перебросят на другую планету!
Те из новобранцев, которые начали оправляться от шока, вызванного явлением сержанта Хлипа, согласно закивали головами. Похоже, у них были такие же планы.
Мысль, что он единственный оказался таким недальновидным и не оставил никаких путей к отступлению, повергла Мирра в совершенное отчаяние. В попытке как-то загладить свои провинности он принялся поднимать столбики и поправлять натянутые между ними веревки. Ставя последний столбик, Мирр услышал приближающиеся шаги и, взглянув вверх, увидел молодцеватого офицера приятной наружности. В одной руке у него была сигарета, в другой — пачка бумаг. Его каштановые волосы были пострижены по армейской моде — чуб спереди, касаются воротника сзади.
— Я лейтенант Добрелли, — объявил он и замолчал, наблюдая, как новобранцы, и Мирр в их числе, отвечают ему разнообразнейшими салютами, поклонами, книксенами и щелканьем каблуков. Насмотревшись вволю, лейтенант отрицательно покачал головой: — Советую вам забыть о том, что офицера надо как-то приветствовать. Нам в двести третьем вся эта ерунда ни к чему. Ведь что такое отдание чести? Это часть древней дисциплинарной системы, призванной воспитывать в солдате привычку к беспрекословному подчинению, и, как таковое, отжило свое. Вам будет еще интереснее узнать, что мы давно покончили со строевой подготовкой, чисткой сапог и пришиванием свежих воротничков. Довольны?
На лицах некоторых новобранцев появились несмелые улыбки.
Добрелли щелкнул ногтем по опухоли на горле, под которой скрывался усилитель команд, и продолжил:
— В самом деле, зачем тратить время и деньги, если все вы уже обработаны таким образом, что прикажи я кому-нибудь перерезать себе горло, он сломя голову бросится искать нож.
Все до единой улыбки, мгновенно погасли.
— Существующая система, несмотря на то, что она во многих отношениях превосходит старую, налагает на офицеров тягчайший груз ответственности. Предположим, например, что кто-то из вас ведет себя… нехорошо. Я выхожу из себя и, не подумав, конечно, кричу что-нибудь такое, что обычно говорят люди, сильно рассердившись… Результат будет ужасен!
Добрелли с удовольствием полыхал сигаретой, давая время разыграться воображению аудитории.
— Представьте, как плохо будет мне потом! А как будете чувствовать себя вы!
Мысли рекрутов послушно побежали в указанном лейтенантом, направлении, и все уныло кивнули. Добрелли благодушно продолжал:
— Впрочем, я не собираюсь обременять вас своими заботами. Моя задача
— помочь вам пройти курс начальной подготовки, и мне хочется, чтобы вы видели во мне друга. Договорились?
Новобранцы рьяно закивали головами. Мирр честно попробовал представить бравого юного лейтенанта своим другом, но внутренний голос громко твердил ему, что это не так.
— Что-то мне все это не нравится, — прошептал Райан на ухо Мирру. — Сдается, не обязательно заканчивать курс начальной подготовки.
— А теперь, когда мы окончательно выяснили, кто есть кто, — сказал лейтенант, — мне хотелось бы знать, кто из вас так обидел сержанта Хлипа.
Мирр успел подумать, что лучше всего не высовываться, оставаясь под дружеской защитой толпы, как вдруг уже знакомая наждачная бумага заскребла по поверхности мозга. Одновременно толпа, не испытывая ни малейшего желания защищать кого бы то ни было, мощной коллективной рукой вытолкнула Мирра из своих рядов.
Стараясь выглядеть так, будто он вышел вперед исключительно по собственному желанию, Мирр пошевелил пальцами и сказал:
— Это я, сэр, рядовой Мирр. Я совсем не хотел.
— Отлично, Мирр! — прервал его лейтенант. — Поступок этот свидетельствует о твоей храбрости и умении быстро оценивать ситуацию. Подобные качества весьма высоко ценятся на передовой.
Взором, в котором не было ни капли жалости, Добрелли обвел толпу новобранцев.
