Гляжу на луну
и снова тоскую о милой —
всю ночь напролет
мы с нею в минувшую осень
такой же луной любовались...
А Цунэмаса, дворецкий императрицы, сложил:
Словно каплю росы, оседающей к ночи на травах,
занесло меня в глушь — и нежданно в краю
чужедальнем той же дивной луною любуюсь...
Край Бунго был владением Ёрискэ, вельможи третьего ранга. Наместником он поставил там своего сына, благородного Ёрицу-нэ. И вот теперь этому Ёрицунэ отец прислал из столицы распоряжение, гласившее: «Боги отвергли Тайра, государь-инок от них отвернулся. Бежав из столицы, они превратились в бесприютных скитальцев, преступников, преследуемых законом! Непонятно и странно, что самураи острова Кюсю приютили и ласкают таких отщепенцев! Вам, жители земель Кюсю, не пристало держать сторону Тайра. Надлежит вам дружно прогнать их прочь!» Получив от отца такое распоряжение, Ёрицунэ поручил привести его в исполнение местному жителю, самураю Корэёси Огате.
СеЙ Корэёси вел свой род от страшного существа. В старые времена жила-была в краю Бунго, в селении Катаяма, девица. Была она единственной дочерью в семье и еще не имела мужа. И вот, ночь за ночью, стал ее навещать какой-то мужчина, и встречи эти были тайной от всех, — даже от матери. Прошло время, и девушка понесла. Удивившись этому, мать спросила: «Что за человек тебя навещает? Кто он?» «Я вижу, как он приходит, — отвечала ей девушка, — но куда уходит — не знаю!» Тогда мать научила ее: «Прикрепи к его одежде какую-нибудь отмету и, когда он уйдет, ступай за ним следом!» Дочь так и поступила. Утром, когда мужчина собрался уходить, она, по материнскому наущению, воткнула в ворот его голубого кафтана иголку с ниткой, целым клубком, и, держась за эту нитку, пошла следом туда, куда удалился ее возлюбленный. И вот, на самой границе между землями Бунго и Хюгой, у подножья высокой скалы — утеса Старухи, Убагатакэ, увидела она глубокую пещеру. Девушка остановилась у входа в пещеру, прислушалась и услыхала громкие стоны.
— Покажись мне! Ведь я последовала за тобой в такую даль!
— У меня не человеческое обличье! Увидев меня, ты, пожалуй, умрешь от страха! — отвечал голос. — Возвращайся домой! Во чреве ты носишь мальчика. Когда он вырастет, опояшется мечом и возьмет лук и стрелы, не будет равных ему в силе воинов ни на острове Кюсю, ни на островах Цусима и Ики!
— Каким бы ни был твой облик, — снова сказала девушка, — разве могу я забыть любовь, что давно уже нас связала? Позволь же мне на тебя поглядеть и себя показать!
— Хорошо! — отвечал голос, и из пещеры выполз змей, в поперечнике не меньше пяти или шести сяку, длиной в четырнадцать или пятнадцать дзё, — столь огромный, что сама земля под ним содрогалась! Иголка, которую девушка, как ей думалось, воткнула в ворот кафтана, торчала у него в горле. Увидев змея, девушка в ужасе едва не лишилась жизни, а сопровождавшие ее слуги попадали от страха на землю, завопили, заголосили и бросились наутек. Девушка вернулась домой и вскоре родила мальчика. Ее 0ТеЦ, дед мальчика, сказал: «Я его воспитаю!» — и взял ребенка к себе. Мальчику не исполнилось еще и десяти лет, а уже стал он ростом высок, в плечах широк, с крупной головой. Когда ему исполнилось семь лет, отпраздновали его совершеннолетие и нарекли Дайтой в честь деда, которого звали Дайтаю. А прозвали мальчика Дайта-заусенец, потому что и летом, и зимой у него всегда были заусенцы-трещины на руках и ногах. Змей же тот был не кто иной, как бог Такатио, которому поклоняются в краю Хюга.
От этого Дайты-заусенца и вел свой род в пятом колене Корэ-ёси Огата. Немудрено, что, будучи потомком столь страшного человека, он лживо выдал приказ правителя земли Бунго за императорский манифест и разослал круговую грамоту по всему острову Кюсю и по островам Цусима и Ики, и все самураи этих земель повиновались сему приказу.
БЕГСТВО ИЗ ДАДЗАЙФУ
Итак, Тайра решили учредить столицу на земле Цукуси и уже готовились к постройке дворца, но, услыхав об измене Корэёси, пришли в смятение: «Да как же это? Как быть, что делать?!»
