— Больше ничего не могу придумать. Давай, Алекс.
Все это походило на власть божества. Алекс нажал на клавишу. При одном лишь прикосновении его пальца в игру вошли информационные базы всей Солнечной системы. Внутри компьютера отдельные Факсы, которые представляли более пяти миллиардов человек (а теперь и симбионтов), начали жить, умирать, любить, ненавидеть и перемещаться в межпланетном пространстве. Дни проскакивали так быстро, что за ними нельзя было уследить. По мере прохождения лет на дисплеях отражались все краски активности Солнечной системы.
Основное внимание Алекса сосредоточивалось только на двух меняющихся цифрах: отношении числа симбионтов ко всему человеческому населению, а также общем числе человеческого населения.
Вскоре в поле зрения появились первые агрегаты. К 2105 году население Солнечной системы было выражено цифрой, знакомой из предыдущих прогонов: 5,6 миллиарда. Однако расхождение постепенно намечалось. В 2124 году один процент человеческого населения в 7,6 миллиарда человек уже составляли симбионты. В 2134 году эта величина приблизилась к пяти процентами.
— По-моему, ты прав, Алекс. — Кейт стояла совсем рядом, уже не отчужденная и обособленная. — Это все проклятые симбионты.
Алекс так не думал. Мысленно он уже сделал экстраполяцию. Доля симбионтов увеличивалась, но явно не настолько быстро, чтобы вызвать проблемы. С девяносто пятью процентами полноценных людей, по-прежнему активно размножающихся, ни число людей, ни число симбионтов не должно было начать пикировать к 2150 году.
Но вот наступил год 2140 — и возникла проблема. Число обращенных в симбионты стабилизировалось на пяти процентах. Проблема же лежала в числе человеческого населения. Темпы рождаемости упали вместе со всеми прочими показателями человеческой активности. Алекс и Кейт в скорбном молчании наблюдали за процессом до самого горестного конца, когда в 2170 году число людей упало ровным счетом до нуля. Небольшое население из одних лишь симбионтов продержалось еще несколько лет, но к 2185 году с ним тоже было покончено.
— Вот так-то. — Алекс хлопнул ладонью по пульту, заканчивая прогон. — Точно такие же результаты, что и раньше. Теперь мы знаем, что проблему вызывают не симбионты. Еще одна замечательная идея пошла прахом.
— Но мы пока что испробовали только один параметр. — Кейт решила не упоминать о том, что в некотором роде испытала облегчение от полученных результатов. Идея о том, что Солнечная система заполнится одними лишь симбионтами, не казалась ей особенно привлекательной. — Мы можем изучить тот же самый эффект с другими важными переменными.
— Можем. — Алекс заколебался. Действительно ли ему хотелось через все это проходить? — Но есть еще одна вещь, которую я бы хотел проделать, прежде чем мы изменим переменные. Существует альтернативный способ прогона модели, который я назвал режимом МА — «моментального интерактива».
— Никогда раньше о нем не слышала.
— Это потому, что раньше нас всегда напрягала необходимость получать повторяемые прогоны. Тебе требуются результаты, которые ты можешь передать дальше по цепочке Солу Глаубу и Томасу де Билесу, и если тебе нужно прогонять снова, ты хочешь получать те же самые ответы.
— Чертовски верно. Послушай, Алекс, я тебя не понимаю. Я знаю, что мы прогоняем богатое разнообразие всевозможных вводов, но каждый прогон при этом является детерминистским. Если не считать изменения информационных баз, сегодня мы получаем тот же прогон, что и вчера.
— В режиме МА это не гарантировано. Там могут быть различия.
— Думаю, тебе лучше выражаться яснее. Помни, ведь передо мной стоит задача все это Солу Глаубу изложить.
