Сантименты. Великий Боже!
— Резьюн, — сказал Жиро, — равно чтит выдающийся послужной список Эмори.
— Я боюсь, что эта часть не пройдет. Психология эйзи, знаешь ли…
— Харад знал об этой операции?
— Это попадает в сферу ответственности Государства. Наука не занимается внешней политикой. Наши обязательства в подобных случаях существенно различаются. Я настаиваю, чтобы ты подумал, сколь ценны твои контракты. Мы заключаем контракты в первую очередь не с лабораториями Батчера. Мы продолжаем работать с тобой. Мы продолжаем поддерживать РЕЗЬЮН-СПЕЙС — даже в убыток. Мы ожидаем, что эти отношения окажутся взаимовыгодными — отношения, которые мы надеемся продолжать.
— Понимаю, — горько проговорил Жиро. — Понимаю, — и раз или два вздохнув. — Сир Секретарь, нам нужна защита этих данных — не только для сохранения репутации погибшей женщины. А еще и для того, чтобы удержать Совет от открытого раздувания всего этого — и уничтожения всякого шанса на успех.
— Теперь ты хочешь нашей помощи. Ты хочешь, чтобы я сам вместе с моим Департаментом бросился на амбразуру. Это так?
— Позволь разъяснить тебе, сир, что в данный момент у нас имеются другие заботы и среди них первоочередной является тот оголтелый антимилитаризм, который и так разрастается. Он очень опасен для национальной обороны, и это в то время, когда положены бюджетные ограничения, в то время, когда мы не можем получить так нужные нам корабли и когда мы не можем убедить население и финансовую оппозицию расширить границы. И наша основная проблема, сир, в том, что твой проект превратился помойку для денег, а взамен ничего не появится, и, черт побери, ты хочешь, чтобы мы встали защищать тебя от расследования, тогда как ты не предоставляешь нам данных? Я полагаю, что ты защищаешь самого себя, сир, — с помощью общеизвестных методов Резьюн. Может быть, настало время придать гласности этот твой проект. Выбирай. Либо дай мне основание, которое я мог бы использовать как предлог для хранения данных, как секретных — либо дай нужные мне записи.
— Она не готова, Боже Мой, только не сейчас, в разгаре скандала, касающегося ее предшественницы. Она же шестилетний ребенок, она не сможет выдержать такую атаку.
— Это твои проблемы, — сказал Лу, скрестив руки и надевая неумолимую вежливую личину. — Честно говоря, сир, мы не знаем, есть ли то, что нам нужно защищать. На основании того, что ты согласился показать нам.
— Я покажу тебе записи.
— Бок была весьма хороша, когда была ребенком. Проблемы появились позже. Не так ли? И если ты не собираешься выходить с ребенком на люди и не допускаешь меня к записям — я больше не смогу обеспечивать прикрытие.
— Черт возьми, ты оставляешь нас беззащитными, и они найдут лазейку на твою собственную территорию!
— Но сначала пройдут по твоим владениям, я полагаю. В те годы ты был очень активен в администрации Резьюн. Может ли так быть — что те записи, которые ты так упорно защищаешь — бросают тень на тебя, сир?
— Это всего лишь твое предположение, Они могут высветить такое, чего не хотели бы увидеть многие люди.
— Так что мы провоцируем направление удара, не так ли? Всегда полезно знать, что оставлено открытым для атаки. Сожалею, что это оказалось на твоей территории. Но я определенно не хотел подставлять свою.
— Если ты проявишь немного терпения.
— Я предпочитаю слово прогресс, которое, честно говоря, в последнее время непопулярно в Резьюн. Мы можем обсудить это. Но я полагаю, что ты понимаешь, что по определенным позициям я не уступлю. Сейчас очень важно сотрудничество. Если у нас не найдется предлога утаить те записи, нам придется их представить. Тебе следует понять — нам надо представить что-нибудь для расследования. И быстро.
