– О женщины! – вскинул выцветшие брови к потолку рабби Зиновий. – Бог Яхве определил им место раз и навсегда, но эти существа способны испортить настроение даже Создателю. Разве не Ева стала виновницей изгнания Адама из рая и тем самым обрекла род людской на прозябание? Ты бы хотел жить в раю, уважаемый Карочей?
– Пожалуй, – не сразу ответил ган, – но не сейчас. Потом. Так ты говоришь, уважаемый Зиновий, что во всем виноваты женщины?
– Конечно, ган. Ведь именно Ева спуталась со Змеем, с Драконом, и, вняв его совету, погубила и мужа, и детей. Ты ведь слышал, что Каин убил своего брата Авеля?
– Краем уха, – честно признался Карочей. – А что, это так важно для нашего дела, рабби Зиновий?
– Не бывает бесполезных знаний, уважаемый ган, – бесцветные губы Зиновия сложились в кривую улыбку, – поверь старому человеку. Все в этом мире уже было, и все в этом мире еще будет. Я говорю о матери князя Трасика.
– Ее звали Евой?
– Нет, Синильдой, но это ровным счетом ничего не изменило ни в судьбе ее мужа, ни в судьбе ее сыновей и пасынков.
– Так она спуталась со Змеем? – удивился Карочей, не успевший еще сообразить, куда клонит хитроумный рабби.
– Я об этом тебе и толкую, уважаемый ган. В здешних краях его зовут Велесом, но вряд ли имя изменило его драконью природу. Она зачерпнула силу из мутного источника и с помощью колдовских чар извела своих пасынков, и теперь ее сыну Трасику придется отвечать за грехи матери на Калиновом мосту.
Карочей отшатнулся и побледнел. Что совсем не удивило уважаемого рабби Зиновия. В конце концов, ган, сидящий перед ним, только недавно прикоснулся к истинной вере и вряд ли успел за это время отринуть от себя заблуждения и суеверия соплеменников. Скажите пожалуйста – Калинов мост! Ну какой уважающий себя человек поверит в подобную чушь.
– Ты знаком, уважаемый Карочей, с боготуром Осташем?
– Еще бы, – ухмыльнулся ган. – Этот негодяй едва не увел жену у моего родственника гана Горазда.
– Так вот, именно этот Осташ готов предстать вместе с княжичем Сидрагом пред грозны очи дракона Велеса. Именно там, в языческом капище, княжич обвинит своего дядю Трасика в убийстве братьев. И именно там великому князю ободритов придется с мечом в руке доказывать свою невиновность. И я не уверен, уважаемый ган, что он ее докажет, ибо княжич Сидраг слывет отчаянным головорезом, несмотря на молодость, а уважаемый Трасик хороший правитель, но никуда не годный боец. Конечно, если он не повинен, то к нему на помощь придет сам Волосатый, но, как ты понимаешь, умные люди в подобные чудеса не верят. А великий князь Трасик – человек умный. И как жаль, что он не отрекся от язычества и не принял ну хотя бы Христову веру, если уж ему не хватает ума принять веру истинную.
– Это ничего бы не изменило, – покачал головой Карочей. – Его убили бы ведуны Велеса, ибо человек, пренебрегший судом Чернобога, теряет право на жизнь. И долг каждого честного славянина – помочь богам свершить кару над отступником.
Рабби Зиновий поморщился:
– Трудно понять чужую веру. Быть может, ты, уважаемый ган, объяснишь мне тайный смысл этого странного обряда. Ведь Велес – дракон, даже согласно этой отвратительной вере, так почему же человек, пошедший его путем, становится виновным?
– Тебе следовало обратиться к его волхвам, рабби, хотя вряд ли они станут разговаривать с чужаком, – вздохнул Карочей. – Тем не менее я постараюсь удовлетворить твое любопытство в рамках собственных небогатых познаний. Велес не только дракон, хозяин Навьего мира, он еще и вечный старец, охраняющий стада от мора, и вечный юноша, оплодотворяющий землю. И для нашего мира он важен во всех своих ипостасях. Если разрастется драконья природа Велеса, то наш мир захлестнет навья волна. А поскольку сила бога проявляется в людях, то любой ставший драконом человек – это угроза мирозданью, ибо он падает лишней гирькой на чашу весов, клонящих мир к закату. Такого человека следует убить, дабы вернуть мир и самого Чернобога к равновесию. Мне в этом деле только одно непонятно: почему волхвы решили, что за вину матери должен отвечать князь Трасик, который в ту пору был еще безусым отроком? С него можно было бы спросить за вину отца, хотя и не на Калиновом мосту, но не за вину матери, которая принадлежала совсем к другому роду. Кстати – к какому?
