возражал. Дело в том, что Колька тот в струнном кружке обучался и часто о музыке толковал, а мне это было не по нутру (почему — после узнаете). Ну а Нина Васильевна так охотно согласилась на эту перестановку потому, что я по родному языку хорошо шел и мог Юрику пособить. Юрик многие предметы блистательно осваивал, педагоги прямо-таки дивились его способностям, но из-за неладов с русским языком на круглого отличника он не тянул. Он и в диктовках ошибки делал, и в устной речи иногда какую-то околесицу нес, и в сочинениях на вольную тему не раз выдавал фразочки вроде такой: «Докторша-глазунья навязала пострадальцу повязку на все оба глаза». Я, как мог, старался помочь ему овладеть правильной речью, да и читал он очень много — и все-таки туго шло у него это дело.
А дружба наша крепла. Теперь Юрик дома у нас стал бывать. Родителям моим он очень по душе пришелся. Он и тете Рите понравился, но ее огорчало, что он смеется мало. Она решила ему уроки смеха давать, да ничего из этого не вышло. В нем с годами серьезность нарастала, грусть какая-то.
4. ДРУГ НЕ ИЗ МИРА СЕГО
Настоящая дружба в себя и взаимную критику включает. В моей голове уже в школьные годы зрели различные проекты, и я делился своими мыслями с Юриком — и тот отвергал очень многое. А мне не по душе было, что он, несмотря на все мои старания помочь ему русским языком овладеть, очень медленно в этом деле преуспевает и самые простые поговорки перевирает на свой лад. Однажды (это было, когда мы в седьмом классе учились) договорился с ним, что зайду к нему в семь вечера и пойдем мы в кино «Балтика» — там фильм про шпионов шел.
— Только не опоздай, — сказал мне Юрик. — Помни: точность — вежливость кораблей!
— Не кораблей, а королей, — сердито поправил я друга. — Пора бы тебе перестать иностранца из себя строить, над родным языком измываться!
И тут Юрий Птенчиков признался мне, что русский язык — не родной его язык. Он, Юрий, прибыл на Землю с отдаленной планеты Кума (ударение на первом слоге). На этой Куме издавна существует такой обычай: некоторые родители подкидывают своих детей на другие планеты — для того чтобы дети их осваивали инопланетные языки, обычаи и исторические факты, дабы, вернувшись в зрелом возрасте на Куму, создавать научные труды по истории иных миров и тем способствовать общему развитию своих соотечественников.
В дальнейшем это послужит налаживанию дружеских межпланетных контактов. К вышеизложенному Юрик добавил, что военная техника и вообще техника землян его нисколько не интересует, ибо Кума — планета мирная. А вообще-то, наука и техника у куманиан стоят на куда более высоком уровне, нежели у землян. В этом отношении Куме у Земли учиться нечему; это все равно как если бы студент-отличник пятого курса захотел бы брать уроки у школьника-второгодника.
Далее он поведал мне, что Кума — планета весьма древняя, и у ее обитателей давно выработалась наследственная генетическая культура.. Куманиане и куманианки рождаются уже со знанием основ математики, физики, химии, географии и истории. И, разумеется, они являются на свет вполне грамотными. И вот это-то врожденное знание родного языка мешает ему, Юрию, в освоении языка русского.
— Я бы освоил его не хуже, чем ты, Фима, но в моем черепе прочно угнездились грамматические правила куманийской бытовой и письменной речи, и они все время вступают в драку с нормами земной словесности и письменности. Поэтому не дивись, Фима, что у меня иногда возникает неправильное говорение, — закончил он свое признание.
— А тетя Клава знает, откуда тебя к ней подбросили?
— Моя маманя земная знает, я ей говорил. Но она не верит. Она повелела мне в тряпицу помалкивать, а то подумают, что я психоненормальный. Это я только тебе, по дружеству…
— Не бойся, куманек, я тебя никому не выдам. Вот если бы ты со шпионским заданием к нам прибыл, если б ты резидентом был, я бы тебя своею собственной рукой укокошил. Но ты, я вижу, вреда землянам не причинишь.
