никогда не дарил цветов. Вообще никогда. Когда были живы папа с мамой, она была слишком маленькой, чтобы получать в подарок цветы. Дарили, как всем, игры, куклы, устраивали стол с тортом и свечками. Оказалось, получать цветы просто так, без всякого повода, сказочно приятно. Тем более розы. Розы во всем мире считались цветами любви. Скорее всего, Боря об этом ничего не слышал и подарил их, не имея в виду ничего такого, в общем, без всякого глубокого смысла, но Лена все равно почувствовала, что между ними что-то изменилось. В таких случаях часто говорят или пишут: между ними протянулась невидимая нить. Раньше Лене казалось, что это очень смешно звучит, а получилось, что такое существует на самом деле. А потом он и вовсе ее потряс, повел себя галантным кавалером: бабушке вручил коробку конфет, Катьке мороженое и чипсы…
Они так и просидели рука об руку до конца фильма, только вроде как поменялись ролями. Каждой клеточкой своего тела Лена чувствовала, как Боря иногда смотрит на нее, и старательно уклонялась от этого взгляда, делая вид, что увлечена картиной. Та, впрочем, так и осталась непознанной загадкой. Перед глазами мелькали обрывчатые фрагменты – экзотический герой-красавец Киану Ривз сражался с силами зла, но, к своему стыду, Лена должна была признаться, что вовсе не спасение мира и всего человечества волновало ее в эти минуты, а то, что происходило с ней самой. А с ней происходили удивительные вещи. Она словно оживала после бесконечного холодного забытья. Было так непривычно и прекрасно не притворяться счастливой, а чувствовать себя таковой.
Когда они вышли из кинотеатра, на небе светила луна, неизменная спутница влюбленных. Было безветренно и морозно. Под ногами похрустывал тонкий лед, затянувший к ночи лужицы.
– Прогуляемся немножко, Ален? – предложил Боря, и Лена согласно кивнула.
«Алена! Она перестала быть Ленкой или даже Леной, она стала Аленой. Когда же это случилось? Неужели в кинотеатре? Получается, что и с ним тоже происходили странные превращения», – с приятным удивлением подумала Лена.
Не сговариваясь, они отправились в противоположную сторону от метро, а потом каким-то непонятным образом их руки опять соединились. Они шли, переговаривались, иногда тихонько смеялись, иногда молчали. Наверное, это и был самый главный разговор. Навстречу им попадались редкие прохожие, заметив сплетенные пальцы парочки, обходили их стороной, наверное, боялись спугнуть зарождающееся чувство любви. Некоторые при этом добродушно улыбались, вспоминая такие же волнующие минуты из собственной жизни, но Лена и Боря ничего не замечали. Для них этот путь домой казался звездной дорогой в будущее.
6
Коля +Лена = Л…
Боря + Лена = Л…
Только все это еще не предел!
У Борьки зарябило в глазах, когда он увидел эти язвительные строчки на доске, написанные печатными буквами. Если бы было написано просто: Боря плюс Лена равняется любовь, он бы так не отреагировал, а этот гнусный намек…
«Т-а-а-к, у кого такое убогое чувство юмора?» – закипая, подумал он, оглядывая прищуренными глазами парней, собравшихся в классе. Девчонок он в классе ни одной не заметил: секреты какие-то ко Дню защитника. Оно и к лучшему. У него есть время разобраться с этим доскомарателем.
Широкими шагами Борька направился к Максиму. Тот сидел с невозмутимым видом, уткнувшись в книжку и вытянув в проход длинные ноги.
– Твоя работа? – Борька ткнул пальцем за свою спину.
– Что именно? Слова песни или вольная интерпретация? – Макс поднял на него глаза, подтянул очки на переносицу. Из-за линз черные зрачки выглядели крупнее, чем были на самом деле. Он усмехнулся: – Если песню, так это группа «Премьер-министр» постаралась. Развлекается шлягером однодневкой, а все остальное – не по адресу. Я уже давно успокоился, а ты все никак от меня не отвянешь?
– Ты мне мозги не припудривай. – Борька повысил голос. – Я тебя спрашиваю, твои художества?
– Сказал же, нет! – взвился Макс. – Снизь обороты, Отелло хренов!
Одноклассники, почувствовав напряжение, стали подтягиваться к парте. А Комаров Виталик, парень тихий и покладистый, суетливо бросился к доске.
– Да ладно тебе, Борян, я сотру.
– Не трожь! – страшно заорал Борька и, медленно оглядев парней, сгрудившихся возле парты, произнес: – Я того, кто это написал, заставлю носом стирать! Понятно объясняю?
Такая ярость клокотала в нем, что он готов был поверить в то, что только что произнес. Вот уже неделю они сидят с Аленой за одной партой, все вокруг знают, что они встречаются всерьез – и ребята, и учителя. Кому-то это нравится, кому-то нет, это мало его интересует. Каждый волен иметь свое мнение. Но он никому не позволит обижать его девушку и глумиться над их чувством.
Тишину нарушил чей-то голос:
– Ну и достанется Юркиному носу, а вот и он сам пожаловал.
Борька резко обернулся, не обращая внимания на нервный смешок за спиной. Что за черт! Он мог ожидать этой подлости от кого угодно, но только не от самого близкого друга. Правда, после Нового года отношения между ними как-то незаметно для обоих натянулись. Они реже перезванивались и даже в школе практически не разговаривали, в основном во время перекуров перебрасывались фразами на общие темы – хоккей, уроки, фильмы. Не было больше вечеринок у Юрки, он пропадал на занятиях, оттачивая приемы, а Борька все больше времени проводил с Аленой.
