еду, голодать — и не сметь дотронуться до нее!
Все это могло показаться даже смешным, если бы не было так опасно.
Не сиделось на месте. Все время посматривали в ту сторону, откуда доносились крики и выстрелы. Наконец Виктор не выдержал.
— Нет! Не могу! Идем, спрячемся поблизости.
Отошли в болото, в заросли, и там засели. Отсюда были видны и стоянка, и дорога, по которой могли прийти враги. А вот они и показались. Подошли к шалашу и уселись возле костра.
— Чтобы окончательно увериться, надо подождать до вечера, — сказал молодой. — Если они живы, то должны явиться ночевать.
— Но в таком случае мы сегодня не сможем вернуться назад, — заметил чёрный.
— Ну и что ж? Переночуем. Вот и шалаш есть. Даже барсучья шкура в нем. А вон и половина зайца, и рыба висит. Заяц, видно, еще свежий. Значит, вчера они тут были. Если погибли, так только сегодня.
Бандиты подбросили в огонь дров. Черный вынул из мешка хлеб, сало, соль.
Увидели все это хлопцы, и у них даже слюнки потекли.
— Может, попробуем зайца? — сказал молодой.
— Не стоит возиться…
— Ну, так я небольшой кусок себе испеку. Подошел, взял зайца и сказал:
— Какой истерзанный… Видно, у них и ножа нет.
— А ведь как-то держались, чертовы дети! — буркнул черный. — И как они зайца поймать сумели?
— Наверно, их обучают разным таким штукам, — сказал молодой, отрезая ножом тонкий ломтик мяса.
С минуту помолчали, глядя, как печется мясо.
Приближался вечер. Теплом и покоем веяло от деревьев, молчаливо обступивших шалаш. Видно, это настроение невольно охватило младшего.
— Может, плюнуть на всю эту затею, пойти домой, пока не поздно? — предложил он. Черный сурово взглянул на него.
— Через две недели нам понадобится это место. Потеряем его — самим придется рисковать жизнью. Неужели из-за этих щенят ты согласен пострадать?
— Да я говорю только потому, что уверен в их смерти. Иначе почему не приходят так долго?
— Чтобы быть твердо уверенным, нужно переждать ночь, — сурово сказал черный.
Молодой вынул мясо, почистил его, посолил и со вкусом стал есть.
— Совсем неплохо, — сказал он, — советую попробовать.
— Не хочу этого добра, — махнул рукой старший бандит.
Хлопцы едва не плакали, глядя, с каким аппетитом ест враг с трудом добытое ими мясо. Да еще с хлебом, с солью! Хоть бы чуточку хлеба и соли отведать!
— Давай спать, — предложил старший. — Если придут, не обидятся. Они и надеяться не смели увидеть тут людей, которые могут их вывести.
Виктор сжал кулаки, заскрипел зубами и едва не заревел от бессильной ярости.
Старый влез в будку, положил под себя ружье и разлегся на шкуре.
— Посмотри, там они черепаху поставили под березовый сок, — сказал он. — Пить хочется. Молодой пошел, взял черепаху, напился и понес своему товарищу.
— Славная вещь, дай им бог здоровья, — засмеялся тот.
Потом и второй влез в шалаш. О чем-то еще поговорили там, но хлопцы не могли разобрать слов.
Наступила тишина. Только какая-то вечерняя птица изредка нарушала покой.
Пришла ночь. Ребята сидели в своей засаде, как окаменевшие. Им казалось, что в этой тишине слышно не только каждое их движение, но и дыхание, даже стук сердец. Долго не отваживались они пошевелиться. Нот уже и храп послышался из будки, а они все еще боялись вылезать. От холода и сырости пробирала дрожь.
— Ну, давай, — прошептал Виктор.
Пошевелились — и сейчас же хрустнул прошлогодний сухой камыш. Замерли, затаили дыхание, прислушались — ничего. Полезли дальше.
И тут произошло самой жуткое: Мирон запутался ногами в лозняке и… брякнулся на землю.
В будке сразу зашевелились, и оттуда высунулась голова черного бандита с ружьем в руках. Он посмотрел во все стороны, прислушался, подождал несколько минут и опять спрятался.
— Что там? Может, они? — послышался сонный голос молодого.
— Нет. Видно, зверь какой-то…
Хлопцы припали к земле в самых необычных позах. Мирон уткнулся лицом в грязь, задрав ногу. Виктор сначала сидел на корточках, потом повалился на бок и оперся одною рукой о землю. Пришлось еще долго ждать, пока смогли двинуться дальше. Наконец поползли.
Едва отошли, как Виктор с кулаками накинулся на Мирона.
— Ах ты, медведь косолапый! — шипел он. — Из-за тебя чуть не погибли!
— Ну-ну, — виновато ответил Мирон. — Ничего плохого не случилось. Не могло же им прийти в голову, что это мы.
— Ну, а если б посчитали тебя за зверя и всадили пулю, лучше было бы?
— Да брось ты! Давай-ка обсудим, что делать дальше.
Виктору хотелось подкрасться к врагам и утащить ружье, но Мирон удержал его.
— Во-первых, — говорил он, — ружье вытащить из-под него нельзя. Видишь, как он чутко спит? Во- вторых, даже если б и удалось, сможем ли мы с ними справиться? У младшего, а пожалуй, и у старшего, — револьверы: не пойдет бандит на такое дело без револьвера. А если так, то и совсем плохо.
Мысль о револьвере не приходила Виктору в голову и очень расстроила его.
— Нам бы только убить старого черта во сне, а со вторым справимся, — пытался он возражать.
— Это-то верно, — не сдавался Мирон, — но как ты его убьешь, если из будки одни ноги торчат? А вдруг только раним, а они нас из револьверов — раз-два, и готово?
— Никак, ты боишься? — с вызовом сказал Виктор.
— Что? — обиделся Мирон. — Ты лучше сам хорошенько подумай и скажи: прав я или нет? Если ты считаешь, что прав, я готов идти на риск.
— Знать бы, что револьверов у них нет, — нерешительно сказал Виктор.
— Повторяю: они шли специально, чтобы погубить нас. Неужели не взяли с собой оружие?
Виктор вынужден был согласиться с этим доводом.
— Пойдем ближе, посмотрим.
Подкрались, послушались, заглянули внутрь. В темноте ничего не было видно, только ноги высовывались из будки. Виктор окончательно убедился, что нападать нельзя.
— Какая досада, — прошептал он, когда отошли. — Враг спит рядом, а мы ничего не можем сделать!
— Пока хорошо и то, что сами спаслись. В лицо мы их всегда узнаем и обязательно поймаем с помощью тех, кому полагается…
Эта мысль успокоила Виктора.
— В таком случае пойдем и мы спать куда-нибудь подальше, — сказал он.
Они отошли с километр и прикорнули под деревом. А когда на рассвете опять подкрались к шалашу, бандитов уже не было. Не было и барсучьей шкуры.
— Зато посмотри, что они нам оставили! — сказал Мирон.
На земле лежали бумажка с солью и несколько недоеденных кусков хлеба. В одно мгновение хлеб был уничтожен. Виктор взял в рот щепотку соли.
— Ай, какая вкусная, сладкая! — причмокнул он. — Вкуснее любых конфет!
Попробовал и Мирон. Но когда Виктор потянулся к соли еще раз, Мирон отвел его руку.
— Так ты все съешь, — сказал он. — Нет, брат, потерпи. Теперь я не жалею, что они отрезали себе кусок нашей зайчатины. Я бы и добровольно согласился на такой товарообмен.
