Катрану:
– Видал, что Мехран выкинул? Одурачил нас, головы наши под меч подставил!
– Нет, царевич, Мехран не лгал, – отвечает Катран. – А доказательства тому – вот они: утром прибыла жена его с двумя дочерьми.
С этими словами он подал царевичу письмо Мехран-везира. Когда Газаль-малек понял суть дела и узнал, что девушка в крепости Шахак, он сказал:
– Надо нам готовиться к сражению.
А жену и дочерей везира он приказал разместить как можно лучше.
Тем временем Шируйе и Санджар, Самур и Сиях-Гиль и Карамун с пятью тысячами войска выехали навстречу Хоршид-шаху. Когда приблизились к балдахину царевича, все спешились, подошли с поклонами, а Фаррох-руз тоже соскочил с коня. Они подошли, с тал и целовать царевичу стремя, а Фаррох-рузу – руку. Для Хоршид-шаха шатер раскинули, он сошел с коня и воссел на тахт, Фаррох-руз – за спиной у него, а все прочие где положено стали, на него глядят, а над ним – фарр падишахский сияет. Сотворили они молитву и пожелали ему удачи.
А Самак тем временем прибыл в лагерь, видит, праздник там. Все только и говорят о прибытии Хоршид-шаха. Удивился Самак, пошел на то место, где шатер поставили, глядит, все кланяются, царевичу почет оказывают. Он обрадовался. Вошел в шатер, в свой черед поклон отдал. А Хоршид-шах, едва увидел его, приветил, перед собой усадил. Самак спрашивает:
– Царевич, как тебе удалось такое войско собрать? Когда это счастье тебе выпало? Где Махпари?
Царевич речь повел, все, что произошло, Самаку описал.
Когда Самак услышал про то, что Махпари отослали в крепость Шахак, он так и ахнул. Спрашивают его:
– Самак, что это с тобой?
– Эх, царевич, – говорит Самак, – плохо дело, хуже некуда. Сколько трудов я положил, чтобы Махпари из лап Мехран-везира и Газаль-малека вырвать, а ты ее отдал в руки сына кормилицы. Ведь Магугар – сын Шерванэ, он влюблен в шахскую дочь, но от страха перед шахом не отваживался в том признаться. А вы теперь ему девушку предоставили без всяких затруднений, а крепость та – самая недоступная во всем мире.
Услышал это Хоршид-шах, пригорюнился. Повернулся к Аргуну и говорит:
– Это все ты! Девушка-то знала, в чем дело, говорила она, что это неразумно! А я слушать не стал.
Аргун оправдываться начал:
– Богом клянусь, царевич, мне ничего не ведомо было – до того самого часа, как Самак рассказал.
Самак-айяр сказал:
– О царевич, прикажи мне, рабу твоему, передохнуть несколько деньков: ведь я с того дня, как тебе служить обязался, роздыху не видел. Отдыхать-то можно только тогда, когда опасность не грозит. Теперь, слава Аллаху, царевич на троне утвердился, а ратным делом я еще натешусь. Вот отдохну малость, а потом, осененный твоей счастливой звездой, разыщу тебе Мах-пари – с небес достану, из-под земли выну! Ведь Самак для тебя жизни не пожалеет!
Царевич возрадовался, поблагодарил его и воскликнул:
– Ты мне брат!
Он снял с руки браслет с десятью самоцветами, который ему отец на память подарил, и пожаловал его Самаку. А Самак поцеловал перед царевичем землю и сказал:
– О царевич, я, ничтожнейший из ничтожных рабов твоих, за тебя готов с милой жизнью распроститься!
После того стали они вино пить и пили до наступления ночи. Тут Хоршид-шах отдохнуть решил и проспали они, пока не наступил белый день.
