снаряжением, а за стойкой через равные интервалы сидели облаченные в форму клерки. Они, сидели совершенно неподвижно, словно замороженные потоками струящегося по цементному полу ледяного воздуха.
— Какого черта нас тут держат? — спросил сосед Мирра, угрюмая личность, чье лицо было бы синим от пробивающейся щетины, не будь оно желтовато-серого цвета — следствие холода. Его табличка гласила: «Рдв Копгроув Фарр». — Сержант Хлип сказал, что это займет всего пару минут, а мы торчим здесь уже полчаса. И вообще, что происходит?
Мирр непроизвольно мигнул ему.
— У меня отняли память…
— Нам всем есть, что забыть. Это еще не причина…
— Ты не понял… Я не помню вообще ничего!
— Совсем ничего? — Фарр отступил на шаг, в его карих глазах мелькнуло опасливое уважение. — Наверное, ты был настоящим чудовищем!
— Все может быть, — грустно подтвердил Мирр. — Главное, что я никогда об этом не узнаю.
— Нужно было сделать как я! — Пухлый, с покатыми плечами юноша, обозначенный как «Рдв Вернон А.Райан», ткнул Мирра локтем в бок. — Я записал все на бумажку и спрятал ее.
— Зачем?
— Прикрытие на каждый день! — самодовольно ухмыльнулся Райан. — Сейчас меня не потащат в кутузку, что бы я ни сотворил. Пока пыль не уляжется, я бесплатно попутешествую, а потом…
— Минутку, — прервал его Мирр. — Я правильно тебя понял? Если память о преступлении стерта, то судить за него нельзя?
— Да что ты вообще знаешь? А-а, да, ты же вообще ничего не знаешь!
— Неужели… совесть не мучила тебя?
— Скорее всего, не мучила, но я ведь не похож на тебя — против меня нацелен всего один удар! — Курносая физиономия Райана излучала благодушие.
— Я рассчитываю смыться отсюда через пару месяцев: посмотрю, что к чему, а потом загляну в свою бумажку… и на волю! Чист и свободен! Ох, и повеселюсь я тогда!
Красноречие Райана начало действовать Мирру на нервы.
— Ты читал свой контракт?
— Ну конечно! В этом-то все и дело, дружище! В нем сказано, что я обязан служить в Легионе в обмен на воспоминания, но если память вернется ко мне, контракт автоматически аннулируется!
Райан ткнул локтем смуглого Фарра:
— Спроси старину Каппи, это он придумал!
— Придержи язык! — цыкнул на него Фарр. — Ты что, хочешь поведать об этом всему миру?
Райан подмигнул сначала одним глазом, потом другим.
— Все равно, чудесные будут каникулы!
Он с победоносным видом огляделся вокруг, чем только усилил раздражение Мирра. Несколько новобранцев, прислушивавшихся к разговору, согласно кивнули.
— Что это нас согнали сюда, как овец? — громко спросил Мирр и, отодвинув один из легких столбиков, вышел из отгороженного закутка.
— Зря ты затеял это, парень, — сказал кто-то. — Сержант Хлип приказал нам оставаться внутри.
Мирр потопал ногами, разгоняя застоявшуюся кровь.
— Плевать мне на всех сержантов!
— Подожди, вот увидишь! — вставил Райан. — Больше, уродливее и страшнее его мне еще никого не доводилось видеть. Руки у него — как мои ноги, пасть такая, что наполовину открыта, даже когда закрыта, а сам он…
Райан замолк. По лицу его разлилась смертельная бледность, а взгляд сфокусировался на точке, расположенной над головой Мирра.
Мирр обернулся и обнаружил рядом воплощение ужаса, в котором, несмотря на то, что Райан не успел закончить фразу, безошибочно узнал сержанта Хлипа. Двухметрового роста сержант являл собой сооруженную из мускулов и костей пирамиду. Верхушка его черепа заострялась подобно артиллерийскому снаряду, а тело от верхней точки равномерно расширялось вниз — массивные плечи, бочкообразный торс, и равные в обхвате талии Мирра ножищи. Мощь, заключенная в этих конечностях, позволяла сержанту, несмотря на огромный вес, двигаться почти с кошачьей грацией. Казалось даже, что при каждом шаге он чуть-чуть отрывается от пола.
