– Добрый вечер, с вами Дмитрий Вадилов. – Он что-то еще сказал, но Ира уловила лишь последние слова: «…трагедия в Ботаническом саду».
– Мы же там гуляли. – У нее засосало под ложечкой. – Неужели взрыв или убийство? Не может быть.
– Так вот, – продолжал журналист. – Умер еще нестарый человек, преподаватель вуза, Симагин Семен Владимирович. Он возвращался после осмотра опытного участка, но с ним случился сердечный приступ, и через несколько часов наступила смерть.
– Симагин? – Григорий Ильич резко обернулся. – Это же наш Сим-Сим. Я у него учился. Умница, добряк, студентов из общаги вечно подкармливал. Галка, помнишь, я рассказывал?
– Погоди! – Мама внимательно слушала.
– Трагично, нелепо! – Корреспондент возвысил голос. – Но абсолютно никакого криминала. Все просто и страшно. Стало человеку плохо, никто не пожелал ему помочь, и он умер. Тело Семена Владимировича обнаружил милицейский патруль, и мы обращаемся к сержанту Васильеву Ивану Трофимовичу с вопросом.
Камера чуть-чуть отъехала, и на экране рядом с журналистом показался совсем юный милиционер.
– Иван Трофимович, – обратился журналист к милиционеру, – может, это нелепая случайность? Сейчас ведь не лето и по Ботаническому саду почти никто не ходит. Может, просто некому было помочь?
– Кхе-кхе. – Молоденький сержант откашлялся. – Мы, значит, допросили работников шашлычной. Сегодня у них побывало более ста клиентов. Из них половина в указанное время.
– Но, вероятно, пострадавший оказался в таком месте, куда никто не заходил?
– Да нет. В нескольких шагах от тела мы обнаружили свежие следы. Я так думаю, значит, посмотрели – лежит человек весь грязный, с разбитым лицом и пачкаться не захотели. А человек вот умер.
– Получается, сомнений нет? – переспросил журналист.
– Да ясное дело. – Сержант для убедительности кивнул.
В кадре снова был один журналист.
– Почему мы так поступаем? Идем и не желаем увидеть, что с другим человеком беда? А сами ждем, что нам помогут, о нас позаботятся, – подытожил он. – Всего хорошего. С вами был Дмитрий Вадилов.
На экране появился диктор:
– Местное УВД любезно предоставило нам пленку с места события. Мы хотим ее вам показать, и, может быть, тем, кто был там сегодня, видел и не помог, станет стыдно за свою черствость, за преступное равнодушие.
Последние секунды Ира с ужасом смотрела и слушала. Все сходилось: Ботанический сад, шашлычная, грязный окровавленный человек… И вот сейчас, именно сейчас будет поставлена последняя точка. «Место, место, место, – стучало в мозгу. – Вдруг это другое место, и они с Темой тут ни при чем? Вдруг, вдруг, вдруг!»
Камера скользнула по дорожке, показалось знакомое кривое дерево и тело – то самое… Теперь он умер, и больше ничего нельзя поправить.
– Ирка, Галка, представьте. – Папа, забыв игру, мерил шагами комнату. – До чего мы все сволочами стали! Ведь Сим-Сим, он же всю жизнь в науке, за всю жизнь мухи не обидел, а добра сколько сделал!
В ответ мама только горестно кивала.
– Сейчас. – Папа полез в сервант. – У меня же фотографии есть. Мы с ним в экспедиции были.
Но Ира этого не видела и не слышала, перед глазами у нее все поплыло, голова закружилась, и девушка почувствовала, что летит.
Очнулась она от того, что испуганный отец почему-то хлопал ее по щекам, но боли не было. Мама, до крови закусив губу, совала под нос дочери вонючий флакон. «Это я заснула, – обрадовалась девушка и слабо улыбнулась. В голове еще шумело. – Значит, – думала она, – этот ужас мне просто приснился».
Родители уложили дочь на диван.
– Ну слава богу! – Григорий Ильич вздохнул с облегчением. – Порозовела.
– Да! – Мама укрыла ее пледом. – Только руки ледяные. Как же мы за тебя испугались!
Ира покосилась на телевизор. Там передавали никому уже не интересный прогноз погоды. «Сон. Это просто страшный сон приснился».
– Ну вот. – Папа погладил дочь по голове. – Как показали старика Симагина, так ты и упала. Жаль Сим-Сима до слез, да что поделаешь.
– Значит, он все-таки умер? – У Иры тряслись губы, но в голове прояснялось.
– Да ты не думай об этом. – Галина Сергеевна пихнула мужа локтем в бок. – Совсем с ума сошел! Девочка только глаза открыла!
– Умер? – бесцветным голосом переспросила Ира.
Родители молча переглянулись.
– Умер? – Ира пытливо смотрела на отца. – Да?
Григорий Ильич виновато кивнул.
