и давало возможность блистательно отомстить мажордому, если тот, как подозревал дон Фернандо, желал его провести. Поэтому, ничего не говоря, он тоже сел на лошадь и они вместе покинули ранчо.
Утро было великолепное, солнце щедро дарило свое тепло земле, камешки на дороге сверкали подобно бриллиантам, птицы весело распевали среди листвы, вакеро и пеоны выгоняли на пастбище лошадей и коров. Окружающий пейзаж на глазах оживал.
Примерно через час дон Эстебан и дон Фернандо достигли заброшенного и наполовину разрушенного ранчо, заросшего ползучими растениями. Это ранчо представляло собой прекрасное убежище от жары, которая уже с раннего утра давала себя чувствовать.
— Остановимся здесь, — сказал дон Эстебан, впервые прервав молчание за все время пути. — Вряд ли мы найдем более приятное место для отдохновения и беседы.
— Мне все равно, где вы дадите мне наконец объяснение, которого я требую от вас, главное — чтобы оно было кратким и откровенным.
— Откровенным оно будет, клянусь честью, за краткость же поручиться не могу, потому что я должен рассказать вам длинную и печальную историю.
— Мне? С какой стати, позвольте спросить? Зачем мне ее знать? Скажите мне только…
— Позвольте, — перебил его дон Эстебан, сходя с лошади. — То, что я вам расскажу, касается вас более, чем вы думаете, и скоро вы убедитесь в этом.
Дон Фернандо пожал плечами и тоже сошел с лошади.
— Вы с ума сошли. Если вы подслушали мой разговор нынешней ночью, то должны хорошо знать, что я не здешний житель и что все происходящее здесь вовсе меня не касается.
— Как знать! — назидательно ответил дон Эстебан, опускаясь на землю со вздохом облегчения.
Дон Фернандо, явно заинтригованный, тотчас последовал его примеру. Когда оба удобно расположились друг против друга, дон Эстебан устремил проницательный взгляд на своего собеседника и сказал:
— Я буду говорить вам о донне Гермозе. Застигнутый врасплох этими словами, дон Фернандо невольно покраснел, хотя и всячески скрывал свое волнение.
— О донне Гермозе, дочери дона Педро де Луна, не так ли?
— Именно. Словом, о девушке, которую вы спасли не сколько дней тому назад.
— Незачем вспоминать об этом. Всякий другой на моем месте поступил бы точно так же.
— Очень может быть, но я думаю, вы ошибаетесь Однако не в этом суть дела. Вы спасли донну Гермозу от верной смерти. В первую минуту, повинуясь гордости, вы поспешили расстаться с ними, решив никогда не встречаться с той, которая обязана вам жизнью.
Удивляясь и сердясь на то, что его поведение было так точно истолковано, дон Фернандо вдруг перебил своего собеседника.
— Сделайте одолжение, перейдите к делу, кабальеро. Лучше сразу перейти к объяснению, которого я у вас прошу, нежели излагать свои замысловатые умозаключения, к тому же совершенно ложные.
Дон Эстебан добродушно улыбнулся и, окончательно решившись, сказал:
— Послушайте, дон Фернандо, вы напрасно стараетесь ввести меня в заблуждение. Вы молоды и хороши собой. Живя в пустыне, вы, может быть, с трудом разбираетесь в своих чувствах. Вы не могли остаться равнодушным к донне Гермозе. Встреча с ней пробудила в вас неведомые доселе чувства, и, забыв обо всем на свете, вы стали думать об одном — как снова увидеть эту девушку, которая явилась вам столь неожиданно и перевернула всю вашу жизнь.
— Да, все именно так, — прошептал дон Фернандо. — Да, и ради того, чтобы увидеть хотя бы кончик ее покрывала, я с радостью отдал бы свою жизнь. Но чем объяснить это? Вот этой загадки разрешить не могу.
