Полицейские дружно засмеялись. Кошка и собака — образец нежной дружбы по сравнению с отношениями полиции и адвокатов, это известно всем.?
— Да… Хотя, знаешь, мне, пожалуй, будет спокойнее, если он будет в моей машине. Дайте-ка мне ключ от его браслетов.
— Слушаюсь, сэр, — водитель кивнул мне, чтобы я вылезал, а второй — кажется, его фамилия была Смит — открыл дверцу.
Я пересел во вторую машину. «Сэр». Начальство. Зачем он приехал сюда? Неужели же он действительно думал, что я мог сбежать от двух полицейских, да еще в наручниках? Человек, который сам протянул пистолет и сам отдал себя в руки блюстителей закона. В этом было что-то не совсем логичное. Или действительно бело-розовый профессор обвинил меня в массовом убийстве целого церковного хора и в продаже государственных секретов.
— Разрешите трогаться, сэр? — спросил водитель.
— Да… Впрочем, я лучше сам сяду за руль. А вы, — начальник кивнул мне, — садитесь рядом со мной. По дороге мы сможем побеседовать.
— А мне сесть сзади, сэр?
— Да… Или знаете, сержант, поезжайте вместе со Смитом. И скажите, чтобы они ехали вперед, не ожидая меня. Хорошо?
— Да, сэр.
— Простите, сэр, — сказал я, — как я могу обращаться к вам?
Полицейский вздрогнул.
— Что?
— Я спросил, как к вам обращаться?
— Капитан Мэннинг. Начальник полиции Джоллы.
Джолла. Я не представлял себе, что мы так далеко от Шервуда…
Капитан Мэннинг снова задумался. Какой задумчивый полицейский. Машина с его тремя подчиненными тронулась, быстро набрала скорость и скрылась за поворотом, в последний раз сверкнув маячком на крыше.
Все это было странным. Не укладывалось в обычную схему. Хотя, с другой стороны, ничего особенного как будто не случилось. Просто человек хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Кто знает, какие отношения у Ламонта с местной полицией. Все это чепуха. Я стал подозрителен, как. мать, которой дочка сообщает, что остается ночевать у подруги.
Мы ехали молча, ехали совсем медленно. Слишком медленно. Как я себя ни разуверял, я чувствовал, как во мне растет беспокойство.
Я искоса посмотрел на капитана. Бедняга не успел побриться, и его лицо казалось измятым в свете хмурого утра. Не знаю почему, но я почувствовал, как он напряжен. Почему? Казалось бы, он мог расслабиться. Пойман преступник. Через полчаса он будет сидеть за решеткой, а капитан сможет спокойно выпить чашку кофе и побриться. И тем не менее он был напряжен. Я готов был поклясться, что давление крови у него было сейчас не менее двухсот. Он впился в руль так, что костяшки пальцев у него даже побелели. Это на пустынной утренней дороге…
Я снова внимательно посмотрел на него. Он внезапно затормозил.
— Что-то напряжение упало, — сказал он хрипло и проглотил слюну.
Он врал, и врал наивно, потому что приборы на щитке показывали нормальное напряжение. У него не хватило даже ума повернуть ключ, чтобы заглушить мотор. А может быть, он просто нервничал. Но почему?
— Вы не посмотрите, что там с батареей? — спросил меня капитан и облизнул пересохшие губы.
Я понял. Он не выключил двигатель. Ему важно было, чтобы мотор работал. Чтобы вдавить реостат в пол, как только я окажусь перед машиной. Бело-розовый кроткий убийца умеет хорошо платить. Я не волновался. У меня была уйма времени. Мне оставалось жить целых несколько секунд. Мне или капитану Мэннингу. Я знал, что делать. Когда-то мне несколько раз приходилось применять этот прием. Нельзя сказать, что это очень просто, но этот прием был единственным. К тому же, когда остается жить несколько секунд, особенно разборчивым быть не приходится.
— Сейчас вылезу, капитан, — улыбнулся я.
