— Нет-нет-нет-нет!!! — вдруг зазвенел у нее в голове плачущий женский (!) голосок. — Не убивай, Дочь Старинных Хозяев!! Я не хотеть тебе зла!! Я шутить!!! Прости, не надо убивать!!
— Это ты, что ли?! — спросила она вслух.
— Я, так есть, — вновь мысленно сообщила ей гаргулья и утвердительно закивала.
— Врешь ты все, — насупилась девушка. — Ты меня сожрать хотела! Стало быть, прощайся с жизнью. Ты любишь убивать, я тоже люблю, — резюмировала она, слегка погрешив против истины.
— Нет, не убить, только немножко крови… — захныкала гаргулья, и по ее морде (или все-таки лицу?) потекли самые настоящие слезы. — Мы не берем жизни людей, нам это заповедали Владыки еще давно-давно. Отпусти меня, я дать за себя выкуп, большой выкуп. Моя смерть без толк для тебя: мое мясо невкусный есть для людей, — зачастила она. — Я принесу тебе лучший мясо во весь город, лучшее вино из царские подвалы, принесу золото прежних людей из старых подземелий…
Зеленая лужа под страшилкой тем временем увеличивалась.
— Отпусти мою глупую внучку, Отмеченная Великой Госпожой-Кошкой, — прозвучал другой голос. — Она уже наказана за нарушение запрета.
Повернувшись, Орландина увидела у дальней стены (святой Симаргл, да откуда они явились?!) полдюжины гаргулий, среди которых взгляд безошибочно выделил говорившую — самую маленькую, тщедушную и всю какую-то белесую (амазонка не сразу догадалась, что это седина).
Повинуясь все тому же инстинкту (нечуткий воин, как правило, долго не живет), Орландина изо всех сил сжала правую руку в кулак и протянула его в сторону пришлецов.
— Прошу, отпусти, — умоляюще произнесла старуха. — Кхатакаталькат виновата, ибо не почуяла Знак, но, может быть, ты согласишься ее пощадить в обмен на нашу службу. Я понимаю, той, у кого Знак Прежних, мы и так должны повиноваться. Но клянусь, мы сделаем для тебя все, что в наших силах… Нас и так мало осталось…
Будь здесь Орланда, ничего бы не помогло представителям старого поколения нечистой силы, чудом пережившей гибель своего острова и уход своих владык и почитателей. Ибо послушнице было хорошо известно, что «нечисть подлежит немедленному и обязательному уничтожению», и в идеале «демонический вопрос» должен быть решен окончательно и как можно скорее. (Впрочем, как знать, все ж ее учили еще и милосердию.)
Но Орландина была воином, и убивать безоружного, просящего пощады врага, было не в ее обычаях.
— Хорошо, — с опаской отошла она к стене, все еще держа меч на изготовку.
Прокачав в уме ситуацию, она сообразила, что, пожалуй, уродцы ей вреда причинить не смогут, иначе бы кинулись скопом и порвали — ведь родственницу спасают. Или не имеют права ее трогать?
— Я согласна принять вашу службу. — И выпалила, особо не задумываясь: — Когда вы понадобитесь, я вас призову в этом месте. И горе вам будет, если…
Она подумала, что надо бы связать их клятвой, но вот чем бы их заставить поклясться?
Старуха изумленно зажужжала вслух и передала Орландине мысленное сообщение.
— Но, госпожа, зачем тебе приходить сюда? Кольцо Азазеля дает тебе власть призвать нас, где бы ты ни была…
«Вот промахнулась!»
— Если я что-то говорю, значит, я имею на это причины! — не терпящим возражений тоном заявила девушка. — Или вы думаете, я тут просто так гуляю? — веско продолжила она.
Вот тут гаргульи, включая даже хнычущую Кхатакаталькат, явно испугались, как-то сгорбившись и припав к земле.
— О, госпожа, отмеченная властью… Неужели ты хочешь добраться до Темного Камня?! Но… зачем?
— Не ваше дело! — категорично отрезала она. — И вообще, вам бы лучше не произносить это название.
Орландину, что называется, несло.
— Неужели все так плохо? — печально осведомилась старуха, пока ее помощники поднимали постанывающую раненую товарку.
Они поколдовали над ее культей, и кровь остановилась. Тем временем выбравшийся откуда-то из пустоты странный зверь, похожий на крупного разноцветного дикобраза с мягкими иголками, принялся слизывать зеленую кровь с камня.
— Будто не знаешь. Небось, слыхала, что делается в Британии?
Старуха горестно всплеснула лапками и фыркнула себе под нос что-то похожее на «Проклятый чужак!». А затем, не переставая кланяться, скрылась в мареве, возникшем между двумя колоннами.
Следом за ней убежали другие гаргульи, унося Кхатакаталькат и уводя своего зверя, державшего в зубах отрубленную кисть.
Вот и все. Лишь зеленые капли на острие палаша и липкое тяжелое ощущение запоздалого испуга и усталости.
Все, сегодня она точно не уснет… А ей еще выходить в ночную стражу.
Глава 14. ЦАРСКИЙ БЕРЕГ
Утро было на редкость теплым.
Последние клочья тумана рассеивались под легким ветерком. День обещал быть солнечным и жарким. Уже немного таких дней осталось — осень шла к середине. Скоро начнутся холодные дожди, а потом по утрам лужи начнет покрывать тонкий ледок. Глядишь, и снег выпадет.
Раненые из числа старых опытных воинов говорили, что хуже нет, чем зимняя осада: холодно, топить нечем, даже горячего поесть — и то проблема…
Орланда улыбнулась.
До зимы осада не продлится — должно же это безобразие закончиться?!
Сегодня она была свободна целый день.
Работы в их импровизированном госпитале меньше не стало, просто брат Нуфнуф, их главный лекарь, еще вчера днем освободил ее на два дня, сказав, что даже она должна когда-нибудь отдохнуть, и ему совсем не хочется, чтобы его лучшая помощница померла от усталости.
Вчера она спала почти весь день, а вот сегодня решила погулять по городу, который толком и не видела. Повидаться бы с сестрой, но Орландина почти все время проводит в казармах и никто со службы ее не отпустит.
И, вспомнив кое-что, решила зачем-то заглянуть на Царский Берег.
Даже дорогу спрашивать не пришлось: в госпитале кто-то из попавших туда бедняг, вспоминая прошлое житье-бытье, вспоминал, что дом его стоял «Позади старого храма Танит, аккурат за сто шагов до спуска к Царскому Берегу».
А старый храм Танит девушка знала — именно его служительницы занимались погребением тех, кто покинул сей мир, и, само собой, в госпитале они были нередкими гостями.
И вот она тут.
Вообще-то ей виделось, что Царский Берег должен быть какой-нибудь шикарной набережной, вымощенной резным камнем, с роскошными мраморными портиками и колоннадами…
А это было самое обычное побережье, безлюдное и поросшее травой и деревцами, где море разбивало волны о галечный пляж.
Разве что на обрыве то тут, то там стояли странные статуи, на вид очень древние. Древнее тех, что «украшали» набережную. И, как на вкус Орланды, весьма и весьма уродливые.
Она присела на выброшенное зимними штормами бревно. Отсюда неплохо было видно почти всю гавань и порт.
Десятки запертых смутой кораблей сонно покачивались у причалов.
На дальних пирсах поблескивали доспехи — стража тщательно охраняла побережье на тот случай,
