— Напротив, я рассчитываю, и вот почему. Сейчас ты целиком во власти любовных страстей, и, естественно, это сказывается на всех твоих суждениях. Но через месяц неизбежно случится одно из двух: или ты добьешься успеха и успеешь пресытиться любовью и тогда ты с радостью вернешься в пустыню, или ты не добьешься успеха, и ревность, оскорбленная гордость породят в тебе жажду мести, и ты с радостью воспользуешься случаем, который я тебе доставлю для этого.
— К сожалению, я чувствую, что скоро мы вовсе не будем понимать друг друга, — ответил дон Фернандо с печальной улыбкой. — Вы по-прежнему во власти дурных
страстей столь велика ваша ненависть к людям и ко всему человеческому, между тем как я, напротив, руководствуюсь только добрыми чувствами.
— Хорошо, хорошо, дитя, я даю тебе месяц на твою интрижку. По прошествии этого времени мы продолжим этот разговор. Прощай!
— Прощайте! Вы теперь едете в президио?
— Нет, я возвращаюсь в свой лагерь. Там мне предстоит завершить одно дело, потому что, если не ошибаюсь, там произошло немало событий в мое отсутствие.
— Не опасаетесь ли вы возмущения против вашей власти?
— Я не опасаюсь, а желаю этого, — ответил Тигровая Кошка с загадочной улыбкой.
Простившись еще раз с молодым человеком, старик сел на лошадь и исчез в лесу.
Дон Фернандо некоторое время предавался размышлениям, машинально прислушиваясь к удаляющемуся топоту лошади. Глядя в ту сторону, куда удалился Тигровая Кошка, молодой человек тихо шептал:
— Поезжай, поезжай, хищный зверь. Ты думаешь, я не разгадал твоих планов. Я вырою пропасть у тебя под ногами. Я сорву твои планы. Чтобы расстроить твои гнусные козни, я сделал невозможное.
Он медленно вернулся к своей лошади и сел в седло.
— Теперь только три часа, — сказал он, взглянув на небо, в глубине которого постепенно угасали звезды. — Еще можно успеть.
Переправившись через реку, он свернул на дорогу, ведущую к ранчо дона Эстебана, и опять начал головокружительную скачку по пустыне. Лошадь, достаточно отдохнув, летела стрелой.
Когда он подъехал к ранчо, уже чуть брезжил рассвет. В доме было по-прежнему тихо. Дон Фернандо вздохнул с облегчением, тайна его ночной поездки была обеспечена. Он расседлал лошадь, старательно вытер ее и отвел в конюшню, не забыв снять с ее ног обмотки, потом тихо запер дверь конюшни и вернулся на галерею
В ту минуту, когда он собрался уже лечь, он заметил человека, стоявшего, прислонившись к двери, небрежно куря маисовую пахитоску. Дон Фернандо вздрогнул и отступил назад, узнав своего хозяина.
И в самом деле, это был дон Эстебан Диас, который, не выказывая удивления, вынул изо рта пахитоску, выпустил изо рта дым и, обратившись к охотнику, сказал самым непринужденным тоном:
— Вы, без сомнения, устали от продолжительной поездки, кабальеро. Не желаете ли закусить?
Дон Фернандо, оторопев от спокойного тона, каким были сказаны обращенные к нему слова, с минуту колебался.
— Я не понимаю, кабальеро, — только и прошептал он.
— Как! — воскликнул дон Эстебан. — К чему притворяться? Не старайтесь обманывать меня. Уверяю вас, я знаю все
— Вы знаете все? Что же именно? — дон Фернандо желал выяснить, как много знал о нем дон Эстебан.
— Я знаю, — продолжал мажордом, — что вы встали, оседлали вашу лошадь и отправились к одному из ваших друзей, поджидавшему вас на острове Павос.
— Вот как! Стало быть, вы следовали за мной по пятам?
— Еще бы! Не трудно было предположить, что человек, который провел весь день в седле, не станет ночью совершать прогулки ради удовольствия, особенно в этих краях, и днем-то опасных, не говоря уже о ночном времени. А так как я очень любопытен по натуре.
— Вы сделались шпионом! — перебил его дон Фернандо.
— Фи! Кабальеро, какие пошлые выражения вы употребляете! Я шпион! О, я не шпион, только, коль скоро единственный способ узнать, что желаешь, это слушать, я слушаю как можно больше — вот и все.
— Итак, вы присутствовали при разговоре, который происходил на острове Павос?
— Не скрою, кабальеро, что я был очень близко от вас.
— И, без сомнения, слышали все, что мы говорили?
— Почти все.
Дон Фернандо попытался броситься на дона Эстебана, но тот остановил его с такой силой, которой он вовсе не предполагал в нем, и сказал тем же бесстрастным тоном, каким говорил до сих пор:
— О, вы теперь мой гость. Погодите, черт побери! Этим мы можем заняться потом, если в этом будет необходимость.
Дон Фернандо, укрощенный тоном, которым были произнесены эти слова, отступил назад, скрестил руки на груди и, взглянув прямо в лицо дона Эстебана, сказал.
XIV. Дон Эстебан Диас
Несколько минут молодые люди стояли лицом к лицу, разглядывая друг друга с лукавым упорством двух дуэлянтов, улавливающих момент, когда лучше напасть на противника.
Хотя лицо дона Эстебана было непроницаемо, глаза его были полны печали, которую он не мог скрыть. Дон Фернандо, скрестив руки на груди и гордо вскинув голову, стиснув зубы от гнева, который он тщетно старался обуздать, ждал, что скажет дон Эстебан, чтобы в зависимости от этого решать, бросить ли ему немедленно вызов или великодушно принять извинения, которые тот, вероятно, готов ему принести.
Мало-помалу темнота рассеивалась, небо светлело, над горизонтом появилась алая полоса, и утренний ветерок, пробегавший по листве, прогонял туман, стелившийся над рекой.
Наконец дон Эстебан решился нарушить молчание, которое начинало становиться тягостным и для него и для его собеседника.
— Я хочу быть откровенен с вами, кабальеро, — сказал он. — Я слышал весь ваш разговор с Тигровой Кошкой, ни одно слово не ускользнуло от моего слуха. Теперь я знаю, что дон Фернандо Карриль и Каменное Сердце, охотник за пчелами, одно и то же лицо.
— Да, — с горечью признался дон Фернандо. — Я вижу, вы искусный шпион. Жалкое поприще избрали вы, кабальеро!
— Это еще не известно! Может быть, прежде чем кончится наш разговор, вы перемените ваше мнение.
— Сомневаюсь, кстати, позвольте вам заметить, что у вас странный способ оказывать гостеприимство людям, которых вам посылает Господь.
— Позвольте мне объясниться, и после того, как вы выслушаете меня, я готов буду принять любой ваш вызов, если вы не измените своего мнения.
— Говорите же, и пора кончать с этим так или иначе, — нетерпеливо сказал дон Фернандо. — Уже взошло солнце, я слышу голоса пробуждающихся обитателей ранчо, которые вскоре здесь появятся. И наше объяснение здесь станет невозможным.
— Вы правы, пора кончать, но так как я не менее вас желаю, чтобы нас не прервали, пойдемте. То, что я хочу вам сказать, потребует времени.
Дон Фернандо покорно пошел за доном Эстебаном в конюшню, где они и оседлали своих лошадей.
— Теперь поедем, в степи разговаривать лучше, — сказал дон Эстебан, садясь на лошадь.
Это предложение тем более понравилось дону Фернандо, что оно возвращало ему свободу действий
