутался во что-то нехорошее. Заработал ты что-нибудь на этом деле?
– Нет. Я вернул ей гонорар. У нее было мало денег.
– Значит, не придется платить подоходный налог с гонорара, – обрадовался Бейфус.
– Хватит об этом, – сказал Френч. – Следующий ход за окружным прокурором. А насколько я знаю Эндикотта, пока он обдумает как ходить, пройдет неделя.
И сделал жест в сторону двери. Я поднялся.
– Ничего, если я не буду уезжать из города?
Ответить они не потрудились.
Я стоял и смотрел на них. Ранка от пешни между лопатками засохла и горела, кожу вокруг нее стянуло. Щеки и губы ныли от удара не раз использованной перчаткой Мэглешена. Я словно бы находился глубоко под водой. Вода была темной, нечистой, и во рту ощущался соленый привкус.
Они сидели и смотрели на меня. Оранжевая красотка стучала на машинке.
Происходящее здесь впечатляло ее не больше, чем ноги балерин балетмейстера. У Кристи с Бейфусом были спокойные обветренные лица здоровых закаленных мужчин. Глаза же, как всегда у полицейских, были хмурыми и серыми, словно замерзающая вода. Плотно сжатые губы, жесткие морщинки в уголках глаз, твердый, пустой, бессмысленный взгляд, не совсем уж жестокий и отнюдь не любезный. Неброская одежда из магазина готового платья, носимая без шика, с каким-то пренебрежением: облик людей небогатых, но все же гордящихся своей властью, всегда ищущих способа проявить ее, причинить тебе боль и с усмешкой смотреть, как ты корчишься, безжалостных без злобы, без жестокости и вместе с тем иногда добрых. А какими еще им быть? Цивилизация для них – пустой звук. В ней они видели только изъяны, грязь, отбросы, отклонения и неприязнь.
– Ну чего стоишь? – резко спросил Бейфус. – Ждешь крепкого слюнявого поцелуя? Не можешь остроумно ответить? Жаль.
Голос его стал усталым и скучным. Он нахмурился и взял со стола карандаш. Быстро разломил его пополам и обе половинки положил на ладонь.
– Вот так и ты отломись от нас, – негромко сказал он. На его лице не было и тени улыбки. – Ступай улаживать свои дела. Как, по-твоему, на кой черт мы тебя отпускаем? Мэглешен дал тебе отсрочку. Используй ее.
Я поднял руку и потер губу. Во рту у меня было слишком много зубов.
Бейфус перевел взгляд на стол, взял какую-то бумагу и стал читать ее.
Кристи Френч развернулся вместе с креслом, положил ноги на стол и уставился в открытое окно на стоянку автомобилей. Оранжевая красотка перестала печатать. В комнате неожиданно воцарилась тяжелая, вязкая тишина. Раздвигая эту тишину, словно воду, я пошел к выходу.