– Она доводилась родной теткой великому князю Свентиславу, – пояснил осведомленный рабби.
– Значит, комья грязи полетят и в эту сторону, – усмехнулся Карочей. – Черное пятно ляжет и на семью, и на род, и великому князю лужичей будет непросто отмыться. Надо отдать должное кагану Славомиру: одним ходом визиря он загнал в угол всех своих противников.
– Вы играете в шахматы, уважаемый ган?
– Во всяком случае, пытаюсь овладеть тайнами этой древней игры.
– Похвально, – кивнул рабби, – но в таком случае вы должны знать, что визиря можно убрать с доски простым выпадом копья самой обычной пешки, если грамотно построить всю игру.
– Я учту твои пожелания, уважаемый Зиновий, и от души благодарен тебе за беседу, – ган Карочей отсалютовал хозяину наполненным кубком, – но осмелюсь попросить еще одного совета. Мне нужен человек, любящий золото, и не слишком щепетильный в вопросах чести. Лучше, если это будет чужак.
– Таких людей в Волыни предостаточно, – усмехнулся рабби. – Я окажу тебе эту услугу, уважаемый ган. Имя этого человека – Фитьофт, или Витовт, как его называют варяги. Не знаю, какого он роду-племени, но среди здешних викингов он выделяется свирепостью нрава, хитростью и беспощадностью к своим врагам. Его последний поход закончился неудачей. Он потерял треть своих людей, повредил драккар и сейчас готов пуститься во все тяжкие, дабы поправить свое незавидное положение.
– А сколько у него людей?
– Это неважно, – махнул рукой рабби. – Он сумеет собрать и тысячу головорезов, было бы золото. А в золоте у тебя недостатка не будет, уважаемый Карочей.
– Уж не ты ли, уважаемый Зиновий, готов мне его ссудить?
– Я ссудил тебя знаниями, ган, и этого вполне достаточно умному человеку. А золото ты получишь от великих князей Трасика и Свентислава, у которых в этом деле личный интерес, и интерес немалый. Желаю тебе успеха, уважаемый Карочей, и не обессудь за небогатое угощение. Рабби Зиновий ныне слишком беден и слишком стар, чтобы вмешиваться в дела сильных мира сего. Забудь обо мне, ган, и никогда не упоминай моего имени в разговоре с князьями. И запомни: грех неблагодарности – самый тяжкий грех в этом мире.
Ган Карочей покинул гостеприимный дом рабби Зиновия в глубокой задумчивости. Пока все складывалось даже лучше, чем он ожидал. У него появились могущественные союзники в лице сразу двух великих князей, лужицкого и ободритского. И пусть пока Трасик и Свентислав даже не подозревают, какого расторопного помощника они обрели в лице гана Карочея, но заключение сделки с ними – это вопрос времени. В таком деле главное – не прогадать и сорвать с заинтересованных лиц сумму, достаточную для покрытия всех расходов. Пожалуй, Карочей совершил крупный промах, приехав в Волынь в свите великого князя Трасика. Теперь Драгутин, который, конечно же, установил за домом ободритского князя слежку, уже знает, что в городе находится один из его самых непримиримых врагов. Впрочем, винить в этом промахе было некого, скорее это неудачное стечение обстоятельств. Кто же мог знать, что их с Драгутином пути пересекутся именно из-за великого князя Трасика? Последний, кстати говоря, показался Карочею очень разумным и очень осторожным человеком. Но, оказывается, и с разумными людьми порой случаются неприятные истории. Сам ган слабо разбирался в магии, хотя и побаивался волхвов и колдунов. Эти могли навести порчу на любого, даже самого могущественного человека. Но ведь для того чтобы навести порчу, нужно обладать знаниями, которые скупые славянские боги дают далеко не каждому человеку. Князь Трасик, которому в ту пору было пятнадцать лет, просто не мог ими обладать. До приобщения даже к самым простым мужским таинствам ему оставалось целых три года. И только тогда, в восемнадцать лет, он получил бы право обратиться за помощью к Чернобогу. То есть зачерпнуть из того самого источника, который дает возможность ведунам, колдунам и магам поражать своих противников прямо в сердце на