Боб Шоу
Головокружение
Крису Присту — советчику и другу
1
Дорога к Чайвенору была долгой и утомительной. Спина у Хэссона болела все сильнее, а с болью ухудшалось и настроение. Сначала появились какие-то тоскливые предчувствия, которые вполне естественно должны были появиться от одного вида этих бесконечных городков и деревень, где не только торговля, но, видимо, и вообще вся жизнь были побеждены холодными серыми мартовскими дождями. Однако к тому времени, как путники достигли Девонского побережья, у Хэссона началась нервная лихорадка. Но вот машина преодолела подъем, и их взорам открылось устье Тоу. Только в этот момент Хэссон понял, что его угнетает сам факт предстоящего путешествия.
«Неужели все это происходит на самом деле? Неужели это я и именно меня ждет бесплатная поездка в Канаду, трехмесячный отпуск с полной оплатой, бесконечное время для отдыха и поправления здоровья?..» — думал он.
— Я всегда думал, что в идее летающей лодки заключено что-то очень правильное, — сказал Коулбрук, полицейский хирург. Он развалился на заднем сиденьи рядом с Хэссоном. — Сама идея летать над морем на кораблях и использовать четыре пятых всего земного шара как посадочную площадку!.. И все-таки это вполне естественно… То есть, я хочу сказать: техника и природа идут рука об руку.
— Вы только взгляните на эти штуки. — Могучей мускулистой рукой Коулбрук показал на голубовато-стальную гладь моря и на беспорядочно разбросанные по ней летающие лодки. — Серебряные птицы, как сказали бы наши братья-полинезийцы. Вы знаете, почему они не окрашены?
Хэссон покачал головой, искренне пытаясь заинтересоваться рассказом хирурга.
— Понятия не имею.
— Процент нагрузки. Экономия. Вес краски был бы равен весу лишнего пассажира.
— Правда? — Хэссон безнадежно улыбнулся и тут же увидел, как мальчишеский энтузиазм на лице Коулбрука сменяется чисто профессиональной озабоченностью. Он упрекнул себя за то, что не смог скрыть свои чувства.
— Проблемы, Роб? — Коулбрук повернулся всем телом, чтобы лучше рассмотреть своего пациента. — Как себя чувствуете?
— Немного устал, только и всего. Кое-где побаливает и ноет. Ничего, не рассыплюсь.
— Я не об этом спрашиваю. Вы сегодня принимали транквилл?
— Ну… — Хэссон решил не вилять. — Я не люблю принимать лекарства…
— Какое это имеет значение? — нетерпеливо перебил Коулбрук. — Я не люблю чистить зубы, но если я перестану это делать, то результатом будет сильная боль и полный рот фарфора! Поэтому я чищу зубы.
— Это совсем не одно и то же, — запротестовал Хэссон.
— Это абсолютно то же самое, приятель. Ваша нервная система еще пару месяцев будет причинять вам адские муки — а может, и дольше, но то, что это естественно, отнюдь не значит, что вы должны с этим смириться. За такое медалей не дают, Роб. Не существует Ордена Подавленности или Диплома за Депрессию…
Хэссон поднял палец:
— Это удачная мысль, док. Мне нравится.
— Проглотите пару капсул, Роб. Не глупите. — Коулбрук был слишком опытным врачом, чтобы расстраиваться из-за непослушного пациента. Наклонившись вперед, он хлопнул ладонью по плечу капитана воздушной полиции Нанна. Приподнятое настроение вновь вернулось к нему. — Почему бы нам не поехать в Канаду, Вильбур? Нам всем не помешал бы отдых.
Нанн вел машину почти всю дорогу от Ковентри и заметно устал.
— Без кое-кого здесь просто никак нельзя обойтись, — отозвался он, явно не собираясь подыгрывать шутнику. — Да и вообще, для меня это еще слишком рановато. Я лучше подожду, пока расчистят коридор Исландия — Гренландия.
— На это могут уйти месяцы.
— Знаю, но повторяю, без некоторых из нас никак нельзя обойтись. — Нанн склонился над рулем, давая понять таким образом, что не желает продолжать разговор. Небо впереди слегка расчистилось и приобрело бледно-голубой оттенок, но асфальт оставался мокрым, и колеса машины то и дело надсадно визжали на резких поворотах спуска. Устье реки скрылось за рядами мокрых елок.
Неловко скорчившись на заднем сиденье, Хэссон смотрел в затылок своему начальнику и страдал в связи с тем, что капитан упомянул о расчистке полетного коридора. Самолет должен был вылетать почти через час, и ему меньше всего хотелось думать о возможности столкновения с телами людей, которые могут дрейфовать в низкой облачности и тумане над Атлантикой.
На Западе никто точно не знал, что происходит на огромных просторах восточного полушария от Новой Земли до Сибири. Но каждую зиму редкий, медленный поток замерзших тел, удерживаемых в полете АГ-аппаратами, ставил под угрозу воздушные перевозки между Британией и Северной Америкой.
Принято было считать, что это трупы либо азиатских крестьян, так и не понявших, сколь опасно в условиях континентальной зимы подниматься даже на самую скромную высоту, либо жертв неожиданных перемен погоды. Правда, небольшая, но довольно шумная группа истеричек утверждала, что это тела политически ненужных личностей, специально выведенные в атмосферные потоки, чтобы хоть немного напакостить Западу. Хэссон всегда считал эту мысль достойной внимания, и то, что она сейчас пришла ему в голову, было еще одним показателем состояния его здоровья. Он засунул руку в карман пиджака и сжал пузырек с капсулами транквилла, успокоив себя тем, что они у него есть.
Через несколько минут машина была уже на аэродроме и направлялась к причалам летающих лодок. Высокие серебристые хвосты аппаратов то тут, то там возвышались над скоплением припортовых складов и переносных контор. Между причалом и стоящими в бухте на якорях лодками сновала масса людей. На одежде у многих были вставки-катафоты. От мельтешения этих многоцветных точек у Хэссона зарябило в глазах.
Нанн припарковал машину на автостоянке рядом с огражденным сеткой входом на посадку. На капитане, как на главе участка, лежали основные заботы по контрабандному вывозу Хэссона из страны. Именно он должен был отыскать место, где Роб мог бы неприметно и безопасно прожить в течение трех месяцев. Государство еще не отработало механизм, при помощи которого можно было бы прятать и защищать ключевых свидетелей, чья жизнь оказывалась под угрозой. Капитану Нанну пришлось немало потрудиться, чтобы подобрать за границей подходящего человека, у которого Хэссон мог бы погостить необходимое время. В конце концов он договорился с одним канадским офицером-полицейским, который несколько лет тому назад приезжал по обмену в Ковентри. Нанна выводило из себя все, что нарушало административную рутину, и теперь ему не терпелось поскорее сбыть Хэссона с рук.
— Мы не пойдем с вами, Робб, — сказал он, выключая двигатель. — Чем меньше нас будут видеть вместе, тем лучше. Нет смысла рисковать.
— Рисковать! — фыркнул Хэссон, намеренно показывая свое недовольство.
— Какой риск? Салливен бандит, но он деловой человек и знает, что если начнет убивать полицейских — ему конец.
Нанн побарабанил пальцами по неровному ободу руля.
— Мы не просто полицейские, Роб, мы — ВОЗДУШНЫЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ. И нас все время убивают. Сколько парней из вашего первого отряда осталось в живых?
— Немного. — Хэссон отвернулся, чтобы скрыть непроизвольную нервную дрожь губ.
