Чайная

Ли. Ладно. (Возвращается.) Лю. Мать честная, насмерть перепугался!

Сунь. Главное, что остался жив! Побольше продашь девиц, и все.

Лю. Один продает, другой покупает, а я всего лишь посредник. Что же вы меня попрекаете? (Выпивает подряд три чашки чаю.)

У. Мы, полицейские, еще при маньчжурах создали партию гэминдан и не любим вмешиваться во всякие грязные дела. Но раз уж ты нам попался, пеняй на себя. Таких, как ты, надо сажать в бочку с навозом.

Лю. Господа! Ну зачем вы так говорите! Я и без того скоро подохну с голоду! Сами судите. Прежде я был вхож в дома почтеннейших господ маньчжур, во дворец к евнухам. А эта революций мне боком вышла. Сейчас, куда ни глянь, все министры да замминистры, командиры да разные начальники, им наложниц подавай изысканных: то актрисочку, чтобы и петь умела, то театральную знаменитость. Зараз выкладывают че-тыре-пять тысяч серебра! А я – кручусь, верчусь – и никакого толку! Дело пустяковое, яйца выеденного не стоит!

Сунь. Ты плохо кончишь! Сидеть тебе в бочке с навозом, не иначе!

Лю. Ладно, сегодня я не могу преподнести вам ничего путного, но в другой раз в грязь лицом не ударю!

У. Сегодня у тебя, видно, дело! Не стал бы ты иначе выходить в такое тревожное время!

Лю. Какое там дело!

Сунь. Лучше не ври, себе же во вред! Ладно, хозяин, мы пошли, зайдем первого числа. Не забудь!

Ван. Скорее забуду, как меня звать!

У. Заметано? (Уходит вместе с Сунь Энъцзы.)

Ван. Господин Лю! Чаю попил? А теперь иди. Своим ремеслом занимайся где-нибудь в другом месте!

Лю. Не беспокойся, делай, что тебе надо, а я подожду здесь своих приятелей.

Ван. Ты не темни! Сказали тебе, своими делами занимайся в другом месте. Тут у нас сейчас все по-новому, культурно!

Во дворе появляется Кан Шуньцзысо свертком, ведет Кан Дали. Заглядывает в чайную.

Дали. Сюда?

Шуньцзы. Да, да! О, теперь тут все по-другому! (Входит, оглядывается, увидев Лю Мацзы,) Кан Дали, входи! Мы пришли куда надо!

Дали. Мам, а ты не ошиблась?

Шуньцзы. Нет, не ошиблась! Раз он здесь, значит, все верно.

Ван. Вам кого?

Шуньцзы (подбегает к Лю Мацзы). Узнаешь меня? (Хочет ударить, но не может, дрожит рука.) Ах ты, ты… (Хочет выругаться, но робеет.)

Лю. И что это ты ни с того ни с сего накинулась на меня?

Шуньцзы (вотчаянии). Ни с того ни с сего? Ты что, не узнаешь меня? А еще мужчиной себя считаешь! Чем занимаешься? Чем хлеб добываешь?! Нет, у тебя ничего святого! (Плюет.)

Ван. Послушай, почтенная! Расскажи по-хорошему!

Шуньцзы. Ты ведь хозяин? Да? Так ты должен помнить, как десять с лишним лет назад Тайцзянь нашел себе тут жену!

Ван. А-а-а! Вы – та самая, которую Тайцзянь взял в…

Шуньцзы. А все он, благодетель. (Указывает на Лю Мацзы.) Сейчас я с ним рассчитаюсь! (Хочет ударить.)

Лю (уклоняется от удара). Да как ты смеешь! Как смеешь! Я настоящий мужчина, я женщин не бью. (Пятится.) Я свидетеля приведу! (Убегает.)

Ван (к Кан Шуньцзы). Сестрица, присядь, расскажи, как было дело. Где Пан Тайцзянь?

Шуньцзы (садится переводя дух). Умер. Племяннички голодом его уморили. Когда установилась республика, у него еще водились деньги, но власть свою он потерял, тогда племяннички и осмелели, стали его донимать. Он не выдержал и умер. А нас выставили из дома в чем мать родила.

Ван. Это… это?…

Шуньцзы. Мой сын!

Ван. Твой?

Шуньцзы. Его тоже продали Пан Тайцзяню, когда он сына захотел.

Дали. Ma! Твой отец тебя здесь продал, да?

Шуньзцы, Да, сынок, здесь. Я тогда упала без памяти. Сколько жить буду, не забуду этого места.

Дали. А я так и не помню, где меня отец продал.

Шуньцзы. Тебе, почитай, годок был в ту пору. Я тебе мать заменила, ты и прикипел ко мне сердцем.

Дали. Помню, как он, старый негодник, царапал тебя, щипал, кусал, а меня все трубкой тыкал. А родни у него сколько было! Разве могли мы с ними со всеми справиться? Если бы не ты, убили бы они меня!

Шуньцзы, Да-да! Их было много, а мы – безответные. Встретила Лю Мацзы, думала, разорву на части, а даже пощечину дать не смогла, рука не поднялась.

Дали. Подожди, мам, вырасту, мы вместе их побьем! Я не знал родной матери, а теперь знаю – ты мне родная мать!

Шуньцзы. Хорошо, хорошо! Мы никогда с тобой не расстанемся. Я буду работать, а ты – учиться. (После паузы.) Хозяин, меня в твоей чайной продали, так что нас, можно сказать, связала судьба. Не поможешь ли мне подыскать какую-нибудь работу? Я не боюсь с голоду помереть, мальчонку жалко.

Появляется Ван Шуфэнь, слышит их разговор.

Ван. А что ты умеешь делать?

Шуньзцы. Все. Стирать, шить и штопать, стряпать умею. Я деревенская, работы не боюсь. Только бы снова не попасть в лапы к такому, как Тайцзянь, а остальное горе – не горе.

Ван. Сколько же тебе платить за труды?

Шуньцзы. Чтобы хватило на еду, на жилье да чтоб сын ходил в школу. Больше ничего мне не нужно.

Ван. Ладно, поспрошаю. Десять лет с лишним прошло, а я помню все, будто вчера это было. Да, страшное это дело!

Шуньцзы. Ну а пока куда мне деваться с сыном?

Ван. Возвращайся в деревню к отцу.

Шуньцзы. К отцу? А жив ли он? Я не знаю. Если и жив, все равно не вернусь! Не отец он мне больше!

Ван. Так ведь работу сразу не найдешь!

Шуфэнь (подходит). Она все умеет: и стирать и готовить – и совсем немного за это хочет. Возьму-ка ее к себе!

Ван. Ты?