— Корэёси — вассал покойного князя Сигэмори, — сказал дай-нагон Токитада. — Пошлем же к нему кого-нибудь из сыновей покойного князя и попробуем с ним поладить!
«В самом деле!» — решили Тайра, и князь Сукэмори с дружиной в пятьсот всадников отправился в край Бунго, чтобы как-нибудь уговорить Корэёси, но тот не стал его даже слушать. Больше того, он прогнал прочь Сукэмори с дружиной, промолвив:
— По правде сказать, надлежало бы тут же на месте окружить всех вас и взять в плен, да не стоит тратить время на пустяки, когда есть дела поважнее... Возвращайтесь же поскорее в Дадзайфу и ступайте оттуда на все четыре стороны! — И он отправил в Дадзайфу сына своего, Корэмуру, велев сказать:
— Дом Тайра — наши давние благодетели, долг велит нам явиться к вам, сняв шлем и ослабив тетиву лука, но указом государя-инока велено изгнать весь ваш род с острова Кюсю. А посему собирайтесь без промедления и уезжайте!
Дайнагон Токитада вышел к Корэмуре в алых хакама, в длинном парадном платье и в высокой придворной шапке.
— Наш государь — сорок девятый потомок божественных предков по прямой линии и восемьдесят первый император среди смертных владык Японии, — сказал он. — Великая богиня в Исэ и бог Хатиман охраняют его благополучие! Покойный Правитель-инок, усмиривший, смуты Хогэн и Хэйдзи, не раз призывал воинов острова Кюсю в государево войско. Ныне лиходеи из земель севера и востока, по наущению Ёритомо и Ёсинаки, сулят вам: «Если мы победим, мы назначим вас правителями земель, наградим землями и имениями!» — а вы принимаете их слова на веру и повинуетесь приказаниям этого носатого правителя Бунго!
У Ёрискэ, правителя земли Бунго, был очень длинный нос, оттого Токитада и сказал так.
Возвратившись к отцу, Корэмура передал ему словака Токита-ды, но тот ответил:
— Что было, то прошло, а что есть — то есть! А посему не мешкая гони их прочь с острова Кюсю! — И вскоре пронесся слух, что Корэёси уже собирает войско для изгнания Тайра.
— Отныне мы стыдимся числить его среди наших соратников! — воскликнули вассалы Тайра, самураи Суэсада и Моридзу-ми. — Надо схватить его и взять в плен! — И, собрав три тысячи воинов, они поскакали в край Тикуго, в селение Такано. Напав на Корэёси, бились они весь день и всю ночь, но у Корэёси воинов было великое множество, и пришлось Суэсаде и Моридзуми ни с чем отступить обратно.
Услыхали Тайра, что Корэёси вот-вот нагрянет в Дадзайфу, что в войске у него больше тридцати тысяч всадников, и вновь сломя голову обратились в бегство. Тревога охватила сердца, когда покинули они обитель бога Тэммана 16, на которого возлагали все свои упования!
Не было у них ни карет, ни паланкинов. Фениксов паланкин только по названию мог таковым считаться, — государь ехал в простых носилках. А нежные дамы, начиная с Матери страны — государыни, и все вельможи и царедворцы, подвернув края хакама и сасинуки, миновали плотину Мидзуки и пешком устремились к заливу Хакодзаки, торопясь обогнать друг друга. На беду, как раз в это время хлынул проливной дождь, ветер вздымал песок. Проходя мимо храмов Сумиёси, Хакодзаки, Касии и Мунака-ты, они преклоняли колени и молились лишь об одном — чтобы государь снова возвратился в столицу. Наконец, преодолев крутые скалы Тарумиямы и Улзурахамы, вышли они к бескрайней песчаной равнине. Непривычные столь долго ходить пешком, °ни поранили ноги, и алые капли крови запятнали песок. Еще краснее стали кромки алых хакама, а белые окаймились алой полоской... Поистине Сюань Цзан, монах из Танского царства'7, преодолевший пески и горы на пути в Индию, терпел не большие муки! Но Сюань Цзан страдал во имя постижения законов Будды, и, стало быть, те страдания пошли на благо и ему, и всем людям; а Тайра терпели муку из-за врагов, дышавших лютою злобой! Увы, еще при жизни довелось им познать мучения, уготованные грешникам на том свете!
Танэнао, житель Харады, выступил было на помощь Тайра с дружиной в две тысячи всадников. Хидэто из Ямаги тоже поспешил на подмогу с дружиной в несколько тысяч воинов. Но Танэнао и Хидэто враждовали между собой. «Если здесь Хидэто, значит, мне тут нечего делать!» — решил Танэнао и с
