продала бы Мегари даже больной кошки.
Что вовсе не значит, что этот мужчина не мерзавец и не заслужил все, что получил.
Боже мой, как он красив! Как дьявольски красив.
Пока она разглядывала его, он поднял взгляд от чая и поймал ее в момент невнимательности.
— У тебя есть какое-нибудь имя? — поинтересовалась она, сидя на краю полудека и расчесывая пальцами мокрые волосы.
— Том, — сказал он.
Там было, конечно, еще что-то кроме Тома. И, конечно, его звали Том-такой-то-и-такой-то. Некий Том-такой-то, ведь он же был жителем Верхнего города; значит, он не был готов назвать ей свое полное имя. Следовательно, не доверял ей. Во многих отношениях.
— Том? И все? — Она потянулась за пустой чашкой. — У тебя есть дом?
И на это он не дал ответа. Настоящего ответа.
— Нет.
— Ты живешь с рыбами, да? Приходишь с приливами и питаешься гольянами и водорослями. Ну да, тогда я не сомневаюсь, что, попив моего чая, ты опять свалишься в воду.
Она не замышляла это как угрозу. Но его взгляд немедленно стал настороженным, едва только Альтаир сказала «опять свалишься», и она видела, что он воспринял это как угрозу.
— Смотри, шесть драчунов бросили тебя прошлой ночью в канал, а я тебя выловила, потому что не придумала ничего получше. Если ты теперь желаешь куда-нибудь, то я тебя туда доставлю.
— Я… — начал было он и надолго замолчал. Просто сидел и таращился перед собой, а волны от проплывающей мимо лодки толкнули скип на опору.
— Кто стоит за тобой? Прищур. И больше ничего.
— Меня зовут Мондрагон. Томас Мондрагон, — сказал он после паузы.
Она проверила свою память и не вспомнила никаких Мондрагонов, что или означало, что он врал, или что он с верховьев реки. Из Сойона, например. Может быть, даже из далекого, враждебного Нев Хеттека. Конечно, он не был крестьянином. Альтаир замерзла, несмотря на пуловер и толстые штаны. Деньги казались ей теперь еще дальше, чем раньше, причем она имела в виду не просто путь до Нев Хеттека и обратно. Она уперлась ладонями в колени и набрала побольше воздуху.
— Есть место, куда бы ты мог пойти? Молчание.
— Ну, тогда тебе кое-что хочу рассказать я, Мондрагон. Или как бы там тебя ни звали. Сейчас тебе лучше поплотнее укутаться. Лучше всего заползти в это укрытие и оставаться в нем, так как становится светло, а я не хотела бы, чтобы люди тебя видели. А еще лучше — подумай о том, что мне с тобой делать, потому что у тебя для этого один день, и если ты не будешь знать этого до завтра, я снова вернусь сюда и заставлю тебя убраться из лодки, и тогда тебе придется самому искать дорогу в Верхний город.
— Куда мы едем?
— Ну, кое-кто сейчас должен быть настороже. Ты знаешь, куда ты хочешь? Знаешь какое-нибудь место на этой скале? На острове Риммой? — Риммой был портом для чужаков среди богатых. — У тебя есть друзья?
Молчание. Довольно долго он просто сидел и гладил себя ладонью по затылку. Моргал и таращился на нее.
— А?
Ну, точно у него не все дома, подумала она. Он казался заторможенным. Потерянным. Это было слишком хорошо, чтобы быть наигранным.
— Еще один удар по голове, и ты готов, — проворчала она. — Проклятье! Проклятое дерьмо. Ну, смотри, Том-кто-бы-ты-ни-был. Заползай вниз и выспись как следует, ладно? — Она поднялась на палубу, дернула причальный конец, потом пошла вперед и открыла крышку двигателя. Повернула рукоятку раз, потом еще раз, пока их несло под пирсом.
— Куда мы едем?
— Не беспокойся. О, небо! Да не свались ты в воду…
Он стоял на ногах, а лодка наткнулась на опору. Он упал на колени и снова ухватился, потом резко сел.
