— Сойдёт для начала, — Думбльдор встал между ними. — Теперь — для каждого из вас у меня есть задание. Позиция Фуджа, хотя и вполне ожидаемая, всё в корне меняет. Сириус, мне нужно, чтобы ты немедленно отправился в путь. Ты должен предупредить Рема Люпина, Арабеллу Фигг, Мундугнуса Флетчера — всю старую команду. Сам оставайся у Люпина и сиди тихо, вскорости я с вами свяжусь.
— Но… — подал голос Гарри.
Он хотел, чтобы Сириус остался. Ему было жалко расставаться с ним так скоро.
— Гарри, мы увидимся в самое ближайшее время, — повернулся к нему Сириус, — обещаю. Но ты ведь понимаешь, что я должен сделать всё, что в моих силах, правда?
— Да, — кивнул Гарри, — да… конечно, понимаю.
Сириус на краткий миг сжал его ладонь своею, кивнул Думбльдору, снова превратился в чёрного пса, подбежал к двери, открыл её ударом лапы… и исчез.
— Злодеус, — Думбльдор повернулся к Злею, — вы знаете, о чём я хочу попросить вас. Если вы на это готовы…
— Готов, — ответил Злей.
Он был бледнее обыкновенного, и его холодные, чёрные глаза странно поблёскивали.
— Тогда — удачи, — пожелал Думбльдор и тревожным взглядом проводил Злея, молча удалившегося вслед за Сириусом.
Прошло несколько минут, прежде чем Думбльдор заговорил вновь.
— Мне нужно идти вниз, — сказал он. — Я должен встретиться с Диггори. Гарри… прими оставшееся зелье. Всем до свидания, увидимся позднее.
Как только Думбльдор вышел, Гарри откинулся на подушки. Гермиона, Рон и миссис Уэсли смотрели на него без единого слова. Молчание было долгим.
— Тебе надо допить зелье, Гарри, — в конце концов произнесла миссис Уэсли. Она потянулась за пузырьком и кубком и задела мешочек с деньгами. — Тебе надо хорошенько выспаться. Постарайся подумать пока о чём-нибудь другом… подумай о том, что купишь на выигранные деньги!
— Я не хочу этих денег, — без выражения пробормотал Гарри, — возьмите их себе. Пусть их берёт кто угодно. Я не должен был их выиграть. Они должны были достаться Седрику.
То, с чем он так старательно боролся с первой же секунды после выхода из лабиринта, кажется, грозило взять над ним верх. В уголках глаз возникло острое, горячее покалывание. Он моргнул и уставился в потолок.
— Ты ни в чём не виноват, Гарри, — прошептала миссис Уэсли.
— Это я предложил ему взяться за Кубок вместе, — сказал Гарри.
Теперь стало жечь и в горле. Ну почему Рон не может отвернуться?
Миссис Уэсли поставила зелье на тумбочку, наклонилась и обняла Гарри. Его никогда не обнимали так… по-матерински. Миссис Уэсли прижала Гарри к себе, и все события этой ночи внезапно обрушились на него всей своей тяжестью. Мама, папа, мёртвый Седрик… всё закружилось перед глазами… он больше не мог этого вынести… его лицо исказилось от усилий сдержать рвущийся наружу отчаянный крик…
Вдруг раздался громкий шлепок. Миссис Уэсли и Гарри отпрянули друг от друга. Гермиона стояла у окна. Она что-то крепко сжимала в кулаке.
— Извините, — прошептала она.
— Допей зелье, Гарри, — поспешно велела миссис Уэсли, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.
Гарри выпил всё залпом. Действие лекарства было незамедлительным. Тяжёлыми, необоримыми волнами на него нахлынуло глубокое забытье, он откинулся на подушки и провалился в пустоту.
Глава 37
НАЧАЛО
Оглядываясь назад, даже месяц спустя, Гарри удивлялся, насколько плохо помнит дни, последовавшие за третьим испытанием. Видимо, после случившегося у него в сознании попросту не осталось места для новых впечатлений. Но то, что всё-таки сохранилось в памяти, причиняло жестокую боль — и самым ужасным из всего была встреча с родителями Седрика на следующее после состязания утро.
Они ни в чём не винили Гарри, наоборот, благодарили за то, что он доставил им тело сына. Мистер Диггори большую часть разговора проплакал. Горе миссис Диггори было так велико, что иссушило все слёзы.
