оххр, тем сильнее отклоняется стрелка. Наша цель — захватить живьем хотя бы несколько оххров, которых мы должны как можно скорее доставить на Онир. Таков приказ машины, да будет благословенно имя ее. Тот, кто найдет живого бесформенного, получит по возвращении серебряный знак третьего сектора. Понимаете, третьего! Он вам и не снился, третий сектор, охотнички.
Бояться бесформенных не нужно. Не раз уж наши корабли приземлялись па Оххре, чтобы сорвать их коварные планы нападения на Онир, и ни разу не было случая, чтобы оххр причинил кому-нибудь из охотников вред. Самая большая подлость, на которую они способны, — это выключить поле. Ты уже нашел бесформенного, вот он, мерзавец, притаился. И только подгоняешь платформу, чтобы погрузить его, как он, негодяй, раз — и выключил свое ноле. Покончил, значит, с собой. А мертвый оххр цены не представляет…
«Как-то странно получается, — подумал Лик. — Собирались напасть на нас, а сами даже сопротивляться не могут». В этом было какое-то противоречие, но отупевший мозг Лика даже не попытался разобраться в нем, он давно уже отвык от решения самых простых задач. Ладно, чего там. Вот поймает он парочку-тройку этих слизняков, получит серебряный знак третьего сектора, а там, там уже… Что ждало его там, в серебряном блеске третьего сектора, представить себе он не мог. Все, что выходило за пределы конкретной сегодняшней задачи, казалось ему скрытым в тумане. Чем дальше пытаешься заглянуть мысленным взором, тем гуще туман. И мозг, онемевший от повседневной изматывающей муштры, страха и побоев, не умел даже вообразить этот мысленный ландшафт, задернутый туманным занавесом.
«Вот поймаю парочку-тройку бесформенных… — повторил он про себя. — Противные они только очень». Он вздрогнул от отвращения. Бесформенные слизняки… А еще хотели напасть на Онир… Ничего, они им покажут, как вынашивать в своих бесформенных тушах коварные планы! Это ж надо — быть бесформенным! Как же так? «Вот, например, я, Лик Карк, имею форму: четыре ноги, одно туловище, две руки, одну длинную шею и голову с четырьмя глазами. Даже только что родившемуся асу понятно, что это единственная разумная форма для мыслящего существа. А тут — камни…» Лик почувствовал, как его кожа покрылась мурашками от гадливости. Он вспомнил, что испытывал похожее чувство, когда смотрел на старуху. Ту, что приютила его, когда он разбил экран. Но та гадливость, что он испытывал, думая об оххрах, была в тысячу раз гуще, плотнее.
— Ну ладно, охотники, последний инструктаж закончен, пора впадать в спячку. В отсеке, в котором вы находитесь, сейчас начнет понижаться температура. Не бойтесь, это не так страшно, да и вы мало что успеете почувствовать. Оживете зато уже прямо на Оххре.
Старший охотник вышел из отсека и плотно закрыл за собой дверь. Металлическое колесо на ней повернулось, и послышался громкий щелчок, от которого Лик вздрогнул. Справа от него сидел Ун Тони. Все четыре глаза его были закрыты. Трусит, подумал Лик, точно трусит. Делает вид, что спит, а сам трясется. Но клюву видно, что трясется. Умником себя считает, а дрожит, как листья на кустах пори.
Лик поежился. Холод начал проникать внутрь тела, будто пропитывал его. Старший сказал, что это недолго. Старший все знает, никогда не обманывал. Строгий, это верно, но не обманывал никогда.
Холод просачивался все глубже и глубже. Сначала он кусал, сверлил, кромсал, потом начинал давить, пока постепенно Лик не перестал ощущать свое тело. Не было у него теперь тела, была тяжесть, которая медленно и неуклонно сжимала его, а его сознание плыло над ледяным прессом и молило лишь о том, чтобы забыться и не содрогаться больше от ужаса. Он звал забытье, стремился к нему. И оно пришло. Оно было милосердно, потому что, отдаваясь ему, Лик вырвался наконец из ледяных страшных тисков.
Пришел Лик в себя от голоса старшего охотника.
— Быстрее, — кричал он, — Быстрее шевелитесь, не дрыхните, как бесформенные! Надеть шлемы, взять оружие, полеметры. Ну-ка, шевелитесь, охотнички, оххры ждут вас с нетерпением. Идите парами, по номерам. Следите за показаниями манометров, что у вас на руках. Помните, недоумки, что вы можете дышать на Оххре только в шлемах и что, когда стрелка манометра на ваших руках показывает на цифру «один», запаса дыхательной смеси осталось на один час. Не успеете за этот час к кораблю, сами станете бесформенной падалью. Шевелитесь, шевелитесь, бездельнички!
