Дырявым зубом из страдающей десны По городу пройти знакомым кругом, В котором центр — сны. Потом — домой. Горячий душ. Обед. Бутылочка вина сухого… Матка боска! Пускай на свете счастья нет — Как сладко пукнуть, перелистывая Босха! А? Сила… Это Шурочка про Гришу.
Или:
Полно врать, мы все устали. Полночь смотрит на дворе… Спасибо, дедушка, вам, Сталин, И вам, Бальзак де Оноре. И вам, сосед по скорбной плоти, В пыли и в пятнах, мой пиджак. Все кончено. Мы в переплете — Гирш, Александр, я, Бальзак. Это уже мы втроем.
Или же:
Сидят вельветные травест'и, Пьют воду с'о льдом. Испанский нищий мямлит стих И клянчит сольдо. Дерев зеленый сомбреро, Блистающие облака… Печальный мальчик, покрытый флером, Читает розовый плакат. Это мы с Шурой.
Это прекрасное предхолерное лето… Этот свернувшийся улиткой август… Эти переполненные огородами дачи… Это все… Где полуголый Гирш, исполненный восточной неги, почесывая брюхо, принимал меня и Шуру «в чалме махровых полотенец, счастлив и розов, как младенец». Облив нас предварительно ключевой водой из бака, живительной влагой, предназначенной для огородных пчел и перепревших в фонтанском зное тыкв. Ну, и чай, как полагается, с вареньем домашнего, можно сказать, изгтовления. Чтоб