— И, очевидно, не сможете никогда, если я вам не помогу. Вы воспитывались в необычных условиях. Вся ваша предшествующая жизнь зависела от ежедневных обстоятельств, которые требовали исключительно физических усилий, не оставляющих ни сил, ни времени ни на что другое. Вы даже не подозревали о дремавших в вас душевных потребностях и возможностях. Любовь взбудоражила их и привела в движение. Словом, вы любите или по крайней мере готовы полюбить донну Гермозу.
— Вы думаете? — доверчиво спросил дон Фернандо. — Так вот это и есть любовь? О, если так, — добавил он, обращаясь скорее к самому себе, — то это сопряжено с ужасными страданиями.
Дон Эстебан смотрел на него с минуту со смешанным чувством сострадания и печали, потом продолжал:
— Я последовал за вами нынешней ночью, потому что ваше поведение показалось мне подозрительным и вызвало смутное недоверие. Спрятавшись в кустах, совсем рядом, я слышал весь ваш разговор с Тигровой Кошкой, и мое мнение о вас решительно переменилось. Я узнал, — позвольте мне быть до конца откровенным, — что вы несравненно лучше устоявшейся за вами репутации, что вас напрасно принимают за разбойника. Решительность, с какой вы отвергли его вкрадчивое предложение, доказало мне, что вы человек порядочный и честный. И я твердо решил стать вашим надежным союзником в борьбе против этого человека, который до сих пор был вашим злым гением и зловредное влияние которого отягощало ваши юность и молодые годы. Вот почему я счел своим долгом поговорить с вами совершенно откровенно. Вот вам моя рука, — добавил он, протягивая руку дону Фернандо. — Это рука Друга и брата.
Дон Фернандо порывисто схватил руку, так великодушно и искренне протянутую ему, и крепко пожал ее.
— Благодарю! Благодарю! И простите! Но вы сказали правду: я дикарь. Я рассердился на вас, не предполагая вашего благородства.
— Не будем никогда возвращаться к этой теме. Выслушайте меня. Не знаю, почему мне пришла в голову эта мысль, но мне кажется, что Тигровая Кошка — неумолимый враг дона Педро де Луна. Я убежден, что он хотел сделать вас орудием каких-нибудь отвратительных козней против семейства дона Педро.
— Мне тоже приходила эта мысль. Странное поведение Тигровой Кошки во время пребывания у него дона Педро и его дочери, устроенная им ловушка, в которую они несомненно угодили бы без меня, возбудили и мои подозрения Вы слышали, что я говорил ему по этому поводу. О, пусть он остерегается!
— Не будем спешить! Напротив, надо проявить осторожность. Надо узнать сначала планы Тигровой Кошки.
— Да, вы правы, так будет лучше. Скоро он появится в Сан-Лукаре. Мне не составит труда наблюдать за его действиями и помешать осуществлению его замысла. Он необычайно хитер и коварен, но, клянусь Богом, я докажу ему, что хитрее его.
— Тем более что я буду рядом и смогу во всем помогать вам.
— Главное, надо тщательно охранять донну Гермозу Вы счастливее меня, дон Эстебан, вы можете оберегать ее постоянно.
— Вы ошибаетесь, друг мой, я намерен через несколько часов представить ей вас.
— В самом деле?!
— Конечно, тем более что вам надо стать своим человеком в асиенде, чтобы ввести в заблуждение Тигровую Кошку. Разве вы не помните, с каким сарказмом он намекал на любовь, которую он в вас подозревает к очаровательной дочери дона Педро? Он хвастается, будто он внушил вам эту любовь, без вашего ведома сведя вас с нею.
— О, не иначе как этот человек вынашивает какой-нибудь гнусный план!
— В этом не может быть сомнения, но с Божьей помощью мы расстроим этот план. И еще вот что…
— Говорите, друг мой, говорите.
— Вы думаете, что этот разбойник ваш отец? Простите, что я задаю этот вопрос. Вы должны понимать его важность.
Дон Фернандо глубоко задумался. Наступило молчание, длившееся несколько минут. Наконец он поднял голову и заговорил:
— Вопрос этот я нередко задавал сам себе, но так и не удосужился выяснить его до конца. Однако я
