Несмотря, как казалось Юрию Ивановичу, на его непроницаемое лицо, Женя почувствовала неладное и спросила:
– Что случилось?
Пришлось сказать правду. Девушка заволновалась и предложила сейчас же вернуться на поиски бумажника. Юрий Иванович доказывал бессмысленность поисков в лесу ночью, хотя и стояли белые ночи. Женя настаивала и уверяла, что пойдет одна. Этого нельзя было допустить, и он уступил.
Они примерно знали, от какого места на дороге начали свой путь по лесу. Какое-то чутье (меня всегда удивляло, что Юрий Иванович в любое время дня и года при пасмурной погоде никогда в лесу не терял направления, всегда выходил к населенному пункту или к шоссе) вело их, они внимательно осматривали все вокруг. Так дошли они до поваленного дерева, где у них был привал, и оба сразу увидели, что рядом со стволом лежит бумажник.
Вернулись в город ранним утром. Оба были счастливы, но без сил.
Начался 1945 год. Несмотря на большую занятость основной работой на опытной сельскохозяйственной станции, Юрий Иванович занимался преподаванием физической географии и метеорологии на курсах по подготовке массовых профессий при секторе подготовки кадров Ухтинского комбината НКВД СССР.
Все больше одолевали мысли об отъезде из этих безрадостных мест. Начальник управления генерал Бурдаков С.Н. часто давал большие и серьезные задания гидрометслужбе и вызывал для доклада Чиркова.
В один из таких вызовов Юрий Иванович попросил отпустить его из Ухты. Бурдаков удивился: почему он хочет уехать? В ответ услышал: надо учиться, получить документ о среднем образовании, потом окончить университет. Генерал, посмеиваясь, сказал, что это необязательно: он вот не имеет большого образования и доволен.
Юрий Иванович нашелся:
– Ведь вы генерал, и поэтому вам не надо думать о будущем, а мне надо.
И в запальчивости добавил:
– Если вы пообещаете отпустить меня, то я в оставшееся до конца учебного года время сдам экзамены на аттестат зрелости.
Бурдаков захохотал и обратился к своему заместителю, присутствовавшему при разговоре:
– Вот ты смог бы сдать экзамены за десять классов?
– Нет, все не смог бы, – ответил тот. – По физике и математике сдал бы, а по другим предметам нет.
– Вот видишь? – вскричал Бурдаков, распаляясь. – А ведь он инженер с высшим образованием!
– А я смогу, – горячился Юрий Иванович, – и даже с золотой медалью! Давайте пари: если я сдаю экзамены с золотой медалью, вы меня отпускаете. – И протянул руку.
– Давай! – воскликнул грозный генерал, в споре становясь мальчишкой, и тоже протянул руку.
– Разбивай, – приказал он своему заместителю.
Тот робко разбил руки спорщиков.
На другой же день Юрий Иванович пошел в вечернюю школу и подал заявление. Началась усиленная подготовка к сдаче экзаменов. Вечерами Юрий Иванович занимался в школе, а для самоподготовки оставалась ночь. Нужно сказать, что к этому времени знания его по программе средней школы (с учетом самообразования на Соловках и ухтинских метеорологических курсах) находились на уровне примерно девятого класса. Некоторые предметы – языки, литературу, географию он знал превосходно, но сдавать надо было за весь курс десятилетки. А до экзаменов оставалось несколько месяцев.
9 мая 1945 года народ узнал об окончании войны. Все были очень рады, взволнованы, а заключенные, которых, несмотря на истечение срока наказания, по директиве НКВД СССР и Прокуратуры СССР от 29 апреля 1942 года за № 185 прикрепили к производству Ухтижмлага НКВД до конца военных действий, волновались особенно: освободят или не освободят из заключения? Кое-кто был освобожден; «пересидчики» ждали освобождения дольше. Освобождение у некоторых задержалось до 1946 года. «Нет указаний по вашему освобождению», – был единственный ответ.
Здоровье отца Юрия Ивановича ухудшалось, он часто лежал в стационаре, получил инвалидность второй группы. Положение осложнилось пневмонией и обострением стенокардии.
15 мая 1945 года пришла телеграмма из Москвы о смерти отца. Но со своим паспортом выехать в Москву даже на похороны отца Юрий Иванович не мог. Он тяжело переживал это. Но по-прежнему работал, работал, ведь впереди маячила надежда: его отпустят… И он по пути на юг поедет через Москву, зайдет в квартиру, где уже нет ни мамы, ни папы. Только сестра-инвалид и ее двенадцатилетний сын.
Наконец экзамены на аттестат зрелости сданы, и сданы на «отлично». Директор вечерней школы в характеристике писала: «Тов. Чирков, обладая незаурядными способностями и исключительным трудолюбием, в короткое время, не прерывая своих служебных обязанностей, самостоятельно подготовился к 10-му классу и прошел курс 10-го класса с блестящими показателями. Тов. Чирков прекрасно владеет устной и письменной родной речью». По постановлению педагогического совета вечерней средней школы города Ухты, утвержденному наркомом просвещения Коми АССР, Ю.И. Чирков награжден золотой медалью за отличные успехи и примерное поведение. Об этом сообщила газета «За ухтинскую нефть» 3 августа 1945 года.
Утверждение постановления педсовета затянулось с июня до августа. Получить золотую медаль очень заманчиво, претендентов было много, но у некоторых сочинения, как установила комиссия из Москвы, были негодными, а работа Чиркова о «Слове о полку Игореве» была признана лучшей.
Теперь по условиям пари с Бурдаковым можно было уезжать. Но куда? Хотелось на юг – к солнцу, теплу. На помощь пришел Н.А. Макеев.
Николай Александрович Макеев – метеоролог, освободившийся осенью 1940 года и уехавший из Ухты, – все время переписывался с коллегами со станции. После ряда переездов он осел там, где теплее, чем в Ухте: в Ростовской области. Он знал, что Юрий Иванович получил освобождение. Макеев советовал ему написать в Ростовское управление гидрометслужбы и предложить услуги. Тот так и сделал. Несколько месяцев шла переписка, обмен телеграммами между Ростовским управлением и управлением Ухтижмлага. Однако, несмотря на обещание отпустить, отпускать не хотели.
Совхоз «Агроном» и Ростовское управление гидрометслужбы посылали телеграммы о том, что тов. Чиркову Главным управлением агрометслужбы Наркомзема СССР предложена должность начальника агрометстанции «Кущевка» при совхозе «Агроном» Краснодарского края. Ходатайство шло через Москву. Переписка продолжалась несколько месяцев, и только в сентябре 1945 года Юрий Иванович смог выехать к месту работы. Он хотел, проезжая через Москву, непременно зайти в дом, откуда его увели больше десяти лет назад, увидеть сестру, племянника, сходить в крематорий и поклониться праху родителей. И несмотря на то, что над ним грозно висела 39-я статья о нарушении паспортного режима, он так и сделал – остановился в Москве.
Родной дом обветшал, комната без мамы и папы выглядела сиротливо, не было кое-чего из мебели, в некогда большой библиотеке уцелело лишь несколько книг. Мебель и книги, как он понял, шли в обмен на продукты.
В Москве Юрий Иванович старался быть чрезвычайно внимательным, постоянно смотрел: не проверяют ли документы. В день отъезда он и его провожатые чуть не наткнулись на проверяющих, но Юрий Иванович сделал независимый вид и смело прошел мимо в здание вокзала.
И вот он в Кущевке, на агрометстанции – это неказистое одноэтажное здание. Небольшой штат. Станция ведет метеорологические наблюдения на полях и плодовых участках лесоплодопитомника. Но директор питомника, грубый, необразованный человек, не интересуется наукой и делами станции.
Соседи – малообразованные люди, много пьют, играют в карты или просто бездельничают. Станция далеко от поселка, где есть кинопередвижка. Чтобы не закиснуть, Юрий Иванович начал работать
