Черепашку не оценивающе, как обычно бывает, когда встречаются незнакомые люди. Он смотрел на Люсю по-дружески, открыто и даже радостно. Так бывает иногда, когда идешь с кем-то вдвоем по многолюдной улице и вдруг теряешься в толпе и не можешь понять, где он, тот человек, с которым ты шел. А он, оказывается, прямо перед тобой стоит. И когда встречаешь его добрые, улыбающиеся глаза среди сотен других, в них всегда ясно читается радость, совсем особенная, спокойная и тихая, но все же именно радость.
Вот так смотрел Влади на Черепашку, и поэтому она даже ждала, что в паузе между куплетом и припевом, когда все звуки на мгновение смолкают, Влади обязательно на нее посмотрит. И хотя внешне он действительно был похож на остальных членов своей группы (впрочем, Люся понимала, что этого требует выбранный имидж), она и сама не заметила, как ее представление об этом человеке круто поменялось.
2
– Так, отлично, снято. Теперь интервью. Все заново! Люсь, ну ты что, заснула там, что ли? – Голос режиссера вернул Черепашку в реальность, на съемочную площадку. Она не услышала последних нот второй песни. В ее ушах все еще звучал низкий голос Влади: «Но орешек оказался крепче, чем мои зубы». Люся не помнила, в какой композиции она услышала эту строчку и произошло ли это сейчас или тогда, когда она слушала кассету «Касты» в метро. Она не понимала, почему именно эта фраза так ее зацепила, запала в душу, но она все прокручивала и прокручивала ее в голове, пока не убедилась, что остаться наедине со своими мыслями ей не удастся… Во всяком случае, до конца съемки.
Вот оператор прильнул к камере, вот на ней загорелась красная лампочка, и Люся начала по второму кругу: «Привет всем! Добро пожаловать на наш очередной урок рока с его постоянным виджеем Черепашкой». Те же самые слова теперь звучали совсем по-иному. Сейчас ведущая программы произносила свой текст весело, легко, на одном дыхании. Так было, когда снимали передачу с Земфирой или с «Ночными снайперами». Тогда Люсе хотелось поскорей поздороваться с телезрителями и приступить к самой беседе. Так же, совершенно неожиданно для нее самой, происходило и теперь. И хотя ответы на вопросы были Черепашке заведомо известны, беседа с лидером группы «Каста» показалась ей по-новому интересной.
– Ну вот, ты сама-то хоть чувствуешь, а? – подбежал к Черепашке режиссер после долгожданного, им же самим сказанного «Все, снято. Всем спасибо!».
– Чувствую… – уныло отозвалась Люся на нравоучительно-отеческую интонацию, прозвучавшую в его голосе.
– Ну и хорошо, что чувствуешь, – протянул режиссер, думая теперь уже явно о чем-то своем. – Так… – Борис задумчиво расхаживал по площадке, то и дело подбирая какие-то вещи и складывая их в свою сумку. Наконец он резко распрямился, выдохнул и, развернувшись к ребятам лицом, сказал: – Ну все, парни, спасибо! А с тобой, Люсенька, до… – Он приложил ладонь ко лбу, о чем-то усиленно вспоминая.
– До следующего четверга, – подсказала режиссеру Черепашка, подумав о том, как можно будет распорядиться целой неделей свободного от съемок времени.
– Да, да. До следующего четверга, – подхватил Борис, на ходу застегивая куртку. – Ну все. Всем пока. – Режиссер махнул рукой и скрылся за дверью.
В следующую секунду Люся услышала его четкие, стремительно удаляющиеся шаги.
– Ну, мне тоже пора, – сказала Черепашка и уже даже поднялась со стула, как вдруг где-то рядом услышала нерешительный голос Влади:
– Подожди-ка, Люсь… А ты не могла бы проводить нас в кафе? – Он поднял глаза на Черепашку, а она так и осталась стоять, словно сраженная громом. – Ну… тут же, наверное, есть столовая какая-нибудь или буфет? – продолжал Влади, не получив ответа на свой вопрос.
– Ну да… Ладно, провожу… – согласилась наконец Черепашка.
– Влади, какое, блин, кафе? – возмутился тот парень, который танцевал и пел во время съемки. – Мы же собирались вроде…
– Ну вот перекусим и пойдем, – решительно перебил его Влади.
Они спустились на первый этаж.
– Вот. Это столовая, – сказала Люся, указывая на дверь, из-за которой доносились обрывки разговоров, смех и вкусный запах еды. – Я пойду, а то…
– Как? Ты разве не останешься? – Влади постарался придать своему лицу крайне возмущенный вид. – Два часа колбасили, так же можно и с голоду помереть… Пошли! Мы угощаем.
– Но мне правда надо идти, – соврала Люся.
Но как только Черепашка это сказала, она почувствовала, как что-то кольнуло ее в самое сердце. И в этот миг девушка поняла, что на самом-то деле она никого сейчас не обманывала, что ей и действительно куда-то нужно спешить. Но вот только куда?.. Однако уже в следующую секунду мысль эта куда-то улетучилась.
– Ну подумаешь, нам вот тоже надо идти, но все, кроме желудка, может подождать, – продолжал уговаривать ее Влади.
– Хорошо, – согласилась наконец она, чувствуя, что совершает ошибку. Ей бы сейчас схватить рюкзак и катиться поскорее из этого «Останкина» домой! Но вместо этого Черепашка изо всех сил пыталась убедить себя в том, что она действительно безумно голодна, потому что с утра почти ничего не ела. – Но только если по-быстрому.