Царевич приказал готовиться к сражению. Раздались удары барабана, звуки труб, всадники прикрылись железом и сталью и выехали на поле боя. Тем временем Газаль-малек услыхал грохот барабанов и велел своему войску выходить на мейдан. С обеих сторон выстроились войска. Сначала вступили в бой пешие. Хоршид-шах выставил две тысячи пехотинцев под водительством Самак-айяра, а неприятельская сторона – три тысячи. Сошлись они. Когда по двести человек с каждой стороны погибло, войсковые атаманы вышли, говорят:
– Черед всадников пришел, вы отдохните малость.
Возвратились пешие к своим.
Со стороны Хоршид-шаха на поле вылетел Фаррох-руз верхом на коне, быстром как ветер, в изукрашенных доспехах. В полном вооружении выехал он, вызвал на бой противника. Поскакал ему навстречу всадник из войска Газаль-малека по имени Шахан. Сидел он на лошади, сильной, как слон, в богатой уздечке, с красивым седлом. С четырнадцати сторон Шахан себя оружием обвешал. Вышел он против Фаррох-руза и завопил:
– Кто ты есть, чей родом?! Отвечай! Коли ты мне ровня – ладно, а коли нет – ступай прочь, пусть Хоршид-шах выезжает.
– Ах ты ничтожный! – закричал в ответ ему Фаррох-руз. – Ты еще смеешь имя Хоршид-шаха поминать?! Да у него такие, как твой шах, в стражниках ходят! А я – подданный его Фаррох-руз. Покажи-ка, что тебе известно о рыцарской доблести!
С этими словами кинулись они друг на друга. Так яростно копьями бились, что копья сломались у них в руках. Тогда схватились они за мечи. Оба совершенное мастерство явили, но в конце концов Фаррох- руз изловчился, ударил противника и разрубил пополам. Раздался в войске Хоршид-шаха радостный крик, а в войске Газаль-малека – горестный стон.
Выехал на поле другой всадник – поверг его Фаррох-руз. Еще один вышел – и того одолел. Так он победил сорок человек. Никто больше не хотел против него идти. Газаль-малек диву давался:
– Неужели он только что на поле вышел? Принесите мне кольчугу и оружие, пришел мой черед.
Соскочил он с коня, чтобы доспехи надеть, тут Катран-пахлаван выступил вперед, поклон отдал и сказал:
– Царевич, я пойду. Пока мы, твои слуги, на месте, тебе беспокоиться не о чем.
С этими словами направил он коня на поле битвы. Хоршид-шах из гущи войска увидел, что Катран всерьез собирается за дело взяться. И богатыри ему говорить стали:
– О шах, отзови Фаррох-руза с поля, ведь Катран в сражении до тысячи человек уложить может!
А Хоршид-шах в замешательстве сам с собой рассуждает: «Если я его назад позову, наше войско в сомнение придет, а те скажут, что испугались мы. А если не позову, боюсь, плохо ему придется».
Самак лошадь Хоршид-шаха под уздцы держал, он поклонился и сказал:
– Царевич, твой слуга не допустит, чтоб они в бой вступили. – И с этими словами вышел он один против Катрана. Говорит ему:
– Коли ты – муж, который двадцать тысяч уложить может, подобает ли тебе состязаться с ребенком, да еще после того, как он сорок человек в прах поверг? Хоть греха в этом нет, но и славы для тебя тоже немного.
Катран спрашивает:
– О юноша, как тебя зовут, такого красноречивого?
– О богатырь, я прозываюсь Самак-айяр.
– Ладно, благородный муж, ради тебя я не стану сейчас сражаться.
И с этими словами он повернул коня. Забили барабаны отбой, оба войска на покой ушли отдыхать. И стали все Фаррох-руза расхваливать.
Когда разошлись все по своим местам, Хоршид-шах приказал пир устроить, и они пировали- веселились, пока не наступила ночь. Выслали они ночной дозор. А Фаррох-руз у каждого на устах, однако же некоторые утверждали, что с Катраном ему не сравняться. Самак-айяр возле царевича стоял, он сказал:
