Он покачал головой.
— Нет. Информацию. Навигационную информацию. Но не о том, куда мы идем. Ты знаешь?
Ее красивое лицо превратилось в маску, став непроницаемым, как у Ньюна, хотя и не прикрытое вуалью. — Почему с нами только ты? Может, неразумно не подпускать нас к управлению, кел Дункан?
От таких вопросов ему стало не по себе. Он изо всех сил старался сохранить ясность мышления, чтобы подобрать разумные ответы, но Мелеин настойчиво протягивала ему свою руку, и Дункану оставалось лишь взять ее длинные тонкие пальцы в свою ладонь. Чужое прикосновение смутило его, и он обнаружил, что оказался в опасной близости от дуса.
— Садись, садись, — предложила она ему, поскольку, пока он стоял, ей приходилось смотреть на него снизу вверх; и он мог сесть лишь на палубе, рядом с дусами, как и Ньюн. — Теперь мы больше тебя не интересуем? — ее вопрос уколол Дункана.
Он выполнил ее просьбу, опустившись на колени на твердый палубный настил; ему пришлось коснуться дусов, и он понял, какая ловушка ему приготовлена: контакт со зверями, туманящий чувства поток. Страх рос в нем, и звери, почувствовав это, зашевелились; Дункан взял себя в руки, и дусы успокоились.
— Однажды, — обратилась к нему Мелеин; ее голос был далеким и тихим, — я сказала, что мы найдем корабль и путь с Кесрит; я сказала, что мне нужен пан'ен, а ты был рядом и слышал. Кел Дункан, это твои дары, только твои?
Эту маленькую владычицу нельзя было назвать наивной: она спрашивала то, во что не верила. Дункан почувствовал, как у его ног разверзается бездна.
— Политика требует, чтобы вы не попали в руки регулов, — сказал он. — Вы свободны. Что касается подарков — нет, я здесь не причем; я не могу такое дарить. Другие… улаживают такие дела. Любая задержка в секторе космоса, который принадлежит регулам или землянам будет нашим концом: этот корабль не вооружен. Но от сопровождения мы избавились, госпожа. Мы одни; и эта лента поведет нас до конца.
Она некоторое время молчала. Дункан беспокойно смотрел на Ньюна: вряд ли тот поверил ему. Мелеин заговорила на своем языке; Ньюн отвечал односложно, не поворачивая головы и не меняя выражения лица. Услышав ци'мри — этим словом мри называли чужих, — Дункан испугался.
— Твой род ненавидит тебя? — спросила Мелеин. — Почему ты один на борту, кел Дункан?
— Чтобы ухаживать за вами… и за машинами. Должен же кто-то это делать. Госпожа, из этого… из объекта… ученые сделали ленту, которая сейчас ведет нас. Мы полностью в ее власти, и ни я, ни вы ничего не можем сделать, чтобы остановить ее. Я буду обслуживать корабль; я доставлю вас к вашей цели, где бы она ни была. И когда я сделаю это, я возьму корабль и отыщу своих соплеменников, и скажу им, что мри больше не хотят участвовать в интригах регулов или людей, и что война закончилась, навсегда. Войны больше нет. Вот почему я на борту.
Тревожные морщины прорезали лицо Мелеин, когда она взглянула ему в глаза.
— Я не могу прочитать в тебе истину, — признала она, — ты ци'мри; и твои глаза не настоящие.
— Медпрепараты, — сказал Ньюн низким голосом — то было первое слово, которое он произнес сам, не дожидаясь разрешения. — Они используют их во время перехода.
У мри, которые отказывались от лекарств, даже от таких, ничего подобного не было: Ньюн произнес они с откровенным презрением, и уязвленный Дункан внезапно понял, насколько это опасно. Он впервые по-настоящему испугался; дусы тревожно вздрогнули, и Ньюн успокоил их, похлопывая рукой по широким спинам.
— Ты даже не знаешь, — сказала тем временем Мелеин, — на что обрекли тебя твои старшие, кел Дункан. Когда ты собираешься вернуться?
— Я не знаю, — произнес он.
