— Мой дядя умеет обращаться с документами, — ответил Фишер. — Вечером он перешлет их на запад; но кто-то посторонний пытается их заполучить, и, боюсь, один из наших ему помогает. Все, что я могу сделать, — стать на пути у этого человека, и потому я тороплюсь. Вернусь примерно через сутки. Пока меня не будет, хочу, чтобы ты присмотрел за людьми и разузнал, что сможешь…
Он сбежал по ступенькам, и Марч видел из окна, как он сел на мотоцикл и поехал к ближайшему городу.
Под утро Марч сидел у окна в гостиной. Обшитая дубом, обычно довольно темная, на этот раз она была пронизана ясным утренним светом: уже две или три ночи сияла луна. Он сидел на скрытом тенью крае дивана, и вбежавший из сада лорд Джеймс Херриес его не заметил. Лорд Джеймс схватился за спинку стула, точно боялся упасть, плюхнулся на усыпанный крошками стол, налил себе стакан бренди и выпил. Он сидел к Марчу спиной, но в большом круглом зеркале отражалось его лицо, такое желтое, словно он страдал от какой-нибудь ужасной болезни. Когда Марч пошевелился, он вздрогнул и резко обернулся.
— Боже мой! — воскликнул он. — Вы видели? Там, снаружи?
— Снаружи? — повторил Марч, глядя через плечо в сад.
— Идите, идите, посмотрите сами, — Херриес почти кричал, — Хевитт убит, документы украдены, вот что!
Он вновь отвернулся и грузно сел, его квадратные плечи вздрагивали, Гарольд Марч распахнул дверь и выскочил в сад, где на крутом склоне стояли статуи.
Сначала он увидел доктора Принса, который внимательно разглядывал что-то на земле, а затем то, на что смотрел доктор. Как ни поразительно было то, что он услышал в гостиной, то, что он увидел, превзошло все его ожидания.
Чудовищное изваяние Британии лежало вниз лицом на садовой тропинке, а из-под него, словно лапки расплющенной мухи, торчали рука в рукаве белой рубашки, нога в штанине цвета хаки и знакомые песочно-серые волосы несчастного дяди Хорна Фишера. Лужицы крови растекались по земле, и мертвые конечности уже окоченели.
— Несчастный случай? — наконец выговорил Марч.
— Говорю, смотрите сами, — хрипло повторил Херриес.
Он тоже вышел наружу и нервно шагал вслед за Марчем.
— Смею заметить вам, что документы исчезли. Убийца сорвал пиджак с трупа и разрезал внутренний карман, чтобы извлечь бумаги. Пиджак со здоровенной дырой валяется вон там, на склоне.
— Подождите, подождите, — сказал негромко детектив Принс. — Тут какая-то загадка. Убийца мог каким-то образом сбросить на него статую, что он, очевидно, и сделал. Но ручаюсь, ему не легко было бы ее приподнять. Я попробовал и не сомневаюсь, что для этого требуются по крайней мере трое. Следуя такой теории, мы должны предположить, что убийца сначала, точно каменной булавой, сшиб его статуей с ног, когда тот проходил мимо, потом поднял ее, вытащил труп, снял с него пиджак, опять положил его в той же позе, в какой его застигла смерть, и аккуратно вернул статую на место. Уверяю вас, это невозможно. А как иначе мог он раздеть человека, лежащего под каменным изваянием? Это сложнее, чем известный фокус, когда человек со связанными запястьями стягивает с себя пиджак.
— А может, он сначала раздел труп, а потом сбросил на него статую? — спросил Марч.
— Зачем? — спросил Принс отрывисто. — Когда человек уже убит, документы найдены, надо мчаться отсюда стрелой. Убийца не стал бы околачиваться в саду, подкапывая пьедесталы. Кроме того… ого, кто это там?
Высоко на гребне, на фоне неба отчетливо вырисовывалась темная человеческая фигура, длинная и худая, как паук. Темный контур головы обнаруживал два хохолка, и казалось, что эти рога шевелятся.
— Арчер! — крикнул Херриес с неожиданной страстью и, пересыпая свою речь крепкими выражениями, велел ему спускаться. Человек вздрогнул и попятился назад, резкими движениями напоминая скомороха. Через секунду он, видимо, опомнился и начал спускаться по извилистой садовой тропинке, с явной, однако, неохотой, ибо его ноги передвигались все медленнее и медленнее. В мозгу Марча пронеслась оброненная Арчером фраза — о том, что он хотел свалить ночью это каменное изваяние. «Именно так, — думал Марч, беснуясь и пританцовывая, совершивший преступление маньяк взобрался бы на гребень холма, чтоб оттуда посмотреть на содеянное. Но на сей раз он разрушил не только камень».