Он понимал. Он сидел и слушал, как заместитель по Обороне, черт бы его побрал, выкладывал городинскую программу того, что они называли контролем ущерба.
Предложение научного и культурного сотрудничества с Содружеством. Исходящее от Обороны через Департамент Науки.
Официальное выражение сожаления от Совета в совместной резолюции, подкрепляемое передачей нынешней администрацией Резьюн отдельных документов, подставляющих Богдановича, Эмори и Азова из Обороны, благополучно усопших, совместно разработавших гееннскую операцию.
Будь он проклят.
— Мы присмотрим за Уорриком, — пообещал Лу. — На самом деле сейчас имело бы полный смысл разрешить ему разговоры с сыном. Под контролем, разумеется.
— Джастин? — донесся голос с другого конца света, голос Джордана, голос его отца, после восьми лет разлуки; и Джастин, закалявший себя, чтобы не потерять самообладание, не потерять самообладания перед Дэнис, на столе которого стоял телефонный аппарат, до крови закусил губу и смотрел, как из небытия на экране появляется изображение Джордана — Джордана постаревшего, похудевшего. Его волосы побелели. Джастин пристально смотрел, пораженный, осознавая потерянные годы, и пробормотал: — Джордан, Господи, как здорово увидеть тебя. У нас все прекрасно, мы оба в порядке. Гранта сейчас нет здесь, но они разрешат ему в следующий раз…
—… Ты прекрасно выглядишь, — голос Джордана перебил его, и в его глазах была боль. — Господи, ты подрос немного, верно? Как приятно увидеть тебя, сынок. А где Грант?
Задержка. Пятнадцатисекундное запаздывание для служб безопасности на обоих сторонах.
— Ты сам прекрасно выглядишь. — О, Господи, какими банальностями им приходится обмениваться, когда так мало времени. Когда надо рассказать обо всем на свете, что они не имели права делать, из-за агентов безопасности, готовых прервать связь при первом нарушении правил. — Как Пауль? Мы с Грантом живем в твоих апартаментах, у нас действительно все в порядке. Я по-прежнему разрабатываю.
Приподнявшаяся рука Дэниса предупредила его. Никаких обсуждений работы. Он остановился.
«… Я знаю. Я совсем неплохо поживаю. Здоровье хорошее и все прочее… И Пауль тоже. Черт возьми, как приятно видеть твое лицо…»
— Ты можешь увидеть его в зеркале, правда? — Он выдавил усмешку. — Я надеюсь, что в твоем возрасте буду так же хорошо выглядеть. Весьма вероятно, не правда ли? — Я не могу о многом рассказать — Они не позволят мне. — Я постоянно занят. Я получил твои письма. — Дьявольски изрезанные. — Я их жду — не дождусь. Так же…
Отец улыбнулся, когда передали шутку. «Ты — моя машина времени. У тебя отличные шансы… Я тоже получил твои письма. Я все их сохраняю.'
— Так же и Грант. Он тоже подрос. Высокий. Ты можешь представить? Мы как левая и правая руки. Не можем друг без друга. У нас все хорошо.
«Ты не собирался догнать его. По росту. Пауль тоже поседел. Конечно, омоложение необходимо, к сожалению. Я был совершенно убежден, что писал тебе об этом. Я забыл. Я слишком ленив, чтобы красить их.'
Цензура, черт бы ее побрал, вырезала те строки в которых говорилось об этом.
— Я думаю, что ты выглядишь замечательно, в самом деле! Ты знаешь, что дома все по- старому.
Чего не скажешь о других местах.
— За исключением того, что не хватает тебя. Вас обоих.
«Мне тоже не хватает тебя, сынок. В самом деле не хватает. Они сигналят, что пора закругляться. Проклятье, столько всего нужно сказать. Всего хорошего. Остерегайся беды.'
— И тебе всего хорошего. У нас все в порядке. Я люблю тебя.
Изображение исчезло, и экран замерцал. Видео автоматически отключилось. Он закусил губу и
