Я осушила фужер до дна и чмокнула Сашку в щеку – Знаешь, у меня какое-то странное, нехорошее предчувствие, – сказал он. – Мне кажется, что я никогда тебя больше не увижу. Как странно, вчера была наша последняя ночь, а сегодня я в последний раз держу тебя за руку.
– А как же Питер? – улыбнулась я. – Город, который я тебе обещала. Город, который по-настоящему сделает нас счастливыми и переплетет наши судьбы.
– Само собой, – сказал Санька и прижал меня к себе. – Только, пожалуйста, звони, если ты вдруг не позвонишь, значит, с тобой что-то случилось. А хочешь, я полечу с тобой, ты только скажи!
– Зачем, Саш, мы же оба знаем, что ты никуда не полетишь. Я позвоню, вот увидишь, обязательно позвоню.
Объявили посадку. Мы молча допивали свое шампанское и смотрели друг другу в глаза. Затем я как сумасшедшая бросилась к Саньке на шею и громко заревела. Он попытался меня успокоить, но бесполезно. Проходившие мимо люди оглядывались и перешептывались.
– На нас смотрят, – сказал Сашка.
– Пусть.
– Ты так рыдаешь, что уже пол-аэропорта сбежалось.
– Пусть завидуют.
– Чудная ты все-таки, Янка, орешь как потерпевшая, а оставаться не хочешь.
– По-моему, я люблю тебя, – сказала я и заревела еще громче.
– Спасибо. – Сашка взял мои ладони и стал нежно их целовать. – Спасибо за то, что ты есть, моя милая, ненасытная, шальная девочка, и спасибо за то, что я тебя узнал. Мы никогда не будем вместе, но воспоминания о тебе всегда будут греть мою душу.
Я пошла на посадку. Через несколько минут в отстойник, где народ дожидался автобуса, вбежал Сашка.
– Какими судьбами? – закричала я и бросилась г нему на шею.
– Оставил паспорт в залог, сказал, что улетает любимая женщина, хочется проводить.
– Здорово!
– Ян, а что ты такая бледная?
– Боюсь летать. У меня к самолетам боязнь.
– Брось, ты же смелая. Ты вообще ничего не боишься.
Я буду смотреть, как ты взлетаешь. Сяду в джип и немного проеду за твоим самолетом.
– А я буду смотреть на твой джип сверху. Знаешь, у меня теперь при слове «Владивосток» будет учащенно биться сердце и путаться мысли. Я прилечу сюда за машиной, ты же знаешь, что я без колес. Буду гонять с правым рулем, пусть их всех жаба давит.
Вскоре подъехал автобус – мне ничего не оставалось делать, как вытереть слезы и расстаться с Сашкой. Поднимаясь по трапу самолета, я бросила прощальный взгляд на здание аэропорта и сразу различила четкий силуэт моего дорогого и любимого друга. Помахав рукой, я зашла в самолет. Когда бортпроводница, пересчитывая пассажиров, подошла к моему креслу, я увидела у нее в руках огромный букет алых роз. Нетрудно было догадаться, что эти цветы предназначены мне.
– Это для вас, просили передать.
– Спасибо, – улыбнулась я и взяла букет.
Свежие, ярко-алые розы! Откуда он узнал, что мой любимый цвет – цвет крови, такой теплой и трепетной, как будто она бежит из перерезанной вены. Мне кажется, что этого я ему вовсе не говорила. А может, и в самом деле он знает меня намного лучше, чем я сама. Уткнувшись в букет и вдыхая сумасшедший аромат, мне захотелось забыться и поспать. Когда самолет взлетел, где-то там, далеко внизу, я увидела маленькую точку, которая напоминала Сашкин джип.
Глаза застилали слезы, но я твердо знала одно: если мы хотим сохранить самые лучшие воспоминания друг о друге; то наши отношения необходимо прекратить прямо сейчас. Тем более что при любом раскладе я уже не жилец.
Глава 20
По прилете я сразу набрала номер телефона Руслана и стала ждать, когда он за мной приедет. Домой показываться побоялась – гарантия того, что Касьян снял пост у моего дома, практически равна нулю. Руслан не заставил себя ждать долго. Он приехал даже быстрее, чем я ожидала. В машине он дал мне сигарету и взволнованно спросил:
– У тебя все в порядке?
– Руслан, разве в моей ситуации все может быть в порядке?
Я внимательно пригляделась к Руслану. Он был какой-то уставший, невыспавшийся, замученный.
– А у тебя почему такой вид, словно ты дней десять подряд не просыхал?
– Работы много. Впереди персональная авторская выставка в Париже, теперь еще с «Плейбоем» контракт заключил. Хотят, чтобы я повкалывал на них. Тут еще мастерскую открыл, учеников набрал, обучаю их художественной фотографии.
– Умница! Я всегда знала, что ты у нас что-то особенное! У тебя на роду написано быть известным.
– Не знаю, что там у меня и где было написано, но ты, с твоими внешними данными и жизненной хваткой, могла бы тоже многого добиться. Не понимаю, почему ты так быстро опустила руки! Ты сняла деньги?
– Да.
– Теперь нужно подумать, как их по уму передать.
Можно было бы, конечно, свалить за границу и сюда носу не показывать, но ты не из тех людей, которые способны лечь на дно. С твоей авантюрной натурой это невозможно, тем более что ты жить не можешь без Москвы. Я подумаю, как лучше всего их отдать Касьяну. Нужны гарантии.
– Касьяну отдавать нечего.
– Как?
– Деньги сгорели, их нет.
– Не понял.
– Что тут непонятного. Я взяла деньги из банка. Затем поплыла со своим близким мужчиной на яхте. Мы зажгли свечи и занялись любовью. Две свечи упали, и яхта загорелась. Рядом с этими свечами лежал пакете баксами.
Естественно, пакет сгорел. Вот и вся история.
– Сгорел пакет с полумиллионом баксов?
– Сгорел.
– Да, конечно, что от тебя еще можно ожидать. Я был бы очень удивлен, если бы ты его привезла. И что, у тебя там появился близкий мужчина?
– Да.
– И кто же он?
– Зачем тебе, ты же все равно его не знаешь. Он ездит на машине с правым рулем. И вообще, там все ездят на машинах с правым рулем.
– Я очень рад за всех них, но мы пока, слава Богу, ездим с левым и очень хорошо себя чувствуем. Ты с ним спала?
– Конечно. А что, разве бывают близкие отношения между мужчиной и женщиной без секса?
– Ну, например, у нас с тобой.
– Мы с тобой это совсем другая история. Начинали мы как любовники, а закончили как друзья. И вообще, на каком основании ты задаешь мне глупые вопросы? Я же не спрашиваю тебя, сколько моделей ты перетрахал в мое отсутствие. Я не понимаю, что ты на меня злишься! Если ты о личном, то наше время с тобой ушло. Бог отпустил нам время, а мы не смогли им воспользоваться как положено, тем более раньше,
