Начиналась эта галерея выложенной самоцветами сценой, где жрецы вкладывали в раскрытую пасть громадного ящера вырванную из тела жертвы печень. На следующей картине они кормили пленниками акул в море. На третьей мозаике один из жрецов сам скармливал себя исполинскому крокодилу, при этом его целуя.
И еще… И еще…
После сцены, где жрецы бичами загоняли юных девушек в загон с теми же Чернокрылами, Крис прекратил осмотр, порадовавшись лишний раз, что Куркову они оставили на корабле.
Тем более что нашлось нечто более интересное — плиты с выбитыми надписями. Лайер несколько приободрился — вязь напоминала письмена, еще использовавшиеся в Тартессе.
— Может, попробуешь разобрать, что тут написано? — осведомился он у его жителя.
— Э-э, не знаю, доминус, — грустно хмыкнул тартессит. — Письмена ведь у нас хоть и старые, а языка атланского никто не знает. Ну, разве с десяток профессоров каких-нибудь.
— Хоть прочти, как это звучит…
— Не стоит рисковать, Кариса-сан, — усомнился Сай. — Нерьзя читать старые надписи всрух. Бывает опасно.
— И все-таки, — заупрямился кинокефал.
Ибер кивнул и, придав лицу подобающее торжественное выражение, начал:
— Достаточно! — поежился детектив, которому вдруг стало зябко. — И что это значит?
Риций грустно пожал плечами.
Ладно. Не так уж и важно, если вдуматься, сколько быков и рабов пожертвовал местный великий царек бессмертным богам.
— Стоп, — вдруг сказал Кузема. — Я вот чего хочу сказать, друг. Что мы тута зрим, друг?
— Идолов всяких… — процедил Уриил. — Мерзость языческую. Шма Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай эхад!
— Не, друг, — протестующе замахал лапищами гоблин. — Саттоква и Хас-Турр — это ясен пень, друг. Боги!
«Ясен пень? — подивился Крис. — Боги? Ну-ну».
— Че тама, друг, в центре зала?
— Ну, люк какой-то…
— Вона, друг, люк! — захлопал ушами здоровяк. — А куда он ведет, друг?
— В подвал, под землю, — пожал плечами Уркварт, да так и осекся.
— Дык елы-палы!
И в самом деле, люк этот мог вести только… м-м-м… в глубь, так сказать, Хоренны.
И Риций вдруг сбивчиво начал рассказывать — он вспоминал старые легенды.
В них повествовалось, что жрецы атлантов спускались «во чрево Хоренны» и получали там «великую силу», и даже могли побудить бога что-то делать для них.
— Я даже помню комикс похабный на эту тему — у нас его даже запретить хотели. — Ибер усмехнулся. — Сидит мужик с небоскреб ростом, а жрецы к его пояснице лесенку приставили и лезут… хе- хе,
— А какая разница? — оборвал его Айсберг. — Все равно этот люк мы не сможем поднять. И, пожалуй, слава Создателю, что не сможем.
— Нет, отчего же, — не согласился с ним Уркварт. — Снимем пару лебедок с «Титаника», человек тридцать поставим да, глядишь, потихоньку, полегоньку, за пару дней и сдвинем.
— Нет! — взвизгнул испуганно Сай. — Нерьзя!
— Тьфу ты! — сплюнул в сердцах моряк. — Что ты, будто попугай, заладил: нельзя да нельзя! Любопытно же!
— Это опасно!..
Некоторое время все колебались, обсуждая, что делать дальше.
С одной стороны, было бы неплохо повнимательнее исследовать эти руины. С другой — перед ними сейчас куда более прозаические задачи, нежели изучение даже самых интересных памятников древности. Кто знает, сколько времени суждено им пребывать в этом самом Временном Кармане? Тем паче что никто даже не догадывался, что он, собственно, собой представляет.
(Правда, на этот счет у Кристофера имелись
В конце концов, любопытство победило. Взгляд Криса упал на низкую резную арку в углу зала.
— Давайте для начала поглядим хоть там, — предложил он.
Нырнув в арочный проход, они оказались в совсем небольшой комнатенке. Лучи «вечного» фонарика, горевшего в этом мире вполнакала (кристалл, видимо, реагировал на местную магию), выхватили из темноты потолочную мозаику — чудовища великанских размеров, поедающие горы и топчущие целые города. А на каменных полочках стояли всякие мелкие предметы, блеснувшие металлом и огоньками самоцветов. Наверное, прежде здесь была сокровищница.
Гоблины, не дожидаясь команды, принялись шустро все это собирать в мешки — и откуда взяли?
— Поторапливайтесь, парни, пора возвращаться!
Слоноухие недовольно хрюкнули, но подчинились.
Когда они выбрались из галереи, Кристофер принялся рассматривать находки при красноватом свете негаснущего солнца.
Это были небольшие грубые фигурки, в основном всяких невероятных тварей, отлитые из матово поблескивающего серого металла. Густо инкрустированные изумрудами, рубинами, аметистами и непонятными красновато-синими камнями с металлическим блеском.
— Кажется, платина, — хозяйственно оценил Уриил.
Крис покачал на ладони одну — небольшую, с голубиное яйцо, вырезанную неведомым ухищрением из горного хрусталя и лишь оправленную в благородный металл. Странно, что привлекло его в этой штучке?
— Гы-гы! — хохотнул Афоня. — А я такую фиговину видел у нашего батюшки, друг!
— У какого? — механически переспросил Кристофер.
— Ну, дык, — замялся гоблин. — У этого, друг, что высох… У самозванца, вот!
— Элмса, что ли?
— Ага!
Сыщик и иудейский капитан переглянулись. Что бы это значило?
— Помогите! — раздался вдруг истерический женский крик. — Помоги-и-те-е!!!
…Лора Грофт, самая известная на Гебе расхитительница гробниц, небрежным движением головы закинула за плечо косу и внимательно огляделась по сторонам.
(Тут бы нужно взять крупный план. Камера сначала наезжает на ее роскошный бюст в облегающем топике, потом выхватывает лицо и сосредоточивается на сияющих умом и отважной дерзостью глазах.)