— Постараюсь как можно яснее. Как тебе известно, самое основное отличие моей модели от разработок группы Педерсена состоит в том, что я включаю туда отдельный фрагмент программы для каждого отдельного индивида в Солнечной системе. В итоге каждая персона оказывается представлена Факсом с каким-либо уровнем собственной логики принятия решений. Взаимодействие всех этих компонентов человеческой имитации образует всю модель. Средние свойства, такие как транспортационная активность или пищевые потребности, не расцениваются как независимые переменные. Они представляют собой сконструированные величины, вычисленные из всех этих миллиардов отдельных потребностей.
— Это я из твоего вчерашнего доклада уяснила. Ничего нового ты сейчас не сказал.
— Только еще собираюсь. Когда я сказал, что индивиды представлены в модели, я всерьез об этом говорил. Каждая персона из последней переписи населения Солнечной системы находится здесь, представленная любым Факсом от первого уровня до пятого. В модели есть и Сол Глауб, и Кейт Лонакер, и даже кузен Гектор, любой Факс которого, могу поручиться, куда умнее его самого. Что еще более важно, там есть Алекс Лигон.
— Для кого это более важно?
— Более важно для того, что я собираюсь предпринять дальше. Режим МА позволяет персоне занять место своего Факса внутри модели. С работающим Неводом я еще этого не пробовал, но с уменьшенной моделью в ограниченной окружающей среде мне это делать доводилось. Я знаю, что это осуществимо. И я намерен войти в модель в качестве самого себя. Для меня это будет ощущаться просто как окружающая среда ВР, среда виртуальной реальности — точно такая же, как в медиа-шоу. — Он указал на один из полдюжины ВР-шлемов на стенде перед дисплеями.
— Алекс, ты с ума спятил. Твоя модель прогоняется во много миллионов раз быстрее реального времени.
— В режиме МА — примерно в миллион раз.
— Ладно, в миллион. А это значит, что за тридцать секунд твоя модель имитирует целый год. Твой мозг нипочем такого темпа не выдержит.
— Я даже пытаться не стану. Для большинства взаимодействий решения будет принимать мой Факс. Каждый имитированный год у меня будет тридцать секунд на то, чтобы осмотреться, принять решения и передать их непосредственно моему Факсу. Многое мне изменить не удастся, потому что мой Факс недостаточно для этого могуществен и влиятелен. Однако, как только я окажусь в программе, сразу же будет утрачена повторяемость.
— Но зачем вообще все это проделывать? Что ты там получишь такого, чего нельзя увидеть вот здесь? — Кейт указала на дисплеи.
— Не знаю. Непосредственность? Перспективу? Может статься, вообще ничего. Не волнуйся, я уже это проделывал. Особых озарений не случалось, потому что модель была излишне упрощена и так агрегирована, что установка отчетливо казалась фальшивой и искусственной. Надеюсь, теперь она такой казаться не будет.
— Конечно, искусственной она не покажется — когда тебя каждые тридцать секунд станут на год вперед дергать. Погоди, дай мне подумать.
— Я встроил туда сглаживающую функцию и нервный соединитель, специально разработанные, чтобы мне с этим помочь. Должно получиться так, что я стану как бы припоминать все то, что испытал мой Факс. — Алекс взял один из ВР-шлемов. — Когда я выйду обратно, мы сможем все это обсудить. Как только махну рукой, запускай прогон.
— А потом мне что делать?
— Смотреть и ждать. Мы должны будем шестьдесят лет прогнать. Это приблизительно полчаса в реальном времени. Если я к тому времени по-прежнему буду в шлеме, срывай его с меня.
— Алекс! — Но шлем уже работал, и протестующий крик Кейт показался Алексу глухим и далеким. Внутри ВР-шлема царила кромешная тьма. Единственным звуком, который мог слышать Алекс, оставалось его собственное дыхание в трубке подачи кислорода.
Он махнул рукой. Решительно ничего не изменилось. Он несколько секунд просидел и уже готов был снять шлем, когда вдруг понял, что именно этого ему и следовало ожидать. В компьютерной модели время стремительно неслось дальше, но первый моментальный снимок будущего должен был поступить к Алексу только через тридцать секунд.