— Так что ты сказал, Мирр?
Голос Хлипа напоминал подземный гул, который вырывался из пасти, простиравшейся от уха до уха (что вполне отвечало описанию Райана). В какой-то ужасный момент Мирру даже показалось, что пасть опоясывает всю голову сержанта бесконечной лентой губ и зубов.
— Я… я ничего не говорил, сержант, — промямлил Мирр.
— Рад слышать это, — сержант придвинулся ближе, заслоняя Мирру белый свет своим голубым мундиром. — А почему ты двигал мой столбик?
Родившийся в глубине души Мирра страх соединился с оставшимся от разговора с капитаном Крякингом отчаянием, и в результате столь невероятного сочетания эмоций Мирр внезапно осознал, что ему не протянуть тридцать, сорок или пятьдесят лет, что лучше умереть сразу и покончить со всей этой бессмыслицей. К счастью, средство быстрого и безболезненного самоубийства само предлагало свои услуги.
— Я его не двигал, — сказал Мирр. — Я
Мирр продемонстрировал свой новый подход к решению жизненных проблем, пнув злополучный столбик и уложив его на месте. Кожа на ботинках Мирра оказалась тоньше, чем он ожидал, и удар, пришедшийся в угол прямоугольного металлического столбика, отозвался резкой болью во всей ноге. Мирр даже не вздрогнул — он спокойно ждал смерти. От удивления рот сержанта раскрылся, причем процесс этот происходил в несколько стадий, больше всего напоминая крушение подвесного моста. Хлип глубоко вздохнул — исполинская машина убийства, готовящаяся произвести назначенное ей природой деяние, — потом пал на колени и, словно больного ребенка, взял на руки упавший столбик.
— Зачем… зачем ты так? — захныкал сержант. — Ты же краску ободрал! Что скажет лейтенант Добрелли?
— Плевать, — неуверенно пробормотал ошарашенный Мирр.
— Тебе-то что, а я отвечаю за эти столбики. — Взгляд Хлипа был полон тихого осуждения. — Мне уже приходилось встречаться с таким как ты, Мирр. Вечно вы стараетесь всех запугать!
— Слушай, — Мирр шаркнул ногой, частью чтобы скрыть смущение, частью чтобы облегчить боль в ступне.
— Не бей меня! — Хлип отпрыгнул на расстояние, которое считал, по-видимому, безопасным, и только после этого заговорил снова. — Я все расскажу лейтенанту Добрелли Он живо приведет тебя в чувство, вот посмотришь! Ты будешь твикать себя до самого Рождества, и когда лейтенант покончит с тобой, титьки твои начнут расти вовнутрь, попомни мои слова!
Сержант повернулся и заторопился к выходу из зала, подлетая в воздух при каждом шаге.
Сбившиеся в кучку новобранцы следили за исходом сержанта в молчании, и как только он скрылся, тут же окружили Мирра, посшибав при этом все остальные сержантские столбики.
— Никогда не видел ничего подобного! — воскликнул один, схватил руку Мирра и начал трясти. — Я думал, эта горилла сожрет тебя, но ты поставил Хлипа на место с самого начала! Как это ты ухитрился?
— Это у меня врожденное, — пробормотал Мирр. Импульс к самоубийству пропал и теперь ему уже казалось, что этот момент бесшабашной храбрости сделает ближайшие тридцать или пятьдесят лет совершенно нестерпимыми. — Интересно, каков лейтенант Добрелли? Если уж Хлип боится его…
Райан еще раз боязливо посмотрел на дверь, за которой скрылся сержант.
— Что-то, парни, мне не шибко тут нравится. Нужно смываться из Легиона, как только нас