— Мирр сразу понял (хотя до остальных это, похоже, доходите трудом), что нестроевой унтер- офицер — анахронизм, бесполезный придаток к современному армейскому механизму. В прошлом основной его заботой была дисциплина, он был, так сказать, промежуточным звеном между офицером и подчиненным. Но сегодня, когда в нашем распоряжении усилитель команд, все эти капралы, сержанты, каптенармусы становятся почти излишней роскошью. Они все же существуют, но только затем, чтобы выполнять самые примитивные поручения. Ни одному человеку не присвоят чин сержанта, пока тот упорным трудом не докажет, что слишком глуп и труслив для любой другой работы.
Добрелли деликатно поднес сигарету к губам, затянулся, и взгляд его стал еще жестче.
— Вот смотрю я на вас, ребята, и кажется мне, что в вашем лице Легион получил, за исключением рядового Мирра, конечно, целую кучу потенциальных сержантов.
Уязвленные новобранцы неловко переминались с ноги на ногу, и Мирр, все еще обиженный на товарищей по несчастью за отсутствие солидарности, не смог сдержать высокомерной улыбки.
— Не слишком задавайтесь, рядовой Мирр! — В голосе лейтенанта появились нотки неодобрения. — Сержант Хлип заперся в туалете и плачет, а это означает, что до завтра от него не будет никакого толка и часть его обязанностей мне придется взять на себя. На первый раз прощаю, но учтите, что издевательство над сержантами считается серьезным проступком, и влечет за собой соответствующее наказание. Некоторые из вас уже познакомились с твиканием, но смею вас уверить, это ничто в сравнении с тем, на чем специализируюсь я…
Улыбка лейтенанта, пробивавшаяся сквозь клубы табачного дыма, казалась в этот момент особенно неприятной.
— Вот теперь все ясно, — пробормотал Райан. — Лучше уж отдаться в руки закона…
— Отставить разговоры! За мной! — скомандовал Добрелли, подвел новобранцев к столу, на котором стоял прямоугольный металлический ящик, и снял с ящика крышку. Любопытным взорам предстало зеленоватое сияние, свидетельствовавшее о том, что перед ними — молекулярный дезинтегратор того типа, которым пользуются домашние хозяйки для уничтожения мусора. Семеро новобранцев посмотрели друг на друга, потом на лейтенанта, чья легкая доселе улыбка распространилась уже на всю его мальчишескую физиономию.
— Эта часть нравится мне больше всего, — пояснил Добрелли. — В каждой толпе новобранцев полно хитрожопых, которые надеются победить систему… И каким же образом они надеются это сделать? Ну конечно, подстегнув память! Записочками. Пленочками. Капсулками.
Добрелли все еще улыбался, но компания новобранцев почувствовала себя под его взглядом, как под перекрестным пулеметным огнем.
— Слушай мою команду! Все, у кого есть хоть какие-нибудь материальные напоминания о прошлом, приказываю вынуть записки и выбросить их вот сюда!
Щелчком отправив в дезинтегратор свой окурок, лейте кант наглядно проиллюстрировал свою команду. Сияние внутри на мгновение стало ярче, и окурок превратился в невидимую молекулярную пыль.
Ответом лейтенанту была мертвая тишина, длившаяся примерно три секунды. Мирру она, однако, показалась бесконечной. Он взглянул на Райана и Фарра. Лица их исказились до неузнаваемости — воля человека боролась со скребущим по мозгу наждаком. Наконец Райан вытащил из кармана своего сверкающего зеленого костюма маленький конвертик и, подержав его немного в дрожащих пальцах, уронил в застывший в ожидании ящик. Фарр проделал то же самое с клочком бумаги, а остальные — с разнообразными предметами, извлеченными из белья и из-под часовых ремешков. Переваривая напоминания о забытых преступлениях, дезинтегратор бросал на лицо лейтенанта Добрелли зеленоватые отблески, придавая ему мефистофелевские черты.
— Вот так-то лучше, — произнес он благосклонно. — Искушение не мучит вас больше, и вы знаете, что отныне полностью посвятили себя Легиону. Вы испытываете глубочайшее душевное умиротворение и довольство. Не так ли, Райан?
