– Садись Крылова, пять. Очень выразительно прочитала, чувствуется, вложила частицу своей души.
А ведь так оно и было. Сердце Туси болезненно откликалось на каждое слово в этом стихотворении. Туся взяла дневник, пошла на место, делая вид, что не замечает пристальный Лизкин взгляд. С ней еще предстоит разбираться. Туся в этом не сомневалась.
А Нина Викторовна, поддавшись задушевному лирическому настрою, вошла во вкус, и неожиданно выяснилось, что и ее уроки могут быть интересными.
– Всем вам известно, что лорда Байрона считают основателем новой романтической школы в поэзии. Но каким он был человеком – этот потомок древнего рода, ведущего начало от Вильгельма Завоевателя? Он был хром от рождения, ненавидел и любил свою мать, преклонялся перед сводной сестрой. Поэма «Манфред», написанная им по пути в добровольное изгнание, навеяна воспоминаниями об этой женщине, сыгравшей роковую роль в его жизни. Несмотря на увечье, Байрон отлично фехтовал, боксировал, скакал на лошади, танцевал. А слава великого пловца задолго опередила его славу великого поэта. Во время своего знаменитого паломничества на Восток Байрон повторил подвиг древнего Леандра, описанный Овидием. Он переплыл пролив Дарданеллы, как это совершил мифический герой, жаждя встречи с возлюбленной.
Туся с удивлением отметила, что в классе стоит звенящая тишина, а Юлька Туполева, староста, даже приоткрыла рот от удивления, заслушавшись Нину Викторовну. В учебной программе ничего такого не было. Так, несколько сухих строк, а насколько интереснее бы было изучать школьную программу, если бы они могли больше знать о личной жизни авторов. Конечно, можно возразить: есть, мол, внеклассное чтение, кто хочет, тот всегда найдет, но ведь искать-то влом, особенно, когда тебе пятнадцать. Не все такие, как Лизка, которая из книжных завалов не вылезает. И вот результат: сколько полезной информации проходит мимо!
Туся покосилась на часики, до конца урока оставалось несколько минут, видимо, Нина Викторовна щедро решила посвятить их великому поэту и вопросам любви.
– Многие великие люди пытались дать определение любви, но, к сожалению, почти все они упрощали это чувство, – взволнованно говорила она. – Любовь настолько многолика, что не поддается определениям, и, пожалуй, никому еще не удалось поймать ее в сети сухой логики. Полтора века назад Гейне назвал любовь сфинксом, тысячелетней загадкой. У лорда Байрона, создателя «Чайльд Гарольда», было свое видение любви, недаром его часто называют заложником страсти. И это, в общем-то, справедливо. Байрон умел любить неистово и покорно. Одним своим взглядом он возносил женщину на пьедестал Любви и безжалостно низвергал, едва его страсть остывала. Сколько написано о нем в последнее время! Только вот можно ли всему верить? Нет, глупо стараться понять такую сложную натуру по воспоминаниям его современников, письмам, заметкам. К тому же нынешние авторы часто привносят личное видение в написанное, рисуют свой образ, который далек от настоящего. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что и сам Байрон немало преуспел, чтобы создать о себе противоречивое мнение. Его дневники, дошедшие до нас, то и дело грешат двусмысленностями.
– Ну и чего теперь делать? – спросил Юрка Метелкин. – Читать и в каждой фразе сомневаться?
– Нет, конечно. Многие реальные факты из биографий знаменитых людей становятся достоянием гласности. О них широко известно, и их уже трудно исказить, хотя интерпретировать можно по-разному. Здесь важно уметь составить собственное мнение о человеке. А что касается шестого лорда Джорджа Гордона Байрона, этого великого мистификатора чувств, то здесь я бы поостереглась доверять кому бы то ни было, кроме него самого. Вот только, к сожалению, свои личные записи он сжег, когда отправлялся сражаться за свободу Греции.
– Ну вот! – зашумели вокруг.
– А знаете, что сказал об этом Пушкин? – повысила голос Нина Викторовна, успокаивая поднявшуюся волну. – Он сказал: «Зачем жалеть о потери записок Байрона? Черт с ними! И слава Богу, что потеряны. – Учительница словно читала по книге. – Он исповедовался в своих стихах, невольно увлеченный восторгом поэзии. В хладнокровной прозе он бы лгал и хитрил. Его бы уличили, как уличили Руссо, – а там злоба и клевета снова бы восторжествовали. Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением!»
На этой апофеозной ноте должен был прозвенеть звонок. Он не заставил себя ждать. Все довольно зашумели, стали собирать рюкзаки, переговариваясь и обсуждая услышанное.
– Ой, девчонки, а я вспомнила, я фильм смотрела про Байрона. «Леди Каролина Лэм» называется. Там у него с этой замужней леди такая любовь была! – Аня Малышева закатила глаза от восторга.
– Не любовь, а страсть! – поправил лопоухий Колька Ежов, покосившись на Юлю.
– А в чем разница? – уточнил кто-то из пацанов.
– Эх ты, тайга дремучая! – рассмеялся Юрка. – Топай сюда, просвещу!
В эту минуту к Тусе подошел Борька:
– Как говорит наш славный обэжист, выношу тебе устную благодарность, Крылова. Спасла от верного двойбана. Здорово Нину завела этим Байроном. Я ведь после тебя должен был отвечать, а у меня на стихи времени не было. В общем, за мной должок.
