не представляешь, сколько проблем мне наделала! На хрен ты его убила!
– Какие проблемы? Закопаем, и все проблемы исчезнут. Кто еще знает, что он к тебе ночью заявился?
– Никто.
– Тогда – какие могут быть проблемы? Нет человека и нет проблем. Ты его не знаешь, не видел. Мало ли куда он пропал! Его еще найти нужно.
Павел стер пот со лба и зло посмотрел в мою сторону. Его лицо было напряжено, скулы дрожали, заметно пульсировала шейная вена.
– Куда мы едем?
– Еще пару километров, и будет деревенское кладбище. Правда, на нем уже сто лет никого не хоронят… Свежая могила будет выглядеть подозрительно…
– А что, здесь кто-то ходит?
– Сторож иногда наведывается. В принципе, я завтра все равно меняю свою дислокацию, переезжаю на новую квартиру. Никогда нельзя оставаться на одном месте больше недели. В этот раз я пренебрег этим правилом, поэтому результат налицо.
Доехав до кладбища, мы оставили машину у входа. Павел положил мешок на землю и волоком потащил в глубь кладбища. Я оглядывалась по сторонам, неся лопату.
– Ты говоришь, что на этом кладбище уже сто лет никого не хоронят, а это, по-твоему, что? – Я показала на свежую могилу. – Такое впечатление, что здесь хоронили на днях.
– Ничего удивительного в этом не вижу. – Павел положил мешок на землю рядом со свежей могилой. – Мы же не одни такие. Может, кто из местных жителей умер?
– А почему тогда таблички никакой нет? Вряд ли – если человек похоронен, хоть какая-то надпись должна быть или крест стоять.
– Ты права. Наверное, это тот же самый вариант, что и у нас. Кому-то срочно понадобилось избавиться от трупа. Самый оптимальный вариант – закопать тело на деревенском кладбище. По крайней мере, можно быть уверенным, что сюда никто не сунется и раскапывать точно не будет.
Павел подошел к могиле и потрогал рукой землю.
– Совсем свежая. Не исключено, что сегодня ночью закопали.
– Пойдем дальше, что-то мне не по себе. Жутко. – Я почувствовала, как по телу пробежал холодок.
– Зачем куда-то идти, если то, что нам нужно, находится совсем рядом.
– Это ты о чем?
– О том, что если я сейчас буду копать яму, то это займет слишком много времени. А мне еще надо думать, как по уму от тачки избавиться. Проще раскопать эту могилу, сунуть туда Гарика и закопать обратно.
– Что ты такое говоришь?!
– Ничего особенного. Сунем туда Гарика. Это займет вдвое меньше времени, чем копать новую. Поняла?
– Поняла. Только не по-людски как-то чужие могилы раскапывать.
– А человека убивать по-людски? Я, между прочим, твою шкуру спасаю. За такие штучки можно и в тюрьму угодить. На тебе и так одно убийство висит, еще и второе повесят. А это, дорогуша, вышка.
– Если бы я его не убила, то он бы убил тебя.
– Да никто бы меня не убил. Не надо делать то, о чем тебя не просят.
Могла вылезти через окно спальни и убежать.
– А ты как же?
– Тебе какая разница.
– Но ведь если бы я убежала, мы бы больше никогда не встретились.
– Земля круглая, может, и встретились. Только теперь приходится дерьмо от нашей встречи расхлебывать. Паша взял лопату и принялся раскапывать свежую могилу. Я села рядом с мешком и постоянно оглядывалась по сторонам. Сердце стучало с бешеной силой. Во рту пересохло. Мне казалось, что все это происходит не со мной. Это какой-то кошмарный сон. Скоро открою глаза и увижу рядом с собой спящего Матвея.
Горничная принесет кофе в постель. Затем зайдет няня и даст мне полный отчет о том, как спала сегодня ночью моя малышка. Я укушу Матвея за ухо и постараюсь объяснить ему, что я больше не та зажравшаяся, глупая дура, в которую превратилась за годы нашей совместной жизни, а та озорная старлетка, лихо выделывавшая на столе озорные коленца – ведь именно такой он полюбил меня с первого взгляда. А затем я залезу на него сверху, поцелую в шею и сделаю так, чтобы провести этот день вдвоем. Матвей, конечно же, удивится, но не сможет устоять перед моими чарами, и мы займемся бурным и страстным сексом – таким, как раньше, в студенческие годы.
Очнувшись, я увидела вспотевшего Павла, копающего эту проклятую могилу, и поняла, что события последних дней – это не сон, а жуткая, пугающая реальность. Мне больше никогда не вернуться в то время. Я не смогу проснуться рядом с Матвеем, не сяду за обеденный стол в нашем особняке, потому что я сама растоптала свою жизнь и жизнь близких мне людей.
– Дай закурить, – еле слышно произнесла я.
– Ты же не куришь?
– Не курю. Но сейчас хочется.
– Держи. – Пашка кинул пачку сигарет и зажигалку.
Я поймала, раскрыла пачку и закурила. Голова тут же закружилась, в глазах поплыло. Я закашляла и взглянула на сигарету.
– Если не куришь, то лучше не начинать, – сказал Павел и вытер рукавом пот со лба. – Когда, втянешься, захочешь бросить и не сможешь.
Бросив сигарету на землю, я хотела ее затоптать, но то, что мне довелось увидеть, полностью парализовало мое сознание, волосы встали дыбом, сердце замерло. Лежащий рядом со мной мешок потихоньку двигался. Вернее, двигалась верхняя часть мешка, та, где должна быть голова. Я открыла рот, выпучила глаза, встала на колени и попятилась в противоположную от мешка сторону. Хотела закричать, но язык не мог пошевелиться.
Паша воткнул лопату в землю ив недоумении на меня посмотрел:
– Ты чо?
Я не отвечала и стала пятиться с большей скоростью.
– Ты чо?
– Труп ожил… – еле выдавила я из себя.
– У тебя, чо – совсем крыша поехала?!
– Во тебе крест – мешок двигается! – сказала я, затем встала на колени и перекрестилась.
Паша окинул меня суровым взглядом, затем подошел к мешку, встал на колени и прислушался. Мешок лежал неподвижно.
– Ты, подруга, по-моему, умом тронулась. Перевозбудилась.
– Паша, клянусь, он шевелился. Всеми святыми клянусь.
– Не гневи Бога. Тебе нельзя клясться святыми. Ты жуткая грешница.
Таких еще поискать надо. Оставь всех святых в покое.
– Хорошо. Хрен с ними, со святыми, но мешок все же двигался.
– Говорила мне мать: никогда не связывайся с женщиной, это к добру не приведет, а только к трагедии. И откуда ты взялась на мою голову! У самой куча проблем, так еще и мне наделала, – в сердцах произнес Павел и стал развязывать мешок.
Я подползла поближе и с ужасом стала наблюдать за его действиями.
Развязав мешок, Паша вытащил тело и положил на землю. Затем поднял руку Гарика и попытался нащупать пульс. Я бросилась к машине, достала лежавшее на заднем сиденье зеркальце, подбежала к трупу и приложила зеркальце к носу. Через Минуту оно запотело.
– Он жив, Паша, клянусь. Он дышит. Паша посмотрел на зеркальце, затем на меня, достал из кармана брюк пистолет, приставил к голове Гарика и выстрелил. В голове показалась дырка, из нее