И тут девушка почувствовала, как внутри нее зазвучало: «Артем», а потом слово лопнуло, как натянутая струна, больно хлестнуло, и навалилась тоска. Тяжелая, беспросветная. Сегодня, сейчас что-то кончилось, безвозвратно и навсегда.
– Я была там. – Она смотрела в одну точку, и крупные слезы текли по щекам. – Мы его видели. Тема сказал, что это пьяница. И мы не стали его поднимать. – Она жалобно всхлипнула. – Мы… Я убила его.
Поначалу родители решили, что дочь еще не оправилась от обморока и попросту бредит. Однако после пары таблеток успокоительного Ира сумела связно рассказать, как все было.
– Вот что, дочь. – Папа был мрачнее тучи. – Ложись-ка спать, а завтра на свежую голову подумай, что и как.
Ира покорно поднялась и отправилась к себе.
– Надо ее успокоить. – Галина Сергеевна отключила все еще включенный утюг. – Объяснить, что он умер раньше, чем они там оказались. Ты посмотри, что с ребенком!
– Прошу тебя не делать этого. – Григорий Ильич потер лоб. – Такое нельзя забывать. Жизнь впереди большая, Ирке необходимо знать, как страшно может повернуться самое простое равнодушие.
– Ладно, пойду гляну, как она.
– Только ничего не говори. Она сейчас должна сама все понять.
20
Ира легла прямо в одежде. Спать ей вовсе не хотелось. Та самая тоска, что по рукам и ногам скрутила после обморока, сейчас давила все сильнее. «Как же так вышло? Ну ладно я. Но Артем?»
И тут она еще раз вспомнила разговор в саду: «Принял, бедняга, на грудь и теперь отдыхает… Идем, кажется, я чувствую запах дыма…» – «Может поднять его?..» – «В тебе говорит элементарное незнание жизни…» – «Ты точно уверен, что он пьяный?» – «Совершенно». – «По-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа…» – «Ну, человек странное существо… Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?» – «Никакого…»
Так просто и так страшно.
В комнату тихо вошла мама.
– Разденься. Не спать же одетой.
Ира равнодушно разделась и снова легла. Долго она думала о себе, об Артеме, его дедушке и умершем ученом. Девушка была абсолютно уверена, что этой ночью ей уснуть не удастся, однако очнулась она поздним утром. Родителей уже не было, и Ира вяло порадовалась. Сейчас ей ни с кем не хотелось говорить.
Девушка поднялась совершенно разбитая, с сильнейшей головной болью. Следовало выпить таблетку и привести себя в порядок. Именно этим Ира и занималась чуть ли не два часа. Голову отпустило, но унылое отупение так и осталось. Все вокруг: и небо, и деревья, и дома за окном – казалось ей теперь серым, блеклым, скучным.
– От такой жизни в петлю полезешь! – Ира произнесла эти слова вслух, и звуки гулко отдались в пустой квартире.
«Но должно же быть хоть что-то радостное и светлое, – думала она. – Артем! Надо ему позвонить, он ведь ничего еще не знает, иначе обязательно появился бы сам. – Девушка набрала номер. – Только бы не дед, – повторяла она после каждой цифры, – только бы не дед».
К телефону подошел Тема.
– А, это ты, день добрый. – Голос такой же, как всегда. Ира удостоверилась, что он не в курсе.
– Знаешь, я вчера по телевизору видела того… ну того человека. Помнишь? Он еще в саду лежал.
– Да, не повезло бедняге. Я, знаешь ли, тоже репортажик поглядел. Журналистик, я тебе скажу, ужасно убогий. – Артем усмехнулся. – По-русски толком высказаться не может, но сколько пафоса.
– Переживаешь? – Девушка все еще не понимала.
– Ах, вот ты о чем! Да нет, к счастью, дед жив-здоров. Шутка ли, в его годы инфекционные болезни. И ведь я сколько говорил: незачем этих бомжей прикармливать. Никому не нужно – ни им, ни ему.
– Я про того человека в Ботаническом саду…
– А… – Тема сразу поскучнел. – Все люди смертны. Хотя, возможно, отправься с ним гулять кто-то из родных или коллег, и обошлось бы.
– Но ведь мы же…
– Хочешь сказать, должны были что-то предпринять. Так ведь на лбу у него не написано, что он ученый. Мы не могли копаться в чужих вещах, искать документы и прочее.
– Мы могли спасти его! – Ира почти кричала, от ее вялости и апатии не осталось и следа. – Мы его убили! Убили!
– Глупости, наверное, ты плохо выспалась. – В Темином голосе слышалось отчуждение.
– Нет, ты настоял на том, чтобы мы ушли, а я, дура, послушалась.
– Не люблю истерик. – Темин тон стал ледяным. – Вот что, я сегодня перебираюсь от деда в местечко потише. Вы с ним будто сговорились… Следовало бы