— Наверняка сотрясение мозга, — сказала она и укрепила шнур стартера. Потом снова провернула мотор, который издал гулкий кашель. Ей повезло с четвертой попытки, когда она установила стартер на всасывание. Лодка зарылась в волны и вспенила белый прибой на темной воде. Альтаир начала отвязывать багор от длинного румпеля и устанавливать крепежные болты, чтобы руль начал действовать, пока они снова не ткнулись в какую-нибудь опору. Она опустила руль и вставила болты. — Ну, давай, залезай! Если мы кого-нибудь встретим, понимаешь, если ты услышишь, что я говорю, все равно что, то не показываешь свою светлую голову из укрытия!
Лодка прокладывала путь сквозь волны и слегка покачивалась под заброшенным пирсом. Только не тратить зря горючего. Альтаир держала руль и вела скип под опорами, которые предлагали ей самый спокойный путь. Мондрагон опустился на колени и опять заполз в укрытие под ногами Альтаир, исчез из поля ее зрения.
— Рада, что ты одумался! — сказала она громко, чтобы перекричать мотор, пока лодка прокладывала свой путь между опорами и пожирала горючее, почти такое же дорогое, как сахар. — Рада видеть, что ты так благодарен! Это действительно мило!
Мгновением позже за край палубы ухватилась ладонь; за ней показалась рука, а потом Мондрагон высунул голову.
— Спасибо, — сказал он.
— Лучше делай, как я сказала. — Черта ее матери. Она проявила ее твердым голосом и со всей решительностью, какую когда-либо использовала ее мать. — А что, если эти драчуны увидят тебя, а потом сядут мне на пятки, а? Может, ты забыл? Может, тебе нужно время, чтобы снова привести в порядок свои мысли, а? Ладно. Столько времени я тебя прятать буду. Но ты проедаешь мои запасы и спишь в моем укрытии, а потому, черт побери, будешь делать то, что говорю я! Понятно? Быстро исчезни!
Он немедленно исчез.
Альтаир снова взялась за руль и глубоко вдохнула.
Так. Она что-то сказала, а этот богатый мужчина, этот житель Верхнего города с красивой внешностью втянул голову и сделал то, что приказано. Она снова втянула воздух, а мимо в сумасшедшей перспективе над лежащей в сумеречном свете водой тянулись балки. Она, Альтаир, была этим утром в лодке хозяйкой положения. Она повернула руль, когда лодка вышла из-под Нового Причала, и направила ее к мостам острова Риммон — очень темному пассажу слева от Старого Порта, где в свете утреннего солнца простиралась водная поверхность.
Потом была прогулка на свежем воздухе — и в некоторых местах над такими отмелями, где можно было сесть на грунт и повредить лодку, если ты недостаточно внимателен и ничего не знаешь о течениях, царящих в Мертвом Порту. Основательно узнать их можно было только ежедневно плавая в этой гавани, как это делали некоторые люди — люди порта; их плоты с навесами из лохмотьев казались маленькими плавающими островами. Некоторые из этих людей были просто жалкими фигурами, большей частью старые речники, у которых лучшие удачливые годы были уже позади, и они лишь доживали свой век. Другие были вовсе не старыми; а некоторые по-настоящему опасными. Предки оставили много безумия нынешним поколениям, будь они прокляты; и именно безумные обживали топи и осмеливались приближаться к городу вплоть до окраинных районов. Среди этих людей жалкие умирали, а множились опасные, у которых угрызений совести было меньше, чем у рыб-ножниц, и ровно столько же сдержанности, если они видели добычу. Эволюция тут работала вовсю. Хитрые сумасшедшие выживали в первую очередь; время от времени губернатор призывал к очистке, и блюстители закона и самые спортивные жители Верхнего города спускались вниз и прочесывали окраинные области, пока не выгоняли весь этот сброд.
Конечно, хитрые сумасшедшие отправлялись на свои плоты. Большинство из них уходили и несколько дней скрывались, чтобы потом снова вернуться.
Поэтому, если ты оказывался здесь, лучше всего было сохранять бдительность и держаться от всех подальше. Если в это время года нужда заставляла человека искать убежище в окраинных областях, то он