— Курв я буду, если причиню! — воскликнул Юрик.
— Только не «курв», а «курва», — поправил я иномирянина. — Пора бы тебе освоить кое-какие необходимые слова!
— Во-во! Давно пора! Но не ладится у меня дело с необходимыми словами. В кумианском языке похвалительных слов много, а вот осудительных — один, два, — и фиг с маслом. А ведь я здесь земной язык полностью должен в свой ум вобрать. Когда на Куму окончательно вернусь, я там профессором стану, специалистом по земной словесности.
— Ладно, Юрик, по части необходимых слов я над тобой шефство возьму. Буду расширять твой словесный кругозор.
— Спасибо, Фима!.. Обогащай меня!.. Беден, беден наш кумианский язык. Ведь вот, например, на букву «Д» только двумя словами я могу себя критиковать: «Уп — домтиа» и «Уп — дионлат».Это значит: «Я — непослушный» и «Я — слишкомнеторопливоработающий». А по-вашему, поземному, на эту букву — целая алмазная россыпь: я — дурак, дурень, дурошлеп, дуралей, двоечник, дармоед…
— Дебил, домушник, душегуб, держиморда, демагог, дегенерат, двурушник, диверсант, дебошир, — продолжил я.
— Боги мои, какое речное богатство! — восхищенно прошептал Юрик.
— Богатство речи, — поправил я иномирянина и добавил, что могу составить для него словарик строгих слов от слова «алкаш» до слова «ябеда», И он может взять его с собой на свою Куму. Но иномирянин ответил мне, что никаких книг, никаких записей увозить с Земли он не имеет права. Только то, что есть в голове!
5. Я УЗНАЮ, ЧТО В НЕБЕ ЕСТЬ ФЕМИДА
После школы я успешно сдал экзамены в Проекционио-теоретический институт, а закончив его, поступил работать в ИРОД (Институт Рациональной Организации Досуга). Что касается Юрия, то ему нужна была работа, помогающая обогащению его устного словаря. Поэтому он устроился продавцом в букинистический магазин. Однако вскоре понял, что устная речь книголюбов слишком стерилизована, в ней отсутствуют «твердые словечки», что ему нужно выйти на широкий словесный простор. Какое-то время был он банщиком, затем, сменив еще несколько специальностей, наконец стал гардеробщиком в столовой.
Теперь жизнь наша текла по разным руслам, но дружба продолжалась, и я был в курсе его бытия. Все свободное время Юрий проводил за чтением, но устная речь его по-прежнему не была гладкой. И очень тяжело шло у него дело с освоением «строгих» слов, хоть был он очень старателен. Иногда он даже в ИРОД мне звонил:
— Фима, срочно проэкзаменуй меня на букву «С»! Перечисляю: скупердяй, соблазнитель, сволочь, слабак, склочник, совратитель, скандалист, слюнтяй, стервец, скопидом, спекулянт, симулянт, сопляк…
— Садист, сутенер, свинтус, сутяга, скобарь, супостат, саботажник, сквернослов, самодур, сквалыга, — перехватывал я эстафету.
— Какая роскошь! Как богата словесность земляная! — восклицал мой друг.
— Не «земляная», а «земная», — поправлял я его.
С такими запросами Юрик обращался ко мне не раз, и, к сожалению, ответы мои слышал не только он. Телефон общего пользования находится в курительном коридорчике нашего ИРОДа, вход туда никому не запрещен… И именно здесь зарождаются сплетни.
Добрая старенькая тетя Клава умерла, когда Юрию шел двадцатый год. Похоронил он ее со всеми возможными почестями. Теперь он одиноко жил в однокомнатной темноватой квартирке. Жил скромно и всю свою зарплату тратил на книги. Однажды он сказал мне, что когда закончит земное образование, то перед отлетом на Куму он все эти тома бесплатно отнесет в районную библиотеку. Ведь никаких книг и
