Проводник поспешно схватил пук приготовленного заранее сена и зажег его, чтобы защититься от пчел.
Но они не думали о мести и не жалили никого. Совершенно потерявшись, кружились они около того места, где стояло дерево, не понимая, что такое случилось.
Болтун и солдаты стали вынимать соты и складывать их в мехи.
Одни из них уже потемнели от времени; в других мед был светел и прозрачен, как вода.
Между тем пчелы, не присутствовавшие при катастрофе, продолжали подлетать к тому месту, где был их улей. Не видя его, они растерянно кружились, а потом, должно быть, поняв, в чем дело, уселись на ветки соседнего дерева и грустно смотрели на развалины своего разрушенного царства.
Люции стало от души жаль их.
— Мне очень досадно, что я просила достать мед, — сказала она. — Моя прихоть причинила столько горя этим бедным пчелам!
— Оставим им несколько сотов, чтобы утешить их, — заметил, пожав плечами, Болтун. — Мед все равно сейчас растащат медведи.
— Медведи? — с изумлением повторила Люция.
— Да, сеньорита. Никто лучше их не сумеет разыскать улей и вытащить из него мед.
— Значит, они любят его? — с любопытством спросила молодая девушка.
— Очень любят, сеньорита, — отвечал Болтун, угрюмое лицо которого несколько прояснилось. — Целыми неделями грызут они дерево и, сделав достаточное отверстие, просовывают в него лапы и вытаскивают, не разбирая, и мед, и пчел.
— А теперь поедем к трапперам, — сказал генерал. — Мы и так опоздали.
— О, мы скоро будем там, ваша милость, — отвечал проводник. — Канада в нескольких шагах от нас, а трапперы живут по берегам ее притоков.
Маленькое общество снова тронулось в путь.
Охота на пчел оставила в душе Люции тяжелое впечатление, и она не в силах была преодолеть его. Бедные насекомые, такие деятельные и трудолюбивые, были лишены из-за ее каприза всего своего запаса, который собирали так долго. Это огорчало ее, и она задумалась и примолкла.
Дядя заметил это.
— Что с тобой, Люция? — спросил он. — Ты была очень весела во время отъезда, отчего же ты теперь такая грустная?
— Не обращайте на меня внимания, дядя, — отвечала она. — Я, как и все молодые девушки, немножко безрассудна и причудлива. Эта охота за пчелами, от которой я ждала столько удовольствия, глубоко опечалила меня.
— Счастливое дитя! Ты можешь еще огорчаться такими пустяками! — прошептал генерал. — Дай Бог, чтобы ты подольше оставалась такою же, чтобы настоящее горе еще долго не омрачало твоей жизни!
— Живя с вами, я всегда буду счастлива, дядя!
— Бог знает, долго ли удастся мне охранять тебя, мое дитя.
— Нет, нет, не говорите этого! Я надеюсь, что мы еще много лет проживем вместе.
Генерал вздохнул.
Наступило молчание.
— Не кажется ли вам, дядя, — снова начала молодая девушка, — что прекрасная, величественная природа прерий как будто облагораживает мысли, возвышает душу и делает человека лучше? Что живущие на этих безграничных равнинах должны быть счастливы?
— Откуда у тебя такие мысли, Люция? — спросил генерал, с удивлением взглянув на нее.
— Не знаю, — застенчиво отвечала она. — До сих пор я вела тихую, спокойную жизнь, ничего не зная, прожила еще так мало; но иногда бывают минуты, когда мне кажется, что я была бы очень счастлива, если бы могла остаться навсегда в этих чудных прериях.
Изумленный и в то же время очень довольный словами племянницы, генерал хотел ей сказать что-то, как вдруг проводник подошел к нему и, сделав знак, чтобы все замолчали, прошептал едва слышно: «Человек!»
ГЛАВА XIV. Черный Лось
Все остановились.
В пустынных, незаселенных местностях на человека смотрят как на врага.
Люди, путешествующие по прериям, боятся своих ближних еще больше, чем диких зверей. Человек является не только конкурентом, но даже очень часто, пользуясь правом сильного, отнимает у поселенца плоды его долгой, тяжелой работы.
А потому белые, индейцы и метисы, встречаясь в прериях, всегда относятся очень недоверчиво друг к другу. Они обмениваются приветствиями и в то же время не спускают глаз один с другого, чутко прислушиваются и держат наготове свои ружья.
Услыхав предостережения Болтуна, генерал и солдаты тотчас же приготовились к битве и, зарядив ружья, скрылись в кустах.
Шагах в пятидесяти от путешественников стоял, опершись на ружье, какой-то человек и внимательно вглядывался в них.
Он был высокого роста, с энергичным лицом и твердым, открытым взглядом.
В длинных, заплетенных в косу волосах его виднелись кусочки кожи и разноцветные ленты.
Кожаная охотничья блуза спускалась ему до колен; на ногах были гетры, украшенные шнурками, бахромой и множеством погремушек, и великолепные, вышитые бусами мокасины.
Ярко-красное, наброшенное на плечи одеяло придерживалось на талии красным поясом, за который были заткнуты пара пистолетов, нож и индейская трубка.
Ружье незнакомца было разукрашено киноварью и маленькими медными гвоздиками.
Недалеко от него щипала траву и ела желуди лошадь.
Упряжь ее была так же странно разукрашена, как и одежда ее хозяина: на поводьях блестели бусы и развевались банты, из гривы и хвоста торчали орлиные перья.
Генерал с изумлением глядел на незнакомца.
— К какому индейскому племени принадлежит этот человек? — спросил он у Болтуна.
— Ни к какому, — отвечал тот.
— Как, ни к какому?
— Так. Это белый траппер.
— Но почему же он так странно одет?
Проводник пожал плечами.
— Вы забываете, что мы в прериях, — сказал он.
— Да, это правда, — пробормотал генерал. Между тем незнакомец, желая, должно быть, поскорее выяснить дело, решился заговорить.
— Кто вы такие? — крикнул он по-английски. — Что вам здесь нужно?
— Карамба! — отвечал генерал, опуская ружье и сделав знак спутникам последовать его примеру. — Мы — путешественники. Дальняя дорога утомила нас, нам жарко от горячих лучей солнца. Не позволите ли вы нам отдохнуть несколько минут в вашем ранчо?
Генерал говорил по-испански; незнакомец ответил ему на том же языке.
— Милости просим, — сказал он. — Если Черного Лося не трогать, он не причинит вреда никому. Я с удовольствием разделю с вами то немногое, что у меня есть.
Когда Черный Лось сказал свое имя, Болтун в ужасе отступил и даже хотел сказать что-то, но не успел: охотник вскинул ружье на плечо и, вскочив на лошадь, уже подъехал к мексиканцам.
— Мое ранчо очень близко отсюда, — сказал он генералу, — и если сеньорите захочется скушать кусочек хорошо приправленного горба бизона, я могу предложить ей это вкусное блюдо.
