звонит в квартиру…
Васю хмуро перебил Ларин, продолжая ему в тон:
– …открывает ему его пассия, и тут Казанову осеняет: «Боже, ее же еще и любить придется!». Тоже мне, «Ужасы нашего городка»…
– Бум! Бум! – Два сухих револьверных выстрела, раздавшихся из парадной метрах в пятидесяти по курсу движения оперативников, спугнули стайку ворон, сидевших на узловатых ветвях тополя.
Оперативники остановились.
Через секунду из парадной выскочил какой-то нескладный человек в длинном темном пальто странного покроя и, срывая с лица темную маску, бросился наутек к ближайшей подворотне.
– Мокруха, Толян! – Ларин сунул было руку в кобуру, но вместо верного «макара», оставленного в кабинетном сейфе, нащупал лишь промасленную бумагу от подозрительно дешевого сервелата, купленного у торговавшей возле метро бабульки. – Берем!…
– Андрюха, проверьте парадную… Я этого сам возьму! – устремившись к подворотне и пытаясь достать на ходу пистолет, сипло крикнул Дукалис.
Ларин, а за ним и Рогов рванули к парадной.
Анатолий скрылся под аркой.
Как назло, в полутьме подворотни он не заметил лужи, натекшей из прохудившейся трубы горячего водоснабжения, в которую и плюхнулся, взметая фонтаны брызг. Но ни пистолет, ни заветные бутылки не пострадали – опытный оперативник при падении успел удержать их в руках. Эта неожиданная заминка дала возможность незнакомцу юркнуть в подвал, расположенный в дальнем конце двора.
Ларину повезло немногим больше: на лестничной площадке он обнаружил лежащего человека, который зажимал рукой рану на груди В уголках рта пострадавшего выступила розовая пена.
– Кто стрелял? Назови имя! – Оперативник склонился над раненым.
– I don`t understand… I need a doctor[2]… – прошептал тот.
– Это кличка того, кто стрелял? Имя! Назови имя! The name! Tell me the name, white masa![4] – продолжал выпытывать Андрей, в то время как Вася Рогов безуспешно бегал вверх-вниз по лестнице, проверяя, не было ли у убийцы сообщников, которые могли скрыться на чердаке.
Но на дверях чердака красовался огромный, проржавевший от старости замок.
А сквозь выступающие на губах у раненого розоватые пузыри пробивалось единственное: «Мориарти».
– Вася! Давай к терпиле! И звони по квартирам, вызывай «Скорую» и опергруппу! – заполошно приказал Ларин. – Я к Толяну… – И, не дожидаясь ответа, опрометью побежал вниз по лестнице.
Под аркой оперативник наткнулся на мокрого и злого Дукалиса.
– Этот козел в подвал прошмыгнул, – попытался оправдаться тот. – А водку я спас.
– Какая, к черту, водка? У нас мокруха. И, чувствую, глухарек намечается. – Андрей был настроен решительно. – Давай, пока клиент не ушел, за ним. Может, успеем перехватить… Кстати, кличка Мориарти тебе ничего не говорит?..
Дукалис в ответ лишь недоуменно заморгал и пожал плечами. Оперативники с предосторожностями двинулись к двери подвала, за которой скрылся незнакомец.
Майор Чердынцев оторвал от своего местами изящно потертого кителя сведенные судорогой пальцы бомжеватого субъекта, приведенного с улицы перевозбужденным Сысоем, с не свойственной стражу порядка ненавистью посмотрел на стажера и грохнул кулаком по деревянной некрашеной стойке перед небольшим окошечком с кроваво-алой надписью «Дежурный».
– Молчать!!!
Задержанный тут же умолк.
Как и Мартышкин.
Трое немного полноватых сержантов из спецназа МВД, коих в народе называют «креплеными беретами»[5] за их неуемную тягу к спиртосодержащим жидкостям, за цвет головных уборов, похожий на бодяжный портвейн, и за непонятную непосвященным гордость за цвет, форму и содержание этих самых беретов, с уважением посмотрели на голосистого майора.
Сержантам было скучно.
Утром их вызвали в РУВД, чтобы помочь арестовать крайне опасного преступника, нападавшего на перманентно нетрезвых в конце напряженнейшего рабочего дня участковых и обливавшего несчастных пасечников[6] зеленкой. В результате этих трагических происшествий половина инспекторов бродила по участкам с розовыми, шелушащимися, отдраенными пемзой лицами и выбритыми наголо головами. Ибо зеленка с волос не выводится никакими средствами. Внешний вид участковых был столь необычен, что их начали избегать даже штатные стукачи.
Намеченная операция по непонятным причинам всё откладывалась и откладывалась, и спецназовцам ничего не оставалось, как грустно сидеть на скамеечке рядом с решеткой «обезьянника», лузгать семечки, незаметно сплевывая ошметки себе под ноги, подремывать и наблюдать за броуновским движением патрульных, оперативников, подозреваемых, дознавателей, потерпевших, свидетелей и просто посетителей.
– Молчать!!! – строго повторил Чердынцев и скрылся за дверью дежурного помещения.
Через несколько секунд в окошечке, именуемом не иначе как «кормушка», показалось его круглое раскрасневшееся лицо.
– А вот теперь, младший лейтенант Мартышкин, – майор со сладострастным удовольствием сделал упор на прилагательное «младший», – доложите, как положено…
– Мартышкин?! – загоготал задержанный. – А что ж ты мне Горилловым представился?!
– Да я… – начал было стажер, но осекся и опустил взгляд.
– Бабуинов, твою мать, вот ты кто! – рассвирепел Чердынцев, на секунду ощутив укол совести за произнесенную вслух грубость в адрес младшего по званию.
Подвал, как в стародавние времена, оказался запущенным и безхозным, будто до местных дворников так и не довели указание о запирании дверей от блохастых кошек, не менее блохастых бомжей и бородатых горцев-террористов, испытывающих прямо-таки патологическую страсть к городскому жилому фонду. То взрывчатку под дом подложат, то на пассажирском самолете стену прошибить норовят…
Тусклый свет чудом сохранившейся лампочки выхватывал из подвального полумрака обернутые дерюжкой и рубероидом трубы, загаженный всякой неподконтрольной живностью шлак на полу, несколько полусгнивших досок которые по всей видимости должны были изображать мостки, и выведенную на стене надпись серебряной водоэмульсионной краской «Писатель Андрей Лебедев – импотент. Ха-ха ха!»
Кто был такой этот «писатель Лебедев» и почему о его импотенции сообщалось не где-нибудь, а в подвале, было неясно.
– Слушай, Андрюха, может, подождем группу? – шепотом осведомился Дукалис. – После этого ведь хрен отстираешься, да и вшей тут наверняка, навалом…
– Нельзя, Толян. – Ларин осторожно поднял с пола метровый обрезок водопроводной трубы, чудом избежавший пункта приема металлолома. – Если не пойдем, потом завалят наездами типа «на каком