Машинальными движениями, как на тренировке, Лик натянул на голову шлем, проверил давление в баллоне, перекинул через плечо слинку. И почему это он должен идти в паре с этим умником Уном Тони? Прямо как напасть какая-то этот Тони. С того самого момента, как оказались их кровати рядом, все время был Ун с ним. Прицепился, как голодный онослик.
Лик включил связь, и голос старшего охотника, заглушенный толстым шлемом, снова загремел с прежней силой:
— Вперед! И не бойтесь этой падали. Не было еще случая, чтобы бесформенные вздумали сопротивляться. Выключить поле — это сколько угодно. А сопротивляться — этого у них и в помине нет, у недоумков. Вперед!
— Пошли, — толкнул его рукой Ун Тони, и они вышли из корабля по крутому и узкому трапу.
В первую секунду Лик испугался. Ему казалось, что он попал в огромную печь: со всех сторон на него изливались потоки света. Даже сквозь фильтры шлема небо сверкало нестерпимо ярким оранжевым пламенем, а маленькие голубые солнца плыли над головой с головокружительной быстротой, и густые маленькие тени зловеще шевелились у ног. Они все еще стояли у трапа.
— Вперед, я сказал, трусы поганые! Или я вас оставлю тут навсегда! — загудел в шлеме голос старшего, и Лик испуганно бросился в сторону от корабля.
— Меньше слушай этого олуха, — пробормотал Ун, — мы же теперь не в его школе, а на Оххре. Понимаешь, на Оххре…
— А ты, думаешь, один понимаешь?
— Дубина же ты, Лик Карк! Чего ты на меня дуешься все время… Да ладно, чего с тобой говорить…
— А нечего — и не говори! — буркнул Лик. Он подумал, что надо было, пожалуй, разойтись с Уном в разные стороны, но ему почему-то не хотелось отходить.
Они шли в нескольких шагах друг от друга, медленно поводя перед собой раструбами полеметров. Зеленые стрелки застыли па желтом секторе и никак не хотели отклоняться на красный. Может, он не годится, подумал Лик и потряс прибором. Стрелка нехотя качнулась и тут же вернулась на желтое. Да нет, работает вроде. И у Уна то же ведь показывает.
Впереди поднимался пологий холм, покрытый невысокими рыжевато-коричневыми кустами.
— Давай взберемся, может, сверху чего увидим, — сказал Лик.
— Увидишь, пожалуй, — пробормотал Ун. — Я вот знаешь чего думаю? Как же так выходит? Если оххры хотели напасть на Онир, почему же они не могут даже защищаться? Ведь для нападения нужно какое-то оружие, хоть что-нибудь. А старший сам признает, что бояться нечего. Как же так, а?
Ишь ты, какой умный, неприязненно подумал Лик. Неприязнь была тем более сильна, что Ун повторял неясно ворочавшиеся у него в голове мысли. У него они только ворочались, а этот выскочка разложил все, как рацион но тарелкам. Шустрый какой!
— Ты чего хочешь, чтобы я доложил старшему? Могу сделать! — крикнул он.
— Ты ж меня все время попрекал, что я на тебя стучу, — сказал Ун. — Или ты мне приписывал, что сам делал?
Почему это так, пронеслось в голове у Лика, что все время хочется ему подковырнуть Уна, сказать ему что-нибудь обидное? Так сказать, чтоб слово шлепнуло, как резинка из учебной слинки. Чтоб застонал, чтоб скрючился на земле от боли… И вроде ведь он ас ничего, и идут они с ним сейчас в паре по Оххру, и крутят во все стороны полеметры. Никак не шевелится проклятая стрелка, прямо приклеилась на желтом. Вон впереди камушек, это уж точно будет оххр. Сейчас… Нет, пока он не будет смотреть на стрелку, подойдет сначала к камню. Подойдет, направит на него прибор — и пожалуйста, есть бесформенный! И поле не выключит. И второго добудут они тем же образом. То-то удивится старший. Посмотрим еще, кто дерьмо, а кто не дерьмо… До чего ж тяжело лезть наверх со всем грузом на спине, прямо как тогда, когда гонял их старший в первый раз… Еще пятьдесят шагов, и тогда передохнем. А красивые они, наверное, серебряные знаки. Подумать и то страшно: третий сектор. Тре-тий! Чуне такого и во сне не снилось. Хороша будет ее мамочка, клюв так разинет от изумления, когда увидит серебряный знак на его шее, что и захлопнуть не сможет… Вот и камень. Так, сейчас взглянем на стрелку.
Стрелка стояла на желтом. Он опустил плечи и остановился.