— Значит, он почти не страдал, — сказала она, выслушав рассказ Гарри о гибели Седрика. — И потом, Амос… это случилось сразу после того, как он выиграл Турнир. Он, должно быть, умер счастливым…
Когда они уже поднялись, чтобы уходить, она посмотрела на Гарри и проговорила:
— Ты теперь будь очень осторожен.
Гарри схватил с тумбочки мешочек с деньгами.
— Возьмите, пожалуйста, — неловко забормотал он. — Это должно было достаться Седрику. Он первым туда добрался, возьмите…
Но она отшатнулась.
— Что ты, что ты, милый, это твоё, мы не можем… оставь у себя.
***
На следующий вечер Гарри возвратился в гриффиндорскую башню. От Рона с Гермионой он узнал, что за завтраком Думбльдор обратился к школе с речью. Он попросил, чтобы Гарри оставили в покое, чтобы никто не задавал ему вопросов, не докучал просьбами рассказать о случившемся в лабиринте. И действительно, Гарри заметил, что большинство ребят обходит его стороной, избегая встречаться с ним взглядами. Некоторые шептались, прикрывая рты ладошками. Видимо, многие поверили написанному в статье Риты Вритер, что он ненормален и оттого опасен. Возможно, у кого-то имелись свои соображения об обстоятельствах гибели Седрика. Но Гарри это было совершенно безралично. Лучше всего он чувствовал себя возле Рона и Гермионы, когда те беседовали на отвлечённые темы или играли в шахматы, а он молча сидел рядом. Ребята понимали друг друга без слов и, казалось, молча ждали какого-то знака, известия о происходящем вне «Хогварца» — а до получения точных сведений не имело смысла гадать, что будет дальше. Они затронули болезненную тему один-единственный раз — когда Рон рассказал Гарри о разговоре миссис Уэсли с Думбльдором, состоявшемся перед её отъездом.
— Она пошла к нему спросить, нельзя ли тебе этим летом поехать прямо к нам, — сказал Рон. — Но он хочет, чтобы ты поехал к Дурслеям, по крайней мере, сначала.
— Почему? — спросил Гарри.
— Мама говорит, что у Думбльдора свои резоны, — угрюмо покачал головой Рон. — Я так понимаю, мы должны его слушаться, верно?
Кроме Рона и Гермионы, Гарри мог общаться только с Огридом. Преподавателя защиты от сил зла в школе больше не было, и эти уроки были свободны. И вот, в четверг, ярким солнечным днём, ребята отправились навестить Огрида. Из открытой двери хижины выскочил Клык, гулко гавкая и размахивая хвостом.
— Кто там? — крикнул Огрид, выходя на порог. — Гарри!
Он пошёл навстречу, привлёк к себе Гарри одной рукой, взъерошил ему волосы и проговорил:
— Рад тебя видеть, приятель. Рад тебя видеть.
Войдя в хижину, ребята увидели на деревянном столе у камина две полуведёрные кружки.
— Мы тут по чайку вдаряли с Олимпией, — объяснил Огрид, — она только ушла.
— С кем? — с любопытством переспросил Рон.
— С мадам Максим, с кем же ещё! — сказал Огрид.
— Значит, у вас всё-таки сладилось? — спросил Рон.
— Не знаю, о чём это ты, — Огрид состроил непонимающую физиономию и пошёл к комоду за чистыми кружками. Потом, приготовив чай и подав на стол непропечёные бисквиты, Огрид сел, откинулся на спинку стула и окинул Гарри внимательным взглядом своих глаз-жуков.
— Ну, ты как? — сипло спросил он.
— Нормально, — ответил Гарри.
— Нет, не нормально, — покачал головой Огрид, — вижу, что не нормально. Но — всё будет хорошо.
Гарри промолчал.
— Я знал, что он вернётся, — просто сказал Огрид. Гарри, Рон и Гермиона испуганно вскинули на него глаза. — Знал уж много лет, Гарри. Знал, что он где-то прячется, выжидает. Это должно было случиться. И вот — случилось. А мы теперь должны просто жить дальше. Будем бороться. Может, получится его остановить — до того, как он наберёт полную силу. По крайней мере, такой план у Думбльдора. Великий человек, Думбльдор. Пока он у нас есть, я не очень-то беспокоюсь.
Поглядев на недоверчивые лица ребят, Огрид поднял кустистые брови.
— Какой толк сидеть и боятся, — продолжил он. — Что будет, то будет — наше дело встретить это достойно. Думбльдор мне про тебя всё рассказал, Гарри.
Огрид поглядел на Гарри и весь раздулся от гордости.
— Ты поступил так, как поступил бы твой отец — а выше этого у меня похвалы нет.
