оставил поручение, которое по странным обстоятельствам попало на рю Морг. Его ординарец, не знаю, правильное ли это слово, и помощники поняли так, что им поручено доставить вас. И они, считая, что вы обычный преступник, использовали обычные методы: грубо ворвались в ваш номер в отеле. Еще раз повторю, je suis desole <Я огорчен (фр.)> и прошу прощения.
— Ничего страшного не случилось, — пробормотал я, пожимая протянутую руку Фошона. У меня мелькнула мысль, что вся эта история, арест и потом извинения, могла быть полностью инсценирована для того, чтобы я оценил преимущества сотрудничества.
— Для чего вы хотели меня видеть? — спросил я.
— Моя новость доставит вам большое удовольствие. Мы все узнали о вашем друге Алексе Синклере. Неплохая работа парижских топтунов, а?
— Нет, — согласился я. — Вернее, да, и вправду очень хорошая. Когда я смогу его увидеть?
Фошон поднес зажигалку к «галуазке». С сигаретой в середине выцветшего рта «бантиком», сощурив французские голубые глаза от табачного дыма, он наклонился вперед, ближе ко мне, и сказал:
— Ах! Что касается встречи, то боюсь, там есть трудности.
40. АРНЕ; АЛЕКС НАШЕЛСЯ
В «Ле Пер Транкиль», как обычно, толпился народ. В кафе под открытым небом в защищающих от солнца очках сидели поклонники парижских улиц. Я заказал омлет и бутылку оранжада и ждал, глядя на мир пожелтевшими увядшими глазами. В этот момент вслед за Гамлетом я мог сказать: нет ни мужчин, восхищающих меня, ни женщин.
Появился мим Арне, с набеленным лицом и накрашенным «бантиком» клоунским ртом. На нем были черные мешковатые штаны и клетчатая куртка с надписью: «W.C. Fields». Он некоторое время показывал свой номер, а потом подошел к моему столу и сел.
— Как жизнь? — спросил он.
Я сделал итальянский жест, означающий ничего нового.
— Плохо, как всегда? — сказал Арне.
— Недавние приключения с твоим другом Эстебаном не сделали ее лучше. — Я коротко пересказал ему события предыдущей ночи в Булонском лесу.
— Я никогда не говорил, что он мой друг, — внес поправку Арне. — Впрочем, может, он шутил. Эти южноамериканцы великие шутники.
— Я это заметил.
— Не беспокойся, — проговорил он. — Скоро что-то произойдет.
— Именно этого я и боюсь.
Арне вернулся к своему представлению и оставил в темноте незнания меня и мир. Я сидел и пытался вычислить, в какой момент в игру вошли южноамериканцы и какой смысл заключался в том, что рассказал мне Фошон. В таком настроении и нашел меня Найджел, когда прогулочным шагом, поигрывая ротанговой <Ротанг (ротанговая пальма) — лианы рода каламус, идут на изготовление мебели, стройматериалов и т.п.> тростью и геройски выпятив вперед подбородок, подошел к столику. Он был в безукоризненно белом летнем костюме и франтовато надвинутой на один глаз панаме.
— Скучаешь? — приветствовал меня Найджел, воплощение отвратительного добродушия.
— Твое «скучаешь» пачкает меня, — буркнул я.
— Ах, сегодня в полдень мы немного сварливы, так? — Найджел сел и с легкостью поймал взгляд официанта, еще одно неприятное открытие: мне это никогда не удавалось. Он заказал джин с тоником.
— Ладно, какие новости?
— Немного, — ответил я. — Если не считать, что Алекс нашелся.
— Значит, дело закончено?
— Не совсем. Я еще должен увидеть его и отдать деньги, которые привезла Ракель.
— Ну это просто деталь, — заметил Найджел. — Почему бы нам сейчас не пойти и не встретиться с ним?
— Потому, я цитирую инспектора Фошона, там есть трудности.
— Минуточку. — Найджел долго потягивал свой джин с тоником, нашел в серебряной узорной коробке начатую манильскую сигару и прикурил. Потом откинулся на спинку стула и скрестил ноги. — О'кей. Я готов ко всему.
— Инспектор Фошон сказал, что он знает, где Алекс. А трудность в том, что он пообещал Клови никому об этом не говорить, пока Клови не закончит съемку фильма.
Найджел заворчал и сделал еще один долгий глоток джина с тоником.
— К этому я не готов. Почему он дал Клови такое обещание?
— Алекс нужен Клови в фильме. Алекс две недели участвовал в дорогостоящих съемках. Снимать все заново будет еще дороже. Но еще хуже то, что Клови на это не пойдет Ты же знаешь его репутацию. Или он снимает фильм с начала до конца, или отказывается от него.
— Однако какое это имеет отношение к Алексу? То есть почему люди не могут его увидеть?
— Фошон сказал, что Клови озабочен, потому что Алекс уже дважды исчезал и срывал-расписание съемок. Задержки в работе стоили больших денег и поставили под вопрос весь проект Теперь, когда Алекс снова появился, Клови держит его затворником, пока не будут сняты финальные кадры фильма.
— Затворником где?
— В этом и заключается обещание Фошона: он никому не должен говорить где. Во всяком случае, до тех пор, пока не будут закончены съемки.
— Но почему Фошон оказывает Клови такую любезность?
— Это требует некоторого разъяснения. Ты же знаешь, что французское правительство путем различных гарантий и льгот вкладывает средства в большинство отечественной кинопродукции. Фильм Клови уже стоил около десяти миллионов долларов. Расходы окупятся, когда он выйдет на экраны, если, конечно, с Клови все будет в порядке и он закончит работу. Министр культуры хочет видеть этот фильм завершенным. И, кстати, его дочь участвует в производстве.
— Иветт? — спросил Найджел.
— Конечно, Иветт. Вот так обстоит дело. Важные персоны хотят, чтобы Клови закончил свой фильм. Алекс необходим Клови. За Алексом не числится никаких преступлений. И поэтому Фошон рассуждает так: если американец хочет покинуть родину, то нет закона, запрещающего ему это сделать.
— Но он сказал тебе, что с Алексом все в порядке?
— Именно так и сказал. «Целый и невредимый» — его точные слова. У французской полиции нет причины брать на себя заботу, если разыгрывается какая-то дурацкая интрига. Если человек хочет отгородиться от мира и не отвечает на телефонные звонки, хорошо, это его дело. Ведь полиция не арестовала американского миллионера Говарда Хьюза, который несколько лет сидел запершись, правда? Это пример Фошона, не мой.
— Так какой у нас следующий шаг?
— Я вот что думаю, — ответил я. — Ты и Жан-Клод похитите Клови и будете угрожать ему кошмарными пытками, пока он не откроет, где прячет Алекса.
— Для этого нам понадобится машина, — задумчиво протянул Найджел. — И стоить это будет немало.
— Забудь об этом, — оборвал я его. — Это только гипотеза, и притом недействующая.
— Хорошо. Но что мы должны делать?
— Я немедленно пойду позвоню Клови и потребую от него объяснений, — объявил я.
— Да, — согласился Найджел, — по-моему, ты должен это сделать.
— Увидимся позже, — бросил я и пошел внутрь кафе, чтобы воспользоваться телефоном.