Наконец Арчер появился на ярко освещенной садовой дорожке. Он шел медленно, но спокойно, ничем не обнаруживая страха.
— Ужасно, — сказал он. — Я увидел все сверху, я прогуливался вдоль гребня.
— Вы хотите сказать, что видели убийство? — требовательно спросил Марч. — Или несчастный случай? Я имею в виду, вы видели, как статуя упала?
— Нет, — сказал Арчер, — я увидел упавшую статую.
Казалось, разговор весьма мало интересовал Принса; он рассматривал какой-то предмет, лежавший на дорожке в паре ярдов от трупа. По-видимому, это был погнутый с одного конца ржавый прут.
— Никак не могу понять, — сказал он, — откуда взялось столько крови. Череп у него цел, шея почти наверняка сломана, но кровь хлестала так, будто перерезаны артерии. Я прикидывал, не была ли, к примеру, вон та железяка орудием убийства, но, очевидно, даже она недостаточно остра. Думаю, никто не знает, что это такое.
— Я знаю, — тихо сказал Арчер. — Она преследовала меня в кошмарах. Это была металлическая скоба или подпорка для пьедестала, установленная, чтобы держать эту паршивую чушку прямо, после того, как та стала наклоняться. Во всяком случае, она всегда торчала там в кладке и, полагаю, выскочила, когда эта штука рухнула.
Доктор Принс кивнул; он все еще смотрел на лужи крови и на металлический прут.
— Нет, тут что-то не так, — сказал он наконец. — Возможно, разгадка лежит под статуей. Давайте проверим. Нас здесь четверо мужчин, и вместе мы сможем поднять это удивительное надгробие.
Все дружно взялись за дело; только тяжелое дыхание нарушало тишину, и затем, вслед за глухим топотом восьми ног, огромная полая глыба откатилась в сторону, и тело в рубашке и брюках открылось взору. Очки доктора Принса начали слабо мерцать, точно огромные светящиеся глаза, ибо обнаружилось кое-что еще. Во-первых, оказалось, что на шее у несчастного Хевитта глубокая рана, и торжествующий доктор немедленно заявил, что она сделана острым стальным предметом, возможно — бритвой. Во-вторых, непосредственно у склона валялись три стальных обломка, каждый — почти фут длиной, один из них — остроконечный, а еще один торчал из великолепно инкрустированной рукоятки или эфеса. Несомненно, в прошлом все они были частями восточного ножа, достаточно длинного, чтобы называться клинком, но с необычным волнистым лезвием, на самом кончике которого виднелись следы крови.
— Крови могло быть и больше, особенно на острие, — заметил доктор Принс задумчиво, — но вне всякого сомнения, это и есть орудие убийства. Рана нанесена орудием именно такой формы, им же, вероятно, был разрезан карман. Полагаю, что мерзавец сбросил статую, имитируя погребение.
Марч не ответил, его вниманием всецело завладели странные камешки, сверкавшие на эфесе; их возможный смысл становился для него с каждой секундой все яснее, словно наступал ужасный рассвет. При виде этого необычного азиатского оружия на ум приходило лишь одно имя, но, когда лорд Джеймс вдруг произнес его вслух, догадка показалась Марчу неуместной.
— Где премьер-министр? — воскликнул Херриес так, как лает собака, обнаружив нечто неожиданное.
Доктор Принс повернул к нему свои окуляры; его мрачное лицо выглядело мрачнее, чем когда-либо прежде.
— Не знаю, — сказал он. — Я начал искать его, как только обнаружил, что документы исчезли. К тому же ваш слуга, Кэмпбелл, провел самые что ни на есть профессиональные розыски, но они тоже не дали никаких результатов.
Все замолчали, паузу вновь прервал Херриес, но на сей раз в его голосе звучали иные интонации.
— Да нет, его вовсе не нужно искать, — сказал он. — Вон он идет с вашим другом Фишером. Глядя на них, можно подумать, что оба возвращаются с прогулки.
По дорожке действительно шли забрызганные грязью Фишер, с темной царапиной поперек лысого черепа, и похожий на младенца седовласый государственный деятель, интересовавшийся азиатским
