резким хрипом:
– Вы можете поцеловать меня. Если желаете.
Она приподнялась на одном локте и пристально посмотрела на него. Боже, она собиралась это сделать. У него перехватило дыхание.
– Почему?
– Почему – что? – выдавил он.
– Почему я должна целовать вас?
Гай едва мог дышать и еще меньше – думать. Неужели она полагает, что он способен сказать, чего ждет от нее? Она сведет его с ума.
– Мне бы не хотелось, чтобы после этого вы говорили, будто я соблазнил вас.
– Ох, – насупилась она в замешательстве, – после чего?
– Вы не можете быть настолько наивной. Вы в моей постели, Клаудия. Что, по-вашему, произойдет, когда я поцелую вас?
Она вспыхнула:
– Вы не сможете обойтись только одним поцелуем?
– Сомневаюсь, что вы позволите мне остановиться. – Он замолчал, удивленный тем, что вообще может сейчас соображать, подбирая при этом мало-мальски разумные слова. – Представьте себе – вы в моих объятиях, ваши легкие вздохи сводят меня с ума, ваше тело подо мной так нежно и горячо! Не говоря ни слова, вы бы заставили меня давать обещания.
– Не заставила бы. – Ее еле слышному отказу не хватало уверенности. По-видимому, встречаться в этот момент с ним взглядом ей было слишком стыдно, и потому она посмотрела на его рот.
– Нет, Клаудия. Заставили бы. – Он решил отплатить ей той же монетой: медленным обольщающим движением он облизал губы, внимательно следя за тем, сыграет ли она отведенную ей роль и испустит ли нежный вздох. – Вы бы смогли, поскольку вы хотите, чтобы я прикоснулся к вам, поцеловал, обнял, ласкал вас и занялся с вами любовью. И я хочу того же, но не буду принимать решение за вас. Если вы еще раз попросите о поцелуе, то можете догадаться о последствиях. – Он глубоко вздохнул. Боже, сделай так, чтобы Клаудия попросила поцеловать ее. – Скажите, что вы согласны на мои условия, или оставьте мою постель.
Ее глаза напоминали зеркала, в которых отражалась, каждая ее мысль. Искушение, желание и… страх. Почему она так боится его?
– Вы сказали, я могу спать здесь.
Гай почувствовал горечь поражения. Клаудия приняла решение. Оно ясно читалось в ее глазах, и это еще больше воспламенило его изголодавшееся по страсти тело.
– В таком случае ухожу я. Я сам виноват, что предоставил вам свою постель. – Господи, как он желал быть с ней! Он предпринял еще одну попытку убедить ее: – Вы же знаете, я никогда не сделаю ничего, что причинит вам боль или страдания, Клаудия. Я бы нежно любил вас, если бы вы мне позволили.
Страх исчез из ее глаз, оставив такую глубокую печаль, что он почувствовал, как эта печаль охватывает и его. Ее голос был не громче шепота;
– И как долго?
На этот вопрос у него не было ответа. Никто никогда не задавал ему столь оскорбительный вопрос.
У Клаудии же было на это право.
Она опустила ресницы и отодвинулась, проведя рукой по его груди, как будто неохотно отпуская Гая от себя. Он не пытался остановить ее.
Как долго?
Он бы и сам хотел знать. Достаточно ли месяца, чтобы пресытиться ею? Года? Целой жизни? Нет, никакая женщина не могла бы удержать его интерес к себе так долго. Он был не из тех самодовольных придворных щеголей, которые клялись своим дамам сердца в вечной любви. Гай помнил, что именно так вел себя летом того года, когда ему исполнилось шестнадцать и когда он встретил леди Дженифер, леди Пэттисон-Холл.
Будучи на два года старше его, Леди Дженифер уже успела овдоветь. У нее начисто отсутствовали какие-либо духовные интересы, и именно это казалось Гаю неотразимым. Для него леди Дженифер была самым прекрасным существом на свете. Ее муж погиб на турнире за год до того, и она совершила путешествие ко двору Эдуарда, чтобы подыскать там себе нового супруга. Гай всерьез намеревался добиться этого звания. Он посвящал ей сонеты и пел каждую ночь у нее под окном. Он следовал за ней повсюду, бегал у нее на посылках, прекрасно зная, что она играет его чувствами, и не обращая на это внимание. Не было такого поручения, которое леди Дженифер не могла бы попросить его исполнять. Несомненно, он был единственным человеком при дворе, не понимавшим, что леди Дженифер никогда не выйдет замуж за почти что безденежного юношу, у которого всего только и есть, что небольшая надежда унаследовать титул. Ее помолвку с графом Сент-Джоном огласили как раз в тот момент, когда Гай был занят вплетением лент в гриву ее верховой лошади. После этой истории над ним смеялся весь двор.
Это был первый и последний раз, когда он воображал себе, что влюблен в женщину. Унизительный урок, навсегда заученный им. Всю дальнейшую жизнь он был уверен, что любовь – это не больше чем страстное увлечение. Неважно, что его чувства по отношению к леди Дженифер не шли ни в какое сравнение с глубочайшей страстью к Клаудии. В определенный момент всякие страстное увлечение приходит к концу. Неужели Клаудия надеется, что он солжет и поклянется в вечной любви к ней?
Он допускал, что именно этого она и ждет. Клаудия перебралась на свою сторону кровати и отвернулась. Она так далеко отодвинулась, что он поразился, как ей удается не упасть на пол. Хотя она не шевелилась и не издавала никаких звуков, он был уверен, что она плачет. Да, если сейчас он заглянет ей в лицо, то увидит крупные прозрачные слезы, бесконечным потоком струящиеся по ее щекам.
Клаудия бросила взгляд через плечо:
– Мне послышалось, вы сказали, что уйдете.
Ее глаза были сухи. Она даже не выглядела хотя бы чуть-чуть расстроенной. Из-за него не стоило пускаться в слезы?
Сначала его возбуждают до предела, а теперь еще и вышвыривают из собственной постели! Гай поглядел на повернувшуюся к нему спиной девушку.
Мысль о том, что она спокойно проспит целый день, в то время как он совершенно лишился сна, действовала на нервы. Поднявшись одним молниеносным движением, он подобрал одежду, которую сбросил с себя накануне.
– Вы сегодня опять поможете мне со счетами. Встретимся через три часа в солярии.
Она ответила чопорным тоном, который он уже начинал ненавидеть:
– Как пожелаете, милорд.
9.
– Ваши руки слишком нежны для этой работы, миледи. – Не успела Клаудия возразить, как Томас подхватил корзинку с наперстянкой с ее колен.
Ленора захихикала.
Клаудия метнула на девушку недовольный взгляд, но Ленора склонила голову над корзиной с тисом, делая вид, что занята своим делом. Ленора, казалось, нашла в постоянном вмешательстве Томаса в их работу неиссякаемый источник юмора. Клаудии изрядно надоели оба. Она сидела между ними на длинной каменной скамье в саду Монтегю, а повсюду были расставлены корзины с яркими цветами. Своей красотой цветы вводили в заблуждение: яд, который Клаудия собиралась приготовить из них, был одним из наиболее смертоносных. Крыс, обитающих в Монтегю, уже скоро постигнет безвременная кончина.
Она едва ли не была счастлива, что крепость Монтегю кишела грызунами, поскольку из-за этого у нее появилось хоть какое-то осмысленное дело, помогавшее ей убивать время. Бездумное шитье слишком