«Зачем он это сделал?» – подумал Борька, наблюдая, как беззаботно улыбающийся Юрка направляется к последней парте, которую недавно они делили и за которой, кстати, неплохо ладили. Легко перемахнув через стол, разделяющий ряды, Борька оказался перед приятелем.
– Ты? – только и спросил Борька.
– Ну я! – Глаза Юрки блестели бесшабашным блеском. Он и не подумал отпираться. – Ты, Борян, со своей горячечной любовью совсем перестал «шутку юмора» понимать. – Приятель собрался похлопать Борьку по плечу.
В голове у Шустова зашумело, глаза застелила пелена, ни о чем больше не думая, не рассуждая, живя одними эмоциями, он сгреб приятеля в охапку и протаранил его до самой доски.
Юрка от растерянности превратился в желе. Ему в голову даже не пришло сопротивляться, ни одного приема не вспомнил, пока Борька стирал его спиной надпись, елозя им туда-сюда, как тряпкой. И откуда столько силищи взялось? Видно, правду говорят, что ярость удесятеряет силы человека.
– Так, Шустов! Опять ты! Прекрати! Прекрати, я сказала! – Кошка бросилась разнимать Борьку и Юрку с бесстрашием самурая.
Борька опомнился только тогда, когда завуч мертвой хваткой вцепилась в его плечи. Из-за спины Людмилы Сергеевны выглядывала перепуганная насмерть Алена. Борька хотел было броситься к ней, но Кошка помешала. Встала на его пути Великой стеной.
– Не можешь ты, чтобы все нормально было, да? – Она сердито дунула скривленной губой: растрепавшаяся в битве челка взлетела вверх и снова упала на рассерженные глаза. Людмила Сергеевна забросила ее назад рукой. – В учебе подтянулся, так в поведении…
– Людмила Сергеевна!
– Помолчи, Серова! Я догадываюсь, что ты скажешь, – запальчиво бросила ей завуч, не оборачиваясь. – Хорошо, что я мимо проходила.
– Это вопрос спорный, – подал голос Максим Елкин.
Кошка предпочла пропустить это замечание мимо ушей.
– Так, у вас, кажется, сейчас литература, девятый «Б»? Не теряйте времени, готовьтесь к уроку, а вы, – она имела в виду Юрку и Борьку, – ступайте за мной и вещи не забудьте.
Вслед парням дружный мужской хор промычал скорбный мотив про то, что Ту-104 самый быстрый самолет. К этому печальному моменту девчонки тоже подтянулись в кабинет.
– Что случилось? – доносился шепот со всех сторон.
Но Борька никого и ничего не замечал, кроме побледневшего, растерянного лица Алены.
Через полчаса, когда урок литературы подходил к концу, Борька и Юрка вышли из учительской. Им устроили большую стирку, ни одному Андрею Малахову это по силам. Кошка, как и положено, спросила: «Кто зачинщик?» Не получив ответа, она отчитала их обоих, напомнив, что в природе существует золотое правило: сначала переговоры, потом – действия. Чуть позже, само собой, перешла к тем самым действиям – будто под копирку влепила каждому замечание в дневник: «Устроил драку перед уроком. Прошу родителей принять меры!»
Надо признаться, Борька не ожидал такого мягкого решения за свои «терки-разборки». Кошка в последнее время явно подобрела. Вне всякого сомнения, сказывалось благотворное влияние Андрея Ивановича Семенова, бывшего кадрового военного, а ныне преподавателя ОБЖ. Вся школа была в курсе, что у них роман.
– Пошли покурим? – предложил Юрка, едва за ними закрылась дверь учительской.
Борька молча пожал плечами. Злость его испарилась окончательно. После проработки у завуча друзей вновь сблизили общие неприятности, да и на урок, подходивший к концу, идти не имело никакого смысла. Они стали спускаться по лестнице и на площадке между этажами столкнулись с Марией Антоновной, молоденькой «француженкой».
– Вы почему не на уроке? – поинтересовалась она.
– Нас Кошкина к себе вызывала, – ответил Борька и посмотрел на нее кристально чистыми глазами.
– Опять что-нибудь натворили? – сочувствующе покачала головой учительница и пошла дальше, не дожидаясь ответа. Да и какой тут мог быть ответ?
Юрка проводил фигуристую «француженку» рассеянным взглядом, а потом обернулся к Борьке и произнес извиняющимся тоном:
– Ты это, забей на этот инцидент, лады? Сам не знаю, что на меня накатило.
– Да чего там, проехали, – проворчал Борька, вдруг вспомнив, что когда-то, в другой жизни, он и сам сочинял похабные шуточки на доске, наезжая на молоденьких неопытных учительниц, на ту же Марию Антоновну. Неужели он был таким идиотом? Просто не верится.
В туалете Борька полез за «Мальборо», протянул Юрке, после щелчком выбил себе сигарету из пачки, эффектно, как в гангстерских фильмах, втянул ее в рот губами и, внимательно посмотрев на друга, спросил:
– Слушай, а что это ты в последнее время такой замороченный? Школу пропускаешь, пропадаешь где-то?
– Да так, дома траблы кое-какие по ходу начались. – Юрка чиркнул колесиком зажигалки, ровное пламя опалила кончик сигареты. Вслед за ним прикурил и Борька. – А тут еще это замечание от Кошки. – Приятель убрал зажигалку в карман. Знаменитая у него была зажигалка – в виде позолоченного черепа. – Ты чего с этим «примите меры» делать будешь?