Они сидели в уютной останкинской столовой. Влади сам заказал еду себе и своим друзьям. Затем он вежливо поинтересовался у Люси, что она хочет заказать. Черепашка выбрала отбивную с картофелем фри и кофе. Когда заказ принесли, она с ужасом поняла, что есть ей совершенно не хочется, несмотря на то что она действительно практически ничего не ела с самого утра.
– А ты давно… ну… на передаче этой работаешь? – спросил Влади, видимо для того, чтобы завязать разговор.
– Ну да. Чуть больше года, – ответила Черепашка, ковыряя вилкой картошку.
– И не надоело? – Влади бросил на нее внимательный, острый взгляд.
Этот вопрос Люся часто слышала от маминых друзей и знакомых, и она всегда незамедлительно и уверенно отвечала «нет». А вот сейчас Черепашка впервые задумалась: а в самом деле, не надоела ли ей вся эта бесконечная суета, нервозность, постоянное напряжение?
– Что, я затронул запретную тему? – улыбнулся Влади, заметив, что озадачил Люсю своим вопросом.
– Да нет. Никакой запретной темы. С чего ты взял? – Черепашка резко выпрямила спину. – Мне не надоело, – ответила наконец она, пытаясь убедить себя в собственной честности.
– Влади, ну ты хочешь, чтобы мы опоздали? – вмешался в разговор клавишник, который к этому времени давно уже расправился со своим обедом. – Посмотри на часы!
К удивлению Черепашки, Влади покорно последовал его совету.
– Да, действительно. – Он тяжело вздохнул. – Ну дай хоть доесть! – Он виновато, как показалось Люсе, посмотрел на своего товарища и еще более активно заработал вилкой. – А ты что не ешь? Не вкусно? – пробурчал Влади с набитым ртом, так что Люся даже с трудом разобрала адресованный ей вопрос.
– Да нет, почему, – поспешила оправдаться она, – вкусно…
– Ну ладно… пойдем мы… А то и правда опоздаем. – Влади чуть виновато посмотрел на Люсю.
Она ответила ему смущенным взглядом из-за толстых стекол очков.
– Мне тоже пора. – Черепашка встала, перекинув через плечо лямку рюкзака.
– Ну тогда пойдем вместе, – приветливо предложил Влади.
Они вышли из центрального подъезда телецентра.
– Тебе куда? – Влади надел солнечные очки, и теперь вместо его глаз Черепашка видела два отражения своего собственного лица. – Мне в метро. – Она нащупала в кармане карточку. – Только до него все равно нужно на троллейбусе ехать.
– Клево! – чересчур открыто возликовал Влади. Товарищи осуждающе покосились на него. – Нам тоже на троллейбус.
Впрочем, за всю дорогу до станции «Алексеевская» ни Черепашкой, ни Влади не было сказано ни слова.
– Пока, – махнула рукой Люся, спрыгивая с подножки на асфальт.
Двери троллейбуса заскрежетали, закрываясь, и через этот противный скрежет до ее слуха донеслось тихое и какое-то безнадежное «пока».
Внезапно, когда Черепашка уже спустилась в метро, что-то заставило ее остановиться. Будто кто-то невидимый дернул ее за плечо: «Женя! Женя! Он же ждал меня сегодня здесь, в центре зала… Господи, мы же должны были идти к нему на репетицию. Это так важно для него! Он так долго меня просил, а я… А я в кафе с Влади сидела… Я же как будто чувствовала, что идти надо! Я же тогда еще сомневалась… Ужас! Что я теперь ему скажу?!»
Ошарашенная, стояла она посреди зала, а вокруг сновали люди, то и дело задевая девушку за плечо. Все они куда-то спешили, бежали, суетились…
«Без пятнадцати семь, – подумала Черепашка, приходя в себя. – Без пятнадцати семь. Женька ушел».
Автоматически Люся перешла на свою ветку, зашла в вагон и растворилась в стуке колес, заглушившем ее не слишком радостные мысли.
3
Еще на лестничной площадке Черепашка услышала телефонный звонок, раздавшийся из ее квартиры. Люся поспешно достала из кармана ключи, открыла дверь.
– Алло! – крикнула Черепашка и, прижимая трубку плечом, стала развязывать кроссовки.
– Люсь, ты? – услышала она взволнованный, даже как будто перепуганный голос Жени.
– Жень, прости, понимаешь… Ну, в общем, я не смогла… Меня задержали на работе, понимаешь… – И в эту секунду ее быструю, сбивчивую речь прервали короткие гудки.
Девушка зачем-то еще долго слушала их, прижимая трубку к уху, потом медленно опустила ее на рычаг, но в ту же секунду телефон снова разразился громким, требовательным звонком.
– Алло, – сказала Люся, но никто ей не ответил.
Она не стала больше «алекать» и уговаривать человека на том конце провода откликнуться. Меньше всего ей хотелось сейчас с кем-либо разговаривать, но вешать трубку она тоже не стала. Люся понимала, что просто не имеет на это права, потому что она знала, кто это звонит, и знала, что этот человек молчит не оттого, что решил над ней подшутить, а просто ему не хватает смелости заговорить снова.
– Люсь, извини, – раздался наконец в трубке срывающийся голос Жени. – Я понимаю, что ты… ну… на работе задержалась… – Черепашке хотелось сейчас заплакать, заорать, что это не она его, а он ее должен простить, но она лишь сильней прижала к уху трубку. – Извини меня, – понизив голос почти до шепота,