– Ага! Долг, как говорится, платежом страшен, – подморгнула Туся и почувствовала, как Лиза тянет ее за рукав.
– А ну пошли поговорим, подружка.
Они оказались под черной лестницей – в этом райском уголке, лучшем месте в школе, где мальчишки втихаря курили, выясняли отношения, а девчонки делились секретами.
– Лиз, давай перекусим в буфете, – заныла Туся. – Я сегодня не завтракала.
– Потом, – отрезала Лиза, усаживая ее чуть ли не силой рядом с собой на скамейку. Улизнуть не удалось.
– Так, значит:
процитировала Лиза по памяти и, склонив голову, спросила: – Ну и что это значит? Колись, подружка, все равно не отстану.
Туся вздохнула:
– Это значит, что у нас с Толиком все кончено.
Лиза, конечно, начала говорить то, что на ее месте сказала бы и сама Туся:
– Тусь, не стоит отчаиваться. Все образуется…
– Ничего уже не образуется, – не стала слушать дальше Туся. – Ты же ничего не знаешь. В общем, я в субботу пошла к Толику, думаю, хватит нам в эти кошки-мышки играть, пора во всем разобраться.
– Верное решение, – закивала Лиза.
– Вот я и разобралась. Подхожу к его подъезду, и тут подъезжает красная иномарка, из нее выходит Толик, за ним светловолосая девица, не девица, а секс- бомба в тротиловом эквиваленте, и он ее на моих глазах целует, нежно так, в щечку.
– Ох! – Лиза прижала руки ко рту, а потом сложила кулачки под подбородком. – А он тебя видел?
– Нет. Я у «ракушек» стояла. Так что все! Аста ла виста, любовь моя, пушистая и чистая…
– Нет, ну подожди! – заволновалась Лиза, отпугнув строгим взглядом старшеклассников, желающих перекурить на любимом месте. – Подумаешь, он ее поцеловал. Мало ли что бывает? Ты вспомни эту осень. Мы с Кириллом тоже поссорились, и я тоже видела собственными глазами, как он целовался с этой Ксеней на дискотеке. И не в щечку, а в губы. Но ведь на поверку все оказалось не так. Ну не совсем так, – поправилась Лиза. – Иногда нельзя верить своим глазам. Нужно же было с ним поговорить, выяснить…
– Лиз, все гораздо серьезнее. – Туся решила расставить все точки над i. – Он провел у нее ночь. Не знаю, любовь там у них, влечение или какое иное чувство, но с пятницы на субботу он был у нее.
Лиза не произнесла ни слова, просто смотрела на Тусю, и ошибиться в значении этого взгляда было невозможно. Жалость. Жалость и сочувствие. Да теперь было уже все равно. Тусе нужно было выговориться. А кто поймет тебя лучше, чем близкая подруга? Никто.
– Я случайно об этом узнала, – сказала Туся, задержав на миг дыхание. Все-таки говорить о предательстве любимого человека неприятно. «Любимого когда-то», – поправила себя Туся и, проглотив застрявший в горле ком, продолжила: – Анастасия Ивановна позвонила утром, Толик не пришел ночевать, она волновалась, вот и стала обзванивать всех, включая и меня. Меня к тому времени дома не было, я как раз мириться к нему побежала. С Анастасией Ивановной разговаривала мама, потом, естественно, она все рассказала мне. Ну а дальше, как принято говорить в таких случаях, осталось сопоставить факты и сделать правильные выводы.
– Вот так дела, свихнуться можно, – растерянно произнесла Лиза. – А Инна Дмитриевна знает, ну, что вы?.. – Лиза не смогла закончить свою мысль. Но и так было понятно, что она имеет в виду слово «расстались».
– Нет. Я ей ничего не рассказывала. И не буду. Ты хоть представляешь, какой обманутой я себя чувствую?
– И что же ты теперь будешь делать?
– Жить, как раньше жила! Подумаешь, любовь умерла. Звезды вон, и те гаснут! – И неожиданно Туся призналась: – А ведь я, дурочка, была на той игре с «вихревцами». Затерялась среди болельщиков на трибуне на самом верху, чтобы он не заметил.
– А клялась, что не пойдешь.
– Мало ли в чем мы себе клянемся.
С этим трудно было спорить. Как Туся не обещала себе забыть Толика, выкинуть его из сердца и из головы, у нее ничего не получалось. Парни, с которыми сталкивал ее случай, казались ей пресными, разговоры их глупыми, чувства неискренними, в общем, все они были жалким подобием небезызвестного человека. И вскоре Тусе пришлось смириться с мыслью, что она готова распрощаться со своим прошлым, но еще не готова принять такое бесцветное будущее. Без Толика.
11
У Толика прошедшая неделя тоже сложилась не лучшим образом. Начать с того, как его встретила мать в ту субботу. Ему еще повезло, что отца срочно вызвали на работу.
– Толик, что это значит? – Голос у матери был не просто строгим, он был железобетонным.
– Что? – отмахнулся Толик устало.
– Все эти ночные вояжи? Эти приезды на иномарках?
– Почему во множественном числе? – усмехнулся Толик, а потом сообразил, о чем идет речь: – Откуда ты знаешь?
