Я с ужасом посмотрела на него и быстро натянула платье.
— Боюсь, для меня это смертельно.
— Не так уж и смертельно, говорят, что даже приятно.
— Вот тех, кто говорит, и наказывай, а меня не надо.
— Те машины не угоняют.
Я поняла, что разговор на щекотливую тему лучше поскорее закрыть, иначе это может закончиться для меня не самым лучшим образом. Схватив тряпку, я принялась драить сиденье, мурлыкая незатейливую песенку. Как только сиденье приняло первозданный вид, я принялась отчищать багажник.
— Принимай работу, — примерно через полчаса сказала я Идиоту, который собрался было спать.
— Ты все сделала?
— Сделала.
— Помнишь, что я тебе обещал? Если плохо сделала — живьем закопаю.
— Помню.
— Боишься?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты добрый.
Идиот встал и открыл багажник. Посветив фонариком, он довольно кивал головой.
— Как будто бы и не было ничего, — улыбнулась я. — Только мокрое все.
— Высохнет. Это ерунда. Может, ты мне и машину помоешь?
— Вот еще! Ты уж совсем-то не наглей. Колесо поменяла, багажник отдраила и сиденье тоже. Машину мыть не буду. Я устала. У меня губа болит.
— Тогда поехали на мойку. К утру эта тачка должна быть как картинка.
Я села на переднее сиденье, положила го лову Идиоту на плечо и тут же заснула. Мне снилась маленькая девочка в беленькой коротенькой юбочке, танцующая на пуантах. Девочка сделала высокий прыжок и подвернула ногу. Упав на пол, она громко заплакала и попыталась встать. К девочке подошел педагог, перетянул ей ногу толстым эластичным бинтом и велел начать все сначала. Девочка сжала кулачки, смахнула слезы, перевязала потуже свои маленькие пуанты и вновь принялась танцевать. Нога жутко болела и хотелось кричать на весь зал, но девочка терпела. Господи, да это же я! Сколько времени прошло с тех пор! …Занятия закончились, но девочка по-прежнему танцевала, смахивая пот и слезы. Иногда, возвращаясь после занятий домой, она рассаживала вдоль стены своих кукол и представляла, что это зрители. Она подрастала, но все так же танцевала целые сутки напролет. Ее хвалили за великолепную технику и упорство. Упав в очередной раз, она так сильно ударила позвоночник, что получила серьезнейшую травму, но даже в больнице она постоянно тренировала спину, нисколько не сомневаясь в том, что придет время — и она будет танцевать на сцене Большого театра. Время пришло, только жизнь расставила все по своим местам. Девочка приехала в Японию, в надежде танцевать и хорошо зарабатывать, но попала на такое дно, откуда многие выбраться были не в силах. Она больше не хотела танцевать. Она хотела только одного: вырваться из этого ада, не потеряв при этом чувство собственного достоинства.
…Я проснулась от легкого удара в бок. Открыв глаза, я увидела Идиота. Он сидел за рулем машины и улыбался. Я перевела взгляд на его «хозяйство» и облегченно вздохнула — Идиот успел одеться.
— Ну ты и спишь! Уже минут десять не могу тебя разбудить. Что тебе снилось?
— Родина.
— В Японии тоже неплохо.
— Может быть. Только мы ее видим разными глазами.
— Пошли, я привез тебя в клинику.
— Зачем?
— У тебя губа уже до носа доросла. Скоро дышать будет нечем. Нитки торчат. Противное зрелище.
— Не нравится — не смотри. Мне наплевать, как я выгляжу. Мне не перед кем красоваться!
— А я?
— Ты не захотел мне помочь ^ когда я была симпатичная, а теперь и тем более.
— Ладно, пошли.
— Не пойду. Мне сейчас не по карману
лечение в клинике.
— Я же сказал, что заплачу.
— С чего это ты такой добренький?
— Потом отработаешь.
— Что?!
— Я имею в виду со мной, — засмеялся
Идиот.
— Пошел ты!
— Да ладно, я шучу.
Мы вышли из машины и зашли в клинику. Я посмотрела на часы: было четыре часа утра, но уже потихоньку начинало светать. К моему удивлению, Идиот, как и Марат, свободно владел японским. Меня провели в операционную и положили на стол. Я схватила Идиота за руку и со слезами на глазах попросила:
— Не уходи. Будь рядом. Мне же будет
больно…
— Тебе сделают наркоз.
— Ну и что, будь рядом.
— Я должен уйти. Это же операционная.
— Тогда я сейчас убегу подальше от этого стола.
Идиот усмехнулся и стал что-то объяснять японцу. Тот сначала отрицательно качал головой, затем сдался и разрешил ему присутствовать во время операции. Идиот быстренько натянул белый халат и колпак, я засмеялась, взяла его руку и крепко сжала. Меня раздели догола. Врач внимательно осмотрел мое тело, затем что-то сказал Идиоту. Я тихонько потянула его за полу халата и спросила:
— Что он сказал?
— Сказал, что не видел ничего более ужасного. Очень много глубоких ссадин и порванных тканей. Придется наложить несколько швов.
— А что он про губу сказал?
— Придется зашивать по новой и удалять гной.
— Какой еще гной?
— У тебя уже гной собрался. Так недолго и сепсис заработать. Вовремя я тебя сюда привез. Считай, что теперь ты моя должница.
— Ладно, отработаю, — улыбнулась я. — А ты что, собственно, на меня пялишься? Что, голых баб не видел?! Пользуешься моментом!
— Господи, да на что там пялиться! Меня никогда не возбуждали избитые тела. Ты похожа на синяк.
— На что?
— На один большой синяк. Смотреть страшно.
— А что же ты тогда смотришь?
— Да ничего я не смотрю, что ты прицепилась?!
Вернулся врач и поставил мне капельницу, я смотрела на Идиота и старалась улыбаться.
— Сейчас тебе введут наркоз, — сказал он. — Ты вырубишься и будешь кайфовать.
Вскоре я почувствовала какую-то приятную легкость и дикое желание спать. Не прошло и минуты, как я увидела яркую вспышку света.
— Просыпайся, просыпайся, — кто-то тряс меня за плечо. — Хорош балдеть, потом отоспишься.