огромных расстояниях. Так почему же волхвы Велеса, люди куда более сведущие в божественных установлениях, чем Карочей, вдруг решили, что князь Трасик может нести ответственность за то, что происходило пятнадцать лет тому назад? Здесь была какая-то тайна, которую Карочею еще предстояло раскрыть. Ган не любил привлекать внимание к своей скромной персоне, а потому даже по чужому городу предпочитал передвигаться в одиночку. В конце концов, если какому-то могущественному лицу придет в голову мысль отправить в мир иной хазарского посла, то вряд ли полдюжины мечников смогут отстоять жизнь Карочея. А таскать за собой по городу всю дружину было бы глупо и смешно. Соглядатая ган вычислил без труда еще у дома рабби Зиновия, хотя тот и разыгрывал из себя рассеянного городского обывателя. С расправой Карочей не торопился, слишком уж много народу толклось в эту пору на улицах города. Поначалу он попытался просто затеряться в толпе, для чего и направился прямо к Торговой площади, расположенной рядом с княжеской цитаделью. Однако кряжистый молодец, в надвинутом на самые глаза колпаке, тянулся за ним как привязанный. Ган прошелся вдоль рядов, прицениваясь к товару, и даже купил у робкого торговца из селян пару яблок. На волынском торгу можно было найти все: от добротной кольчуги, сработанной варяжскими умельцами, до вяленой сельди, выловленной местными рыбаками. Немало здесь оказалось и всякого рода амулетов, спасающих от порчи и сглаза. Карочей на всякий случай приобрел один из них у ближника неведомого бога, который клялся и божился, что более сильной защиты степной ган не обретет нигде. Колдун был смугл, расторопен, с белыми как пена зубами и хитренькими до отвращения глазами. Такой вряд ли станет служить зряшному богу, не обладающему большой силой. Амулет представлял собой гладкий камень, на котором каким-то чудесным образом проступало око, почти человеческое. Смуглый колдун уверял, что это глаз его бога, который отныне будет зрить за врагами Карочея и не позволит им причинить ему зло. Ган не стал спорить, ибо в конечном счете силу амулета может подтвердить или опровергнуть только жизнь.
Пройдя Торговую площадь насквозь, ган направил свои стопы в Рыбный конец, где селились преимущественно рыбаки, люди в массе своей небогатые, если судить по жалким хибарам, которые здесь именовались жильем. Хибары строились из камня, из дерева, из глины, из любого подручного материала с единственной целью – дать крышу над головой людям, родной стихией которых являлось море. За красотой и соразмерностью рыбаки явно не гнались, а скудость средств не позволяла им проявить и фантазию. Улиц как таковых здесь не имелось, хибары располагались вдоль берега в живописном беспорядке, что, конечно, создавало трудности гостю, забредшему сюда с конкретной целью. К счастью, постоялый двор, расположенный здесь, был построен из добротного материала и умелой рукой, что позволило Карочею сориентироваться в окружающем хаосе. Но прежде чем перемолвиться словом с викингом Витовтом, гану следовало избавиться от поднадоевшего видока. Карочей огляделся по сторонам, словно человек, озабоченный неотложной надобностью, и шагнул за ближайший угол. Расположение жалких рыбачьих хижин позволило ему зайти замершему видоку с тыла. Спина кряжистого молодца была прикрыта лишь полотняной рубахой, которая никак не могла помешать смертельному удару. Видок осел на землю, даже не вскрикнув. Ган вытер окровавленный клинок о его одежду и спрятал нож за голенище червленого сапога.
Нельзя сказать, что в прибрежном кабачке были рады посетителю, невесть откуда забредшему, но вниманием его не обделили, сразу десяток недружелюбных глаз уставились на Карочея. Самыми недружелюбными в этом ряду оказались глаза хозяина. Ган подошел к стойке и назвал имя рабби Зиновия, для убедительности выбросив перед собой серебряную франкскую монету. Трудно сказать, то ли имя рабби так подействовало на кабатчика, то ли вид монеты,
