— Мы не собирались разорять ваш лес, — сказал Петр, — мы пришли сюда только затем, чтобы забрать кое-что, принадлежащее ей, у колдуна, который украл это.
— У Черневога, — мрачно сказал леший. — Это как раз то, о чем говорил Вьюн.
— Вы говорили с ним…
— Я и сейчас говорю с ним, мы всегда говорим с ним, маленький глухой человек, так, как всегда разговаривают деревья, разве ты не слышишь?
Но ничего не было слышно, кроме шелеста листьев. В установившейся тишине Петр старался совсем не двигаться, а лишь подрагивал от напряжения.
— Тебе нужен Черневог, — сказал леший. — Звучит весьма тщеславно. А знаешь ли ты его?
— Она знает его, — сказал Петр, а Ивешка обвила свои холодные мягкие руки вокруг его шеи, откинула его волосы и поцеловала его в висок.
— Я знаю его, — сказала она, обращаясь к лешим. — А Петр просто большой дурак. Пожалуйста, подержите его здесь еще.
— Нет! — возразил он. — Только не это!
— Вьюн тоже не советовал, — сказал один из леших. А чешуйчатый Мисай принялся было опять за свое:
— Я никогда не чувствовал жалости к человеку…
В этот момент что-то залаяло на них, где-то далеко внизу. И тут же послышалось шипенье. Петр слегка повернул свою голову, чтобы взглянуть вниз, на землю, и испугался, увидев, как далеко она была.
— Дворовик, — сказал кто-то из леших. — Кто бы мог подумать?
— Малыш? — спросил Петр, чтобы убедиться, и почувствовал, как ослабли удерживающие его сучки.
Когда же он сообразил, на какой высоте находился, то в панике вцепился в суковатые пальцы лешего обеими руками.
Мисай издал громкий звук, что могло означать все что угодно, даже гнев, ухватил его обеими руками и сказал, приблизив к нему свое лицо:
— Ну, будь здоров. Однако наша помощь распространяется только до си. Если бы наша сила была достаточной, чтобы достать и до его леса, Черневог не прожил бы и часа.
— Он не прожил бы, — сказал другой. — Но там, где он сейчас, туда не доходит наша сила. Мы позаботимся о тебе, насколько это возможно. Мы одолжим тебе нашей силы, но только, боюсь, она быстро иссякнет.
— Вьюн говорит, — сказал Мисай, — чтобы тебя проводили к Черневогу.
30
Саша окончательно потерял всякую уверенность. В его сердце жила лишь последняя хрупкая надежда, и он продолжал бороться за нее с шепчущими со всех сторон призраками.
— Слишком поздно, слишком поздно, — повторял один.
А остальные подхватывали чуть ли не хором:
— Откажись, брось. Они уже давно умерли. Скоро будешь мертв и ты…
Он замерзал от ледяных прикосновений прозрачных невесомых рук и безнадежно старался отыскать в себе силы, чтобы держаться.
Он напрягал волю, желая знать, что случилось с Малышом. Он в равной мере желал, чтобы ему удалось найти хоть какой-нибудь знак, что Петр и Ивешка были здесь, в этой чаще, но боялся потерпеть неудачу с обоими желаниями, потому что продолжал видеть Петра точно в таком же положении, как уже однажды нашел его в лесной луже в объятиях девушки, которая, на самом деле, была всего лишь облаком из дождевых капель и тумана. А еще хуже была та ночь на берегу реки, когда они в первый раз увидели Ивешку, а Петр бледный и холодный, лежал в кустах…
На это же раз… на этот раз дело было почти безнадежно.
По крайней мере у Ивешки, это была его самая отвратительная мысль, должно было бы хватить сил, чтобы вернуться к ним. Он не мог, говоря по совести, ненавидеть ее, если дело было только в этом, и поэтому надеялся, что и она могла быть терпимой к нему. Но он вспомнил, что оставаясь без сердца можно ясно и отчетливо думать головой, заставляя других поступать по твоей воле…
И еще она была слишком раздражена и, к тому же, достаточно сильна, гораздо сильнее, нежели сейчас был ее отец…
Она вполне могла отправиться прямо к Черневогу, заставляя их своим желаньем следовать за ней.
Эта мысль так ясно и отчетливо коснулась его сердца, что он почувствовал внезапный приступ страха от того, что это было правдой, было именно тем, что она сейчас делала…
— Мы ничего не выиграем, — сказал ему Ууламетс. Он остановился и, тяжело дыша, прислонился к дереву. — Разводи огонь.
— Мы не должны отступать!
— Я сказал, разводи огонь!
— Я не остановлюсь, — сказал Саша. Учитель Ууламетс хотел одного, а Саша хотел совсем другого, на этот раз без всяких сомнений, и он даже подумал, что старик, чего доброго, может ударить его, или навлечь на него в тот же миг смерть…
Но спустя некоторое время Ууламетс проворчал:
— Ну, хорошо, хорошо, дуралей. Тогда скажи, где они? — Призрак вынырнул из-за дерева, где стоял Ууламетс, и старик вздрогнул. — Можешь сказать мне это? У есть тебя хоть какие-нибудь представления? У меня — нет.
Саша не был намерен сдаваться.
— Впереди нас, — уверенно ответил он.
— Ты действительно знаешь это? — Ууламетс недоверчиво взглянул на него.
Сказать сейчас «да» означало взять на себя ложь. А ложь, неожиданная мысль пронеслась в его голове, собственная или старика, ложь всегда была опасна.
— Они с самого начала были впереди нас…
— Твой приятель, должно быть, уже мертвый лежит где-нибудь в кустах, чтобы мы ни знали. Мы могли давным-давно пройти мимо этого места…
— Он не может быть мертв!
— Ты знаешь это?
Саша вздрогнул, когда призрак, словно эхо, произнес около него из темноты:
— Мертв…
— Я не знаю этого! — сказал он Ууламетсу. — Я ничего не знаю, но я не думаю, что и вы знаете что-то, но мы не можем остановиться…
— Мы должны сделать остановку, малый; твой друг тоже должен сделать остановку, человеческое тело имеет свой предел…
— Так, значит, и Ивешка тоже, — закричал он, — и ты знаешь, что они остановились! Чем дольше она идет, тем больше она должна забрать…
— Ты не должен говорить мне этого, малый, я знаю…
— Тогда что же вы говорите мне? Останавливайся и жди, пока она покончит с ним? — Он дрожал от ярости и тяжело дышал. — Я никогда не прощу вас, если он умрет, клянусь, я клянусь, что…
Это уже опасно, неожиданно подумал он. Чертовски опасно.
— Не будь дураком, — сказал Ууламетс, хватая его за плечо, и в этот момент Саша понял, откуда пришла к нему эта самая мысль. Ууламетс тряхнул его, прижимая к кустам, и сказал, прямо ему в лицо: — Ведь это наш враг, это призраки, это сомненья, вот где наша главная опасность, вот что происходит с нами, на самом деле. Работай головой, напряги свои мозги…
