– Я ему как будто понравилась, – заметила Джанна.
– Что лишь свидетельствует о его безошибочном вкусе.
Джанна поблагодарила шутливым кивком.
– Но что за историю вы придумали! Надо ли было наворачивать столько ужасов?
– Это было абсолютно необходимо. Бринн сильная и целеустремленная натура. Но есть в нем и этакая романтическая жилка. И разве только волшебная сказка – под стать его самым напыщенным мечтам – заставит его изменить долгу.
– А вдруг не поможет и волшебная сказка? – заметила Джанна в раздумье.
– Увидим. Лично мне кажется, что он придет.
– А я на это не рассчитываю.
– Вы недооцениваете свою красоту и актерское дарование, моя дорогая! Впрочем, поживем – увидим.
– Единственное, что нам остается, – сказала Джанна.
Часы на письменном столике показывали сорок две минуты первого.
Бринн решил побродить по набережной, чтобы восстановить душевное равновесие. Зрелище огромных судов, стоящих в гавани, всегда действовало на него умиротворяюще. Он размеренно шагал, стараясь осознать, что с ним произошло.
Эта прелестная, убитая горем девушка...
Да, но как же долг, как же труд его преданных служащих – ведь именно сегодня ему предстояло завершить и увенчать его на письменном столе у Бакстера. Он остановился и стал глядеть на корабль- гигант. Вон он, «Тезей». Бринн представил себе Индию, ее лазурное небо, щедрое солнце, вино и полный, блаженный отдых. Нет, все это не для него. Изматывающая работа, постоянное напряжение всех душевных сил такова доля, которую он сам избрал. Пусть это даже значит лишиться прекраснейшей девушки в мире – он так и будет тащить свой груз, коченея под свинцово-серым нью-йоркским небом!
Но почему же, спрашивал себя Бринн, нащупывая в кармане замшевый мешочек. Материально он обеспечен. Дело его само о себе позаботится. Что мешает ему сесть на пароход и, стряхнув все заботы, провести год под южным солнцем?
Радостное возбуждение охватило его при мысли, что ничто этому не помешает. Он сам себе хозяин, у него есть мужество и сила воли. Если у него хватило духу создать такое дело, то хватит и на то, чтобы от него отказаться, сбросить все с плеч и последовать велению сердца.
К черту Бакстера, говорил он себе. Безопасность девушки важнее всего! Он сядет на пароход сейчас же, сию минуту и пошлет своим компаньонам телеграмму, где все им...
Итак, решение принято. Он круто повернулся, спустился вниз по сходням и без колебаний поднялся на борт. Помощник капитана встретил его любезной улыбкой.
– Ваше имя, сэр?
– Нед Бринн.
– Бринн, Бринн... – Помощник поискал в списке. – Что-то я не... О да! Вот вы где. Да, да, мистер Бринн! Ваша каюта на палубе А за номером 3. Разрешите пожелать вам приятного путешествия.
– Спасибо, – сказал Бринн, поглядев на часы. Они показывали без четверти час.
– Кстати, – спросил он помощника, – в котором часу вы отчаливаете?
– В четыре тридцать, минута в минуту, сэр!
– Четыре тридцать? Вы уверены?
– Абсолютно уверен, мистер Бринн.
– Мне сказали, в час по расписанию.
– Да, так по расписанию, сэр! Но бывает, что мы задерживаемся на несколько часов. А потом без труда нагоняем в пути.
Четыре тридцать! У него еще есть время. Он может вернуться, повидать Бена Бакстера и вовремя поспеть на пароход!
Обе проблемы решены!
Благословляя неисповедимую, но благосклонную судьбу, Бринн повернулся и бросился вниз по сходням. Ему удалось тут же схватить такси.
Бакстер был низенький, плотный здоровяк с бычьей шеей и плешивой как колено головой. Мутные глаза без всякого выражения глядели из-за золотого пенсне. На нем был обычный рабочий пиджак, украшенный на отвороте рубином в венчике из жемчужин – эмблемой смиренных служителей Уолл- стрита.
Бринн добрых полчаса излагал свои предложения, ссылаясь на господствующие тенденции, намечая перспективы. И теперь, обливаясь потом, ждал ответного слова Бакстера.
– Гм-м-м, – промычал Бакстер.
Бринн ждал. В висках стучало, пустой желудок бил тревогу. В мозгу сверлила мысль, что надо еще поспеть на «Тезей». Он хотел скорее покончить с делами и ехать в порт.
– Ваши условия слияния обеих фирм меня вполне устраивают, – сказал Бакстер.
– Сэр! – только и выдохнул Бринн.
– Повторяю: они меня устраивают. Вы что, туги на ухо, брат мой?
– Во всяком случае, не для таких новостей, – заверил его Бринн с ухмылкой.
– Лично меня очень обнадеживает слияние наших фирм, продолжал Бакстер, улыбаясь. – Я – прямой человек, Бринн, и я говорю вам безо всяких: мне нравится, как вы провели изыскания и какой подготовили материал, и нравится, как вы провели эту встречу. Мало того, вы и лично мне нравитесь! Меня радует наша встреча, и я верю, что слияние послужит нам на пользу.
– Я тоже в это верю, сэр.
Они обменялись рукопожатиями и встали из-за стола.
– Я поручу своим адвокатам составить соглашение, исходя из нашей сегодняшней беседы. Вы получите его в конце недели.
– Отлично! – Бринн колебался: сказать или не говорить Бакстеру о своем отъезде в Индию. И решил не говорить. Бумаги по его указанию перешлют на борт «Тезея», а об окончательных подробностях можно будет договориться по телефону. Так или иначе, в Индии он не задержится, доставит девушку благополучно домой и тут же вылетит обратно.
Обменявшись новыми любезностями, будущие компаньоны начали прощаться.
– У вас редкостный посох, – сказал Бакстер.
– А, что? Да, да! Я получил его на этой неделе из Гонконга. Такой искусной резьбы, как в Гонконге, вы не найдете нигде.
– Да, я знаю. А можно посмотреть ею поближе?
– Конечно. Но осторожнее, пожалуйста, он легко открывается.
Бакстер взял в руки искусно изукрашенную палку и надавил ручку. На другом ее конце выскочил клинок и слегка оцарапал ему ногу.
– Вот уж верно, что легко, – сказал Бакстер. – Я легче не видывал.
– Вы, кажется, порезались!
– Ничего. Пустячная царапина. А клинок-то – дамасского литья!
Они еще несколько минут беседовали о тройном значении клинка в западно-буддистском учении и о новейших течениях в западно-буддистском духовном центре в Гонконге. Бакстер сложил палку и вернул ее Бринну.
– Да, посох отменный. Еще раз желаю вам доброго дня, дорогой брат, и...
Бакстер оборвал на полуслове. Рот его так и остался открытым, глаза уставились в какую-то точку над головой Бринна. Бринн обернулся, но не увидел ничего, кроме стены. Когда же он снова повернулся к Бакстеру, тот уже весь посинел, в уголках рта собралась пена.
– Сэр! – крикнул Бринн.
Бакстер хотел что-то сказать, но не мог. Два нетвердых шага – и он рухнул на пол.
Бринн бросился в приемную.
– Врача! Скорее врача! – крикнул он испуганной девушке.
А потом вернулся к Бакстеру.