— Такой долгий, такой долгий путь. Тебе не место здесь. Тебе не следовало делать этого, кел Дункан.
— Я не могу вернуться домой прямо сейчас, госпожа. Мы совершаем прыжок.
— Теперь это корабль мри. И туда, куда мы идем, не может идти ни один ци'мри.
Дусы зашевелились, поднялись; Дункан рванулся было следом, но Ньюн мягко придержал его за запястье.
— Нет, — сказал Ньюн. Глаза поверх вуали сейчас смотрели без угрозы. — Нет. Спокойно, Дункан.
С негромким тревожным сопением дусы встали поодаль слева от Мелеин. Их маленькие глазки угрожающе сверкали, но через некоторое время они снова уселись, по-прежнему наблюдая за Дунканом.
А Ньюн негромко заговорил с Мелеин на своем языке: выслушав ответ, он снова торопливо говорил что-то, словно уговаривая ее изменить свое решение. Дункан напряженно слушал, способный разобрать лишь слова «мри, Кесрит», и «ци'мри» — если себя мри называли «Народ», то другие расы у них были ци'мри, а значит «чужаки». Так считали мри; Дункан знал это давно. Никаких объяснений этому не существовало.
Сказав напоследок несколько слов, Мелеин поднялась, закрыв вуалью свое лицо, и медленно повернулась к нему спиной.
От этого жеста Дункана бросило в дрожь. Поняв все, он собрался с силами, чтобы подняться на ноги; и Ньюн поднялся, опираясь на кресло, и встал между ним и дусами.
— Госпожа сказала, — заговорил Ньюн, — что я не должен позволять ни одному чужому появляться у нее на глазах. Ты кел'ен; я буду сражаться с тобой, когда соберусь с силами, или же ты можешь остаться с нами и жить как мри. У тебя есть выбор.
Он беспомощно уставился на Ньюна. Из-за наркотика все происходящее казалось ему нереальным.
— Я бы не стал рисковать своей шеей, освобождая вас, только для того, чтобы после этого убить тебя или ее. Нет.
— Ты бы не смог убить меня, — сказал Ньюн.
Это вывело Дункана из равновесия.
— Я вам не враг, — запротестовал он.
— Ты хочешь поступить в услужение к госпоже?
— Да.
Он сказал это, не задумываясь — то был единственный разумный ответ. Как-нибудь потом, когда все придет в норму, можно будет поспорить с ними, объяснить, почему его вместе с кораблем следует отпустить. Пока же это была их собственная защита, которую мри предусмотрели.
Но Ньюн еще некоторое время спокойно смотрел на него, словно сомневаясь в его ответе.
— Ньюн, — позвала Мелеин, по-прежнему не поворачиваясь; Ньюн подошел к ней, и они стали вполголоса переговариваться. Потом на некоторое время Ньюн замолчал; дусы беспокойно шевелились: один застонал и ткнулся носом в руку Ньюна. Тот машинально погладил зверя, заставляя его замолчать, затем вернулся туда, где стоял Дункан.
— Кел Дункан, — проговорил он, — госпожа сказала, что мы идем домой. Мы идем домой.
Несколько мгновений он ничего не понимал… потом смысл сказанного начал проясняться, наполняя его тревожным предчувствием.
— Вы называли домом Кесрит, — сказал Дункан.
— И Нисрен. Келы лишь повторяют. Госпожа знает. Дункан… — Глаза над вуалью потеряли свое бесстрастное выражение. — Может быть, мы последние; может быть, ничего не осталось; может быть, это будет слишком долгий путь. Но мы идем. А потом я должен все забыть; и ты тоже должен забыть. Таково слово госпожи, ибо ни один землянин не может пройти этот путь вместе с нами. Госпожа говорит, что ты преподнес Народу великий дар; и за эту службу ты можешь сохранить свое имя, хоть оно и человеческое; но не более. Мы ушли от солнца во Мрак; и во Мраке забыли все, чем мы были, что видели и знали, и теперь возвращаемся к своим предкам. Вот во что ты ввязался, Дункан. Если тебе и суждено когда-нибудь ступить на землю предков Народа, ты должен быть мри. Это понятно? Этого ты хочешь?