Чтобы открыть дверь, надо, как известно, потянуть на себя ручку. Для этого необходимо как минимум протянуть руку. Но, когда на руках наручники, ни у кого не вызовет ни малейшего подозрения, если человек сильно наклонится в сторону двери. Это я и сделал. И когда я уперся в дверь плечом, я ударил капитана ногой в лицо. Конечно, если бы он смотрел в мою сторону, ожидая нападения, у меня не было бы и одного шанса из ста. Но он смотрел на щиток приборов. И думал, наверное, о том, что сейчас убьет человека. А даже полицейский капитан не каждый день убивает людей. Особенно в наручниках. Поэтому у меня было значительно больше шансов, чем можно было подумать. К тому же шесть футов два дюйма — это очень хороший рост. Вообще и в частности для того, чтобы нанести хороший удар ногой тому, кто собирался убить тебя.
Удар был таким сильным, что он ударился головой в стекло левой дверцы. Если бы на улице было теплее и стекло не было бы поднято, он, возможно, успел бы что-нибудь сделать. Но он ударился после соприкосновения моей ноги с его скулой о стекло, и я получил возможность ударить его второй раз. На этот раз уже спокойнее. И сильнее. У него что-то хрустнуло в лице, и он молча начал сползать вниз. Удивительно неуклюжи люди, потерявшие сознание. Или жизнь.
Пистолет оказался в правом кармане, ближнем ко мне. Вместе с ключом от браслетов. Я снял с себя наручники, подумал немного и надел их капитану Мэннингу, пропустив тоненькую цепочку из легированной стали под спицей рулевого колеса. Мотор все еще продолжал работать. Я потянул капитана на себя и пожалел, что поторопился приковать его к рулю. Пришлось отстегнуть браслет. Я не умею водить машины, к рулю которых прикованы полицейские капитаны, а я понял, что, если хочу выиграть хоть чуть- чуть времени, нельзя оставлять машину на шоссе.
Как назло, я никак не мог найти съезда с дороги. Я уже собрался было все-таки бросить машину, как увидел, что кювет в одном месте совсем мелкий. Я осторожно съехал с обочины, и, когда передние колеса миновали канаву, я резко надавил на реостат, и машина буквально перескочила препятствие. Я въехал в лес. Боюсь, что полиции Джоллы пришлось понести определенные расходы на выправку и покраску кузова, потому что особенно дороги я не выбирал. Какие-то сучья и кусты царапали о бока машины с таким душераздирающим скрежетом, что мне было жалко машину. И себя. Я протаранил последнюю поросль молодых елочек, въехал в кусты и выключил двигатель. Меня сразу окружила тишина. Странная, противоестественная тишина после воя двигателя и скрежета дерева о металл.
Я посмотрел на капитана. Он еле слышно застонал. Я взял его под мышки и усадил на место водителя. Он застонал громче. Очень приятный звук такие стоны, уверяю вас. Когда стонет человек, собравшийся убить вас.
Я снова приковал его к рулю, взял с собой ключи от наручников и от машины, запер обе дверцы и пошел прочь.
Куда — этого я еще не знал. Пока что подальше от капитана Мэннинга, хотя признаюсь, мне было жаль расставаться с начальником славной джоллской полиции. Уж очень мне хотелось присутствовать при его пробуждении. Вот и проповедуй после этого, что месть — скверное чувство и дурно извлекать из него злорадное удовольствие. Я увидел дупло. Небольшое дупло. Вполне достаточное для того, чтобы бросить туда оба ключа — от наручников и от машины. Нет, положительно я не мог простить себе, что не остался у машины в ожидании пробуждения их сиятельства начальника полиции. Вот он испускает стон, другой, открывает глаза. Сфокусировать их сразу он не может, но с третьей попытки ему это удается. Что за черт, почему он уперся носом в руль? Авария, что ли? Он поднимает голову. Тяжело булькают мозги в черепной коробке. Что за дьявольщина, машина уперлась в кусты. И кругом деревья. Он хочет поднять руки, чтобы потереть лицо, но руки не подымаются. Авария. Он ранен в руки. Нет, немножко они поднимаются, А дальше их не пускает цепочка. Почему? Что это за цепочка? Похожа на цепочку от браслета. Такой же металл, такие же звенья. А это и есть браслет.
И тут память возвращается к нему. Возвращается, чтобы туг же в ужасе отпрянуть. Потому что
