стене. Я вот не помню, какого я роста. Но я все время расту. Бабушка говорит, что она узнает это потому, что я вырастаю из своих платьев.
Эриксон: Замечательный способ измерения роста. Так о чем мы поговорим в следующий раз?
Клиентка: Не знаю.
Эриксон: Может быть, ты мне расскажешь о чем-нибудь неприятном – о том, что делает тебя несчастной?
Клиентка: Не думаю, что буду несчастна.
Эриксон: Но все-таки если с тобой приключится какое-нибудь несчастье – как ты думаешь, ты сможешь мне о нем рассказать – все равно где и когда?
Клиентка: Конечно.
Эриксон: Вне зависимости от того, что с тобой стряслось?
Клиентка: Конечно.
Эриксон: И ты не станешь обращать внимание на то, сколько тебе при этом было лет?
Клиентка: Конечно.
Эриксон: Ну, и когда мы теперь увидимся?
Клиентка: Наверное, лучше всего в феврале.
Эриксон: В следующем феврале, в послеследуюшем, или в послепослеследующем?
Клиентка: Видимо, стоит немного подождать.
Эриксон: А сколько? В каком возрасте ты хочешь со мной встретиться?
Клиентка: Думаю, что… Вы не будете против, если Вам придется подождать, пока я не перейду в седьмой или, скажем, в восьмой класс?
Эриксон: Мы увидимся в любое удобное для тебя время и там, где тебе захочется. Я могу даже стать Октябрьским человеком.
Клиентка: Вы мне нравитесь и так – как Февральский человек.
Эриксон: Ты, наверное, немного устала от разговора, да? Теперь можешь отдохнуть.
Эриксон: Своим вопросом: 'Но все-таки если с тобой приключится какое-нибудь несчастье – как ты думаешь, ты сможешь мне о нем рассказать – все равно где и когда?' – я связываю клиентку по рукам и ногам. Она отвечает: «Конечно» – и теперь неминуемо должна все мне рассказать вне зависимости от того, что именно с ней произошло.
Росси: То есть, Вы заставили ее сказать «конечно» для тотального обобщения. Вы вырываете у нее обещание рассказать Вам нечто неприятное. И это обещание действительно связывает клиентку по рукам и ногам, поскольку она – особа высокоморальная и всегда держит свое слово. Вы пользуетесь тем, как она относится к своему обещанию. Такие моральные обязательства со своей «метавысоты» заставляют клиентку поделиться с Вами своими неприятностями.
Я обратил внимание на то, что Вы оставили без внимания детскую привычку клиентки грызть ногти. Думаю, что Вы не заинтересовались этим потому, что клиентка и сейчас (в своем «регрессивном» состоянии) способна утверждать, что она бросит грызть ногти, когда вырастет (кстати, сейчас она и впрямь отказалась от этой привычки). В той перестройке отношения к жизни, для которой Вы обращаетесь к возрастной регрессии, Вы стараетесь как можно ближе подойти к тому, что более непосредственно связано со «взрослыми» проблемами клиентки – в частности, с ее страхом воды. Вы не обращаете внимание на привычку грызть ногти, потому что знаете, что с этим она справится сама. Может быть, Вы хотите еще что-нибудь добавить?
Эриксон: Нет. Я лишь сам удивляюсь своей осторожности в обращении с клиенткой.
Росси: Да. Это возвращает нас в 1945 год. (Когда Эриксон после лабораторных исследований гипноза начал свою работу в клинике. В его исследованиях осторожность играла не последнюю роль.)
Эриксон: Я спрашиваю: «Ну, и когда мы теперь увидимся?» Я завоевал полное доверие клиентки в роли Февральского человека, поэтому она хочет сохранить схему наших отношений и говорит: «Наверное, лучше всего в феврале». Я предоставляю ей иллюзорный выбор: «В следующем феврале, в послеследующем, или в послепослепослеследую-щем?» Упоминая об Октябрьском человеке, я заставляю клиентку признаться в том, что она предпочитает Февральского человека: «Вы мне нравитесь как Февральский человек.»
