— Это ваше модное изобретение! — радуясь, что ее не послали подальше, защебетала медсестра, пока в дугу осточертевшие големы (эй, командиры, не надоело тиражировать одни и те же рожи?) вносили в кабинет ведро со свежей порцией тюльпанов сорта «Исида», естественно, безупречно черных. — А вы сами-то верите, что ваш яд будет действовать на кого угодно? Ой, какой симпатичный череп. Точно такой же украшает стол в кабинете доктора Штагеля. Герр Штагель никому не разрешает вытирать с него пыль — не с доктора, а с черепа.
Петров понял, почему герр Штагель вел себя с ведьмочкой так строго — действительно, круглая дурочка. И все-таки, она или не она устроила ночное приключение? Напялив тесноватый костюм, Антон все равно не стал похож на бандитствующего братка из старых анекдотов. Поневоле оглянулся на череп — череп как череп, человеческий, лакированный, кажется, вчера его здесь не было.
— От черепа я бы посоветовал избавиться, — на клыкастую рожу отставного антииеромонаха набежала тень нелестных воспоминаний. — Голову даю на отсечение, это подслушивающее устройство.
— А если ваша отрава распространяется воздушно-капельным путем, вы сами не боитесь нечаянно отравиться? — непоседливая болтушка торжественно протянула Петрову весьма представительское скрипучее портмоне из кожи с чешуйчатым рисунком.
Загляденье, а не портмоне, с таким и банкиру не стыдно тряхнуть ассигнациями где-нибудь в пятизвездочном отеле.
— Что грозит позвоночнику, который уже лишился головы? — под нос пробурчал Антон и раскрыл подношение. Наивный, Антон полагал, что в чешуйчатом лопатнике хранится аванс благородного зеленого цвета. Увы, портмоне было пусто, только под пленкой ждала своего часа фотография Гребахи Чучина.
— Прямая связь на экстренный случай, — игриво хлопнула ресницами ведьмочка, — в случае необходимости открываете на портрете нашего верховного шефа и говорите, глядя глаза в глаза, — с придыханием ворковали пухленькие губки в жанре «сексапил». — Если контакт с первой попытки не заладится, закройте бумажник и снова откройте. — Сестричка повела бедром так, чтоб полы халатика перестали быть преградой для наблюдателя. — Еще мне велели передать, что все ваши вчерашние условия приняты, так что работайте в свое удовольствие. — Слова эти были произнесены с таким подобострастием насчет того, чей портрет прятался внутри чешуйчатой кожи, что Петрову окончательно перехотелось вручную проверять загадку визита таинственной дамы. — Големам убрать из ванной труп?
— Не стоит утруждаться, тело пригодится мне в опытах, — кисло соврал Антон, не желающий видеть неотвязных серых товарищей ни одной лишней секунды. Тесный «Адидас» инквизиторски резал под мышками и впивался резинкой в печень.
— Если вам что-то потребуется для опытов, скажите мне. Если вам потребуется ассистентка, приказывайте мне. Если вам...
— Спасибо, все свободны, — оборвал щебет ведьмочки Петров, гримасой пытаясь изобразить, что не очень обидится, если вслед за красоткой его в покое оставит и тень вампира.
Но Эрнст фон Зигфельд посчитал полезным для себя не понять столь тонкий намек.
Ой как пригодились реторты и колбы с кристаллическим и жидким содержимым — половину необходимых ингредиентов не пришлось купоросить сызнова. Очень выручила последняя модель перегонного куба от известной швейцарской фирмы, набиравшая температуру быстрее, чем спринтер отмахивает стометровку. А вот сушившиеся под потолком шишкастые корни и душистые веники остролистых трав, вульгарный хрустальный шар и заспиртованные в трехлитровых банках несимпатичные земноводные остались не у дел.
Мистической особенностью изобретения было то, что Антон напрочь не помнил ни формулу, ни процесс, не будь под рукой шпаргалки-сторублевки с кодом «Ни-Маат-Ра-Па-Да-Ист», фиг бы у Петрова что выгорело.
И вот ворчащее пламя растопило ноздреватые осколки металлов, будто припойный лед, и довело до манной кондиции субстраты. Закурлыкали и отрыгнули бурой вонючей пеной тигли, медные провода закорчились от молниеносных рейдов электронов. И на дне самой важной колбы запузырились первые капли гнойно-черно-зеленой жидкости. Склонившийся над архитектурно мудреным фестивалем из стеклянных пузырей и спиралевидных трубок Петров слишком вольготно вильнул задом.
— Так его и перетак!!! — некультурно выразился Антон, глядя на обломки черепа, нечаянно уроненного в пылу работы, — Бес с ним, — почесав на лбу место, где чаще всего выскакивают прыщи, наконец, решил он вслух. — Если надо, пусть вычтут из премиальных.
— У тебя не будет ни премиальных, ни ритуальных, — заворчал путавшийся под ногами Зигфельд, — но с черепом ты поступил правильно. Чему-то я тебя научил.
— Как ты мне надоел, — вздохнул ботаник. Ухватив щипцами градуированную колбу, экспериментатор бережно опустил хрупкое стекло в ванну с отмокавшим мертвецом до предпоследнего деления, так, чтобы талая вода не плеснулась внутрь и не смешалась с содержимым. — Нервных прошу удалиться.
— Тебя даже хоронить с почетом никто не собирается. Как только ты уступишь врагам свое изобретение, наивного ботаника принесут в жертву для перебазирования цитадели на более безопасную площадку. Поверь, я тебе последний друг в этом омуте, и хоть раз послушай моего совета. Еще не поздно попытаться бежать! Все, что обещал Гребаха Чучин, ты сполна получишь в волхв-дивизионе!!! Ты же — русский, неужели ты хочешь помочь китаезам и европщикам опустить Россию по уши?!
Услышанное не могло не задеть, но у Антона присутствовала более насущная цель, чем поиск работодателя. Пока есть лаборатория и вероятность получить сыворотку жизни для Настеньки, все иные занозы — побоку. Но Зигфельд так и будет патриотически зудеть недодавленным комаром, призрак достал увлеченного химическим круговоротом субстанций Антоху. Когда-нибудь оставят Петрова в покое?
— Ты меня почти убедил, — задумчиво процедил Антон, пряча коварную ухмылку: он придумал, как сделать ликвидированного вампира полезным, — только я сперва проведу один простенький эксперимент, — и Петров с размаху плеснул малахитовой жижей на тень призрака.
Вонь поднялась такая, что в глазах не только зарезало, а и зарябило.
— Дурак, она же еще не остыла! — взвизгнул Эрнст и прикусил язык.
До обоих дошло, что призрак имел невероятную для бестелесной сущности честь почувствовать боль ожога. И что дальше? Оба уставились на покрасневшую ладонь бывшего антииеромонаха. Всего запаса субстанции как раз и хватило, чтоб теперь остаток стекал по двум пальцам.
Антон плеснул наобум, слишком уж подзуживали его разговоры заинтересованных сторон. Нет, он не желал гибели пустоте по имени Эрнст фон Зигфельд, но если бы тот сейчас потух окончательно, Петров недолго бы расстраивался — достал. Однако пауза, побыв некоторое время гнетущей, превратилась не более чем в натянутую, ведь ничего страшного не произошло.
— Это не яд, — сделал мучительный вывод призрак и отважно даже лизнул пораженный изумрудно-грязной слякотью палец.
Опять ничего не произошло. Зигфельд не рассеялся окончательно, не вернул стопроцентную телесность. Как научный работник, Антон был вынужден сделать из опыта соответствующие выводы. Конечно, стоило признать за жидкостью некие волшебные свойства. Она действительно не пролетела насквозь голографическую картинку Эрнста, а конкретно смочила ту его часть, куда угодила, да еще и малость обожгла. То есть Зигфельд стал предметным лишь в смоченном фрагменте, да и то, вероятно, до поры, когда жидкость или испарится, или рассосется. И кому это надо?
— Это не яд, — безрадостно согласился не огорчившийся и не обрадовавшийся Петров. Просто теперь, чтобы вернуть Настю, вместо одного опыта требуется провести тысячу, трудно ли, умеючи? — Что же я тогда изобрел, и откуда эта шумиха? Погони «Ред Ойла», спешащая не опоздать к дележке открытия «Старшая Эдда»?
— А я тебе говорю, что никакой это не яд! — столкнувшись с человеческим равнодушием, обиделся Зигфельд.
— Кто бы спорил? — брезгливо пожал плечами Антон, оглядываясь. В тиглях продолжало скворчать, пузыриться и булькать. Гнойно-зеленая гадость невостребованно капала из стеклянной трубки на паркет и уходила сквозь микроскопические пазы с проворством дистиллированной воды. Антон подставил колбу —
