грот, открытый мною некоторое время тому назад. Грот этот замечателен. Испанцы, по всей вероятности, никогда ничего не слыхали о нем, хотя индейцы знают его с незапамятных времен. Апачи воображают себе, что он служит дворцом гению гор. Во всяком случае, я до такой степени прельстился его красотой, что на время покинул свой хакаль и поселился в этом гроте. Он занимает громадное пространство, и хотя я никогда не исследовал его, но убежден, что он тянется более чем на десять миль под землей. Но знаете, что меня поразило больше всего? Грот этот разделяется на бесчисленное множество отделений, и в некоторых из них имеются довольно большие озера, в которых водятся слепые рыбы.
— Слепые рыбы? Да вы шутите, друг мой, — вскричал дон Мигель, останавливаясь.
— Я ошибся, или лучше сказать, я не совсем точно выразился. Мне следовало бы сказать, что у этих рыб совсем нет глаз.
— У них нет глаз?
— Да, но это не мешает им быть очень жирными и очень вкусными!
— Вот это странно.
— Не правда ли? Ну, а теперь мы уже и пришли.
И в самом деле, они находились перед мрачным зияющим отверстием высотой около десяти футов и шириной около восьми.
— Не откажитесь сделать мне честь пожаловать ко мне, — сказал Валентин.
— Очень вам благодарен, друг мой.
Вслед за тем они вошли в грот; охотник высек огонь и зажег факел из свечного дерева.
У дона Мигеля невольно вырвался крик изумления при виде открывшейся перед ним волшебной картины.
— О! Как это прекрасно! Как это чудно! — повторял дон Мигель.
— Не правда ли, — отвечал Валентин, — человек чувствует себя очень маленьким и ничтожным при виде этих чудных творений природы? Только в пустыне и можно понять все величие и бесконечное всемогущество Верховного Существа, потому что здесь на каждом шагу человек сталкивается лицом к лицу с Создателем и видит знак Его могущества на всем, что представляется его взору!
— Да, — согласился с охотником дон Мигель, — только в пустыне человек и учится познавать, любить и бояться Бога, потому что Он везде!
— Пойдемте, — сказал Валентин.
И он провел своего друга в залу площадью не более двадцати квадратных метров, свод которой поднимался на высоту около ста метров.
В этой зале был разложен костер. Валентин и его спутник присели к огню, и каждый погрузился в свои думы.
Через несколько минут послышался шум шагов. Мексиканец поднял голову, но Валентин даже не пошевелился — он узнал шаги своего друга.
И действительно, через минуту появился индейский вождь.
— Ну что? — спросил его Валентин.
— Еще ничего, — лаконично отвечал Курумилла.
— Они что-то сильно запаздывают, — заметил дон Мигель.
— Нет, — возразил вождь, — теперь всего только половина двенадцатого, мы пришли раньше, чем рассчитывали.
— А найдут они нас здесь?
— Они знают, что мы будем ждать их в этой зале.
После обмена этими немногими словами все смолкли и снова погрузились в свои размышления.
Молчание нарушалось только какими-то таинственными звуками, раздававшимися в гроте почти через равные промежутки времени.
Так прошло довольно много времени.
Вдруг Валентин резким движением приподнял голову:
— А вот и они, — сказал он.
— Вы ошибаетесь, друг мой, — отвечал дон Мигель, — я ничего не слышал.
Охотник улыбнулся.
— Если бы вы провели, как я, — возразил охотник, — десять лет в пустыне, ваше ухо тоже привыкло бы к этим смутным звукам, к этим вздохам природы, которые для вас не имеют никакого смысла в настоящую минуту, но которые для меня все имеют значение и, так сказать, голос, и вы не сказали бы, что я ошибаюсь… Спросите вождя, и вы увидите, что он вам скажет то же.
— На холм взбираются два человека, — авторитетным тоном сказал Курумилла, — белый и индеец.
— Но каким образом можете вы определить эту разницу?
— Очень просто, — улыбаясь отвечал Валентин, — индеец обут в мокасины, которые касаются земли, не производя почти никакого шума, и, кроме того, он идет уверенно, как человек, привыкший ходить по пустыне, ставит ногу твердо; у белого же сапоги с высокими каблуками, которые стучат каждый раз, как он на них ступает, а прикрепленные к сапогам шпоры звенят все время не переставая, у него шаг неуверенный, и каждую секунду камень или комок земли вырывается у него из-под ноги. Человек, который ходит таким образом, привык ездить верхом и не умеет справляться со своими ногами. Прислушайтесь, теперь они входят в грот… Сейчас вы услышите сигнал.
В ту же минуту раздался троекратный лай койота через равные промежутки.
Валентин отвечал, повторив тот же самый сигнал.
— Ну что, ошибся я? — сказал он.
— Я просто не знаю, что и думать, друг мой, но больше всего меня удивляет то, что вы слышали приближение наших друзей еще задолго до того, как они появились.
— Стены этого грота — отличный проводник звука, — просто отвечал охотник, — в этом и заключается весь секрет.
— Черт возьми! — вырвалось невольное восклицание у дона Мигеля. — Вы, кажется, ничем не пренебрегаете.
— Если хочешь жить в пустыне, нельзя ничем пренебрегать, тут все имеет свое значение… Иногда от этого зависит даже спасение жизни.
В это время послышался шум шагов, все более и более приближавшихся, и вслед за тем появились два человека.
Один был Орлиное Перо, сашем корасов, а другой генерал Ибаньес.
Генерал Ибаньес был человеком лет тридцати четырех-тридцати пяти, высокого роста, стройным, с умным и интеллигентным лицом.
Манеры его были грациозны и благородны. Он дружески поздоровался с асиендадо и Валентином, пожал руку Курумилле и опустился у костра.
— Уф! — сказал он. — Я даже на ногах стоять не могу… Я только что проехал верхом такое громадное расстояние, что у меня буквально трещат все кости… Бедная лошадь совсем разбита; у меня тоже свело ноги, и я думал, что расправлю их, пока буду взбираться на гору, но тут оказалось еще хуже, и не будь со мной Орлиного Пера, который великодушно помогал мне в трудные минуты, я ни за что не добрался бы сюда… Эти индейцы взбираются на горы, как настоящие кошки, и мы, gente de razon65, в этом отношении никуда не годимся в сравнении с ними.
— В конце концов вы все-таки добрались, друг мой, — сказал дон Мигель. — Слава Богу! Мне так хотелось повидаться с вами.
— Я тоже очень желал как можно скорее увидеться с вами, в особенности же после того, как узнал о предательстве Красного Кедра… Этот дурак Вуд так горячо и так убедительно рекомендовал мне его, что, несмотря на всю мою осторожность, я поддался на обман и еще немного и я, пожалуй, выдал бы ему все наши тайны… К несчастью, и того немногого, что я ему сказал, совершенно достаточно для того, чтобы нас расстреляли как заговорщиков.
— Не отчаивайтесь, друг мой. Судя по тому, что мне сегодня сказал Валентин, нам, может быть, еще и удастся разрушить козни мерзкого шпиона, выдавшего нас.